Эрл Гарднер - Двойная страховка
– Никакого, наверное, – не выдержал я.
– Смысл в том, что, глядя на брата, я понял, как можно использовать с выгодой для себя доброту доверчивых женщин. Этот вывод как бы повисал в воздухе, был сначала чисто теоретическим. Я тогда был довольно скучным, неразвитым парнем. Нигде и ни в чем не преуспевал. Но однажды я познакомился с женщиной. Она была замужем. Муж был гораздо старше ее. Она влюбилась в меня, давала мне деньги, ругала за то, что я такой мрачный и неуклюжий. Она платила за мое образование! Боже, я занимался даже ораторским искусством! Я… я… сходил по ней с ума. У нее не было детей, и я был ее любовником и сыном, которого она нянчила, воспитывала, выращивала, тренировала.
– Что с ней случилось? – спросила Берта.
Он посмотрел ей в глаза.
– Муж узнал о нашей связи и убил ее, – медленно сказал Хармли.
Берта содрогнулась.
– А вы что с ним сделали?
– Ничего, – ответил Хармли, сжимая кулаки с такой силой, что кожа побелела на костяшках пальцев.
– Почему? – спросил я.
– Он не был так глуп, чтобы взять ружье и бабахнуть в нее. Он придумал дьявольский способ. Так что непонятным оказалось, кто умертвил ее – он или я. Если б я стал дергаться, попытался возбудить дело, он бы все свалил на меня.
– Как же все-таки она умерла? – Берта явно была потрясена и, несомненно, сочувствовала Хармли.
– Она умерла… в моих объятиях.
– Яд? – предположил я.
– Да, он отравил ее. Был день ее рождения, мы условились встретиться. Он следил за ней и знал о нашем свидании. Сказал, что идет на собрание масонской ложи. Но перед уходом открыл бутылку шампанского, поздравил свою жену. Они выпили. Он еще раз наполнил бокалы. Они снова выпили. Он отправился на собрание, она пришла ко мне. Через полчаса ей стало плохо. Сначала мы ни о чем не подозревали. Но потом она догадалась. Начались судороги… Это было ужасно! Я умолял ее позволить вызвать врача, но она настаивала на том, чтобы я отвез ее домой. И там она… «Скорая помощь» уже не потребовалась.
Хармли умолк. Он побледнел, на лбу его выступили капельки пота. Мы опять погрузились в молчание.
Я выждал, пока Хармли немного успокоился, выражение его лица смягчилось.
– Что же было дальше?
– Я тогда чуть с ума не сошел. Пытался забыться… Пил… Не помогло. Она оставила мне немного денег. Я продержался какое-то время. Искал работу. Меня взяли в кафе – эстрадником, развлекать гостей. Скоро я превратился в жиголо, ублажал пожилых женщин… Мне было все равно, чем заниматься. Я впервые применил на практике то, чему учила меня Оливия, – производить впечатление беззаботного весельчака, счастливчика… Успех за успехом, я стал зарабатывать таким образом хорошие деньги. – Хармли криво усмехнулся. – Я узнал кое-что о психологии женщин, у которых… преуспевающий муж. Он делает деньги и так прикован к своему занятию, что не обращает внимания на жену. Это самые одинокие женщины из всех, которых я видел. Брак их связывает, конечно, до некоторой степени. Они зависят от человека, для которого… ничего не значат. Эти женщины тоскуют. Они хотят, чтобы их замечали, чтобы за ними ухаживали, говорили им комплименты, ценили. Хотят ощущать себя не вешалкой для платьев, а живым существом.
– И поэтому они везде бывают, ходят по ресторанам, увлекаются жиголо, – поддакнул я.
– Да. И если жиголо ведет честную игру, ему кое-что перепадает.
– А вы вели с ними честную игру?
– Конечно. Я… я делал их счастливыми. Ну а потом я втянулся в махинации – со вдовами и наследством. Подвернулся случай, с которого все началось.
– Как вы находили клиентов?
– Я читал некрологи и наловчился по нескольким строчкам определять, есть ли шанс поживиться.
– Вы выдавали себя за друга покойного?
– Да. После того как умирал какой-нибудь известный человек, обладатель солидного состояния, я посылал теплое письмо вдове, просил разрешения лично навестить ее, выразить симпатию, сочувствие, соболезнования и тому подобное. Женщина не может отказать человеку, который дружил с ее мужем, восхищался им и… намерен вернуть долг.
Я кивнул.
– Вы пускаетесь в плавание, – разглагольствовал Хармли. Он увлекся и, возможно вспомнив уроки Оливии, стал работать на публику. – О, это очень легко. Никаких препятствий, никакого сопротивления! Женщина переживает сильное эмоциональное потрясение. Она теряет мужа, становится вдовой и с особой остротой ощущает… прежнюю обиду. Ею пренебрегали и как человеком, и как женщиной. Ее сексуальные аппетиты не удовлетворены. Она видит, что ее время уходит, золотой песок жизни иссякает, объем бедер увеличивается, а спектр возможностей сужается.
Берта вспыхнула и приподнялась, порываясь сказать что-то, но поймала мой взгляд и снова опустилась в кресло.
– Вы были связаны с Кроем?
– Очень короткое время. Уолтер занимался тем же, что и я. Он обхаживал тогда одну даму, которая была замужем за пациентом доктора Девареста. Этот человек умер. В руках Девареста сосредоточилась вся информация, полностью изобличающая Уолтера, включая бумагу, подписанную вдовой. Уолтер вынужден был свернуть свою деятельность, но вдова потом тоже умерла. Ее письменное свидетельство насчет махинации Уолтера осталось единственной серьезной уликой против него. Он решил, что, если добудет эту бумагу, все будет о’кей.
– Что же он сделал?
– У доктора Девареста вскрыли сейф и тогда…
– Уолтер Крой?
– Нет, не он, конечно.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно.
– Я сомневаюсь.
– Когда вы узнаете, что было дальше, вы согласитесь со мной.
– Что же было дальше?
– Значит, доктор Деварест погиб, его сейф очистили. Уолтер продолжал искать бумагу. Он не знал, где она, предположил сначала, что у миссис Деварест. Я как-то заходил к Уолтеру, и Надин мельком видела меня, но мы надеялись, что она не вспомнит обо мне и не сообщит Колетте, что мы знакомы. Крой настаивал, чтобы я покрутился вокруг миссис Деварест и выяснил, у нее ли письменное свидетельство, которое пропало из сейфа.
– Почему Крой считал, что оно у Колетты?
– А кому еще оно было нужно? – вмешалась Берта.
– Уолтер подозревал миссис Деварест в том, что она сама похитила из сейфа свои драгоценности, так? – спросил я.
– Уолтер никому не доверял полностью и не особенно распространялся о своих подозрениях. Но он хорошо знал, что происходит в доме Деварест. Доктор стал заигрывать с секретаршей. И тогда Колетта в полном смятении устроила спектакль с ограблением, решив свалить вину на секретаршу.
– Расскажите об этом спектакле подробней, Хармли.
– Значит, так. Миссис Деварест забрала драгоценности из сейфа и подстроила все так, чтобы подозрения пали на Нолли Старр. Но доктор разгадал замысел жены и посоветовал Нолли исчезнуть, пока он примет меры к тому, чтоб скандал утих.
– А драгоценности? Что с ними произошло?
– Колетта их спрятала. Деварест, удалив Нолли, методично осматривал дом, устраняя «улики», подброшенные его женой. Доктор, безусловно, нашел тайник и забрал драгоценности. Он намеревался вернуть их при обстоятельствах, которые сняли бы все подозрения с Нолли. Но так и не сделал этого.
– Почему?
Хармли удивился.
– Это вам следовало бы знать – почему, – с иронией заметил он, подчеркнув слово «вам».
– То есть…
– Он был убит и не успел осуществить свой план.
– Что убеждает вас в том, что он был убит?
– То же, что и вас.
– Кто убил его?
Хармли пожал плечами.
– А вы чем занимались в этой ситуации? – Я решил спросить «совсем о другом».
– Я? Мне стало ясно, у миссис Деварест либо не было бумаги, которой так боялся Уолтер, либо она ее уничтожила. Я сказал об этом Уолтеру, и он… возобновил свою деятельность.
– Это все, чего вы добивались?
– В отношении Уолтера – все.
– Вспомнили и стали печься о своих интересах?
– Почему бы и нет? Колетта живо заглотила приманку, поверила в историю о моей дружбе с покойным доктором, о денежной ссуде. Ее умиляло, что долг был возвращен. Вдова быстро увлеклась мною, и я не видел оснований отказываться от тех благ, которые мне сулил брак с нею. Правда, меня смущало поведение Надин. Я подозревал, что она все-таки узнала меня. Но… раз она ничего не говорила, моя тревога постепенно улеглась. Я потянул и за другие нити, попытался выяснить у вас, не сказала ли вам Надин чего-нибудь обо мне… Но тут у меня ничего не вышло. Вы оказались хитрей, чем я думал. Сами стали расспрашивать меня, что лежало в сейфе. Я подкинул вам идейку с фотографиями, которые якобы лежали в сейфе и могли скомпрометировать Уолтера. Вы притворились, что поверили. А я решил, что нетрудно вас провести и, стало быть, я смогу обделывать свои делишки у вас под носом. Согласен, я вас недооценил. Вы – ловкач. И мы, Лэм, можем работать вместе. Я ведь не жадный. От вас ничего не требуется. Вы только не вмешивайтесь и держите язык за зубами. То, что добудем, – разделим по справедливости: фифти-фифти, пятьдесят на пятьдесят.
