Сирил Хейр - Простым ударом шила
— Ну, со слов мистера Петтигрю, у меня о ней создалось несколько иное впечатление, — возразил Моллет, — но не исключено, что вы и правы. В любом случае посмотрим, что она нам скажет.
Когда мисс Браун явилась, то вместо роковой женщины, нарисованной воображением Джеллаби, перед ними предстала очень расстроенная и явно напуганная девушка. Первое же упоминание имени мисс Дэнвил вызвало у нее поток непритворных слез, который чуть было не положил конец беседе еще до того, как она началась. Моллет хотел было отложить разговор, чтобы дать ей успокоиться, но она покачала головой.
— Все в порядке, — сказала она наконец, комкая в кулаке мокрый носовой платок. — Лучше не тянуть, а покончить с этим прямо сейчас. Вы должны меня простить, ведь мисс Дэнвил была очень дорогим для меня человеком и так по-доброму ко мне относилась… До сих пор не могу поверить, что это действительно произошло.
— Вы были самым близким другом мисс Дэнвил здесь, в Марсетт-Бее? — спросил Моллет с таким теплым участием, которое расположило бы к доверительности даже устрицу. Мисс Браун кивнула. — Делилась ли она с вами сведениями о своей жизни?
— Не очень, — последовал ответ. — Не думаю, что ей было что особо рассказывать. Она всегда жила очень тихо. Мне известно лишь, что в молодости — приблизительно в моем возрасте — она была помолвлена, но ее жених внезапно погиб, то ли в автокатастрофе, то ли еще как-то, и это… это повергло ее в депрессию.
— Вы имеете в виду клиническую депрессию?
— Несправедливо так ставить вопрос, — ответила мисс Браун с гораздо большим воодушевлением, чем прежде. — Здесь все упорно стараются представить дело так, будто она была сумасшедшей. А она лишь смотрела на вещи не так, как другие люди, имела особую шкалу ценностей. Она верила, что мир иной важнее, чем этот. Эта вера значила для нее все. Она сама говорила, что это самое главное, чему научила ее жизнь.
— Спиритуализм? — вставил Джеллаби.
— Был период, когда она интересовалась спиритуализмом, но недолгий. Думаю, она прошла много этапов на пути к истине, но в конце концов, как она мне не раз говорила, ей удалось обрести покой. Я уверена… — голос мисс Браун задрожал, — я уверена… я надеюсь, что теперь она обрела его окончательно.
— Она рассказывала вам о том, что лежала в психиатрической клинике? — продолжил спрашивать Моллет.
— Нет. Это было для меня полной неожиданностью, когда я услышала. Хотя, пожалуй, это меня не так уж удивило. Я знала, что иногда мисс Дэнвил бывала немного не уверена в том, где кончается этот и начинается иной мир, особенно если люди нервировали ее или не по-доброму с ней обходились. Предполагаю, что именно по этой причине ее и положили в больницу, но она никогда об этом не говорила.
— Вы упомянули о том, что люди обходились с ней не по-доброму. Говорила ли она вам что-нибудь, позволяющее предположить, что у нее были враги?
— Я абсолютно уверена — у нее не было врагов! — горячо воскликнула мисс Браун. — На работе она вызывала раздражение, потому что люди не понимали того, что к ней следует относиться снисходительнее, а некоторые вообще смеялись над ней, даже мистер Петтигрю позволял себе иронизировать, пока я не попросила его этого не делать. Но это же совсем другое дело. Она была слишком добра и безобидна, чтобы иметь врагов.
Моллет откинулся на спинку стула и посмотрел на Джеллаби, как бы спрашивая, есть ли у него вопросы в связи с услышанным. Тот без колебаний ухватился за предоставленную возможность.
— Почему она так хотела, чтобы вы вышли замуж за мистера Филипса? — безо всякого смущения спросил он.
Мисс Браун не смутилась, тем не менее прямым взглядом в глаза дала понять допрашивавшему ее мужчине, что не ждала такого вопроса. Джеллаби неловко заерзал на стуле под этим открытым взглядом ее на удивление лучистых синих глаз.
— Она считала, что мне необходимо выйти замуж, — ответила она ровным голосом. — Ее убеждение состояло в том, что у каждого есть на земле своя миссия — истинное предназначение, которое каждый обязан исполнить. Мое предназначение, с ее точки зрения, заключалось в браке. Когда мистер Филипс стал оказывать мне внимание, мне больше некому было довериться, и я с благодарностью приняла ее совет. Мистер Филипс ей очень нравился, но она, разумеется, ни в коей мере не пыталась навязать мне свое мнение, да даже если бы и пыталась, я не была обязана ее слушаться. Вот и все.
— Насколько я понимаю, остальные эту идею не поддерживали? — предположил Джеллаби.
— Я не интересовалась мнением других людей по этому поводу, — несколько даже надменно ответила мисс Браун.
— Можете ли вы назвать кого-нибудь, кто по какой-либо причине очень хотел помешать вашему браку с мистером Филипсом? — не сдавался инспектор.
— И чтобы помешать ему, убил бы мисс Дэнвил? — молниеносно парировала мисс Браун. — Такое предположение кажется мне абсурдным.
Высказанное вот так, прямолинейно, оно и в самом деле казалось абсурдным.
— Ну что ж, мисс Браун, — сказал Моллет, — мы очень признательны вам за то, что вы ответили на наши вопросы. Остается лишь спросить, что вы можете припомнить о событиях последней пятницы.
Было очевидно, что мисс Браун мало что могла сказать по этому поводу и не желала вспоминать даже эту малость. Как только речь снова зашла о дне убийства, к ней вернулась нервозность, и каждую подробность приходилось вытягивать из нее клещами.
Она взяла отпуск и поехала в Лондон по личным делам. Вернулась на поезде, который прибыл в Марсетт-Бей сразу после полудня. Вскоре после того как добралась до своей рабочей комнаты, услышала, что начал свистеть чайник. Потом мистер Петтигрю послал ее прекратить этот свист, и она обнаружила, что дверь буфетной заперта. Вот и все, что она знает.
В котором часу она вернулась в управление? На этот вопрос она могла ответить лишь приблизительно, в пределах четверти часа. Сколько времени она пробыла в своей комнате, прежде чем начал свистеть чайник? Она понятия не имеет. А до того как мистер Петтигрю послал ее в буфетную? Она покачала головой, рискнув лишь предположить, что прошла минута или две.
— На самом деле должно было пройти немного больше, — терпеливо заметил Моллет. — Видите ли, мистер Петтигрю сказал нам, что попросил вас посмотреть, почему чайник так долго не выключают, как только вы вошли в его кабинет, а к тому времени он свистел уже довольно давно — он полагает, минут пять или шесть. Похоже, все это время вы провели в своей комнате, прежде чем зайти к нему.
Мисс Браун с минуту молча рассматривала свои туфли, прежде чем признать, что, наверное, так оно и было.
— Не можете ли вы припомнить, что делали в это время? Не заходили в дамский туалет?
— Нет, — не слишком уверенно ответила мисс Браун, — не думаю.
— Но тогда…
Мисс Браун устало провела рукой по лбу.
— Я писала письмо, — сказала она наконец.
— А, ну тогда все ясно, — подбодрил ее Моллет. Девушка была столь очевидно усталой и подавленной, что ему не хотелось продолжать беседу дольше, чем действительно необходимо. — Еще один лишь вопрос, и мы закончим. В течение всего этого времени видели ли вы кого-нибудь неподалеку от буфетной, прежде чем пошли туда и обнаружили дверь запертой?
Мисс Браун, не отрывая взгляда от туфель, молча покачала головой.
— Тогда не будем вам больше докучать. Всего доброго, мисс Браун. Если вы впоследствии вспомните что-нибудь еще о той пятнице, дайте нам, пожалуйста, знать.
— Странно, как она замкнулась, стоило нам коснуться пятничных событий, — заметил Джеллаби, когда она вышла.
— Да, — согласился Моллет. — Это было очень заметно на фоне той готовности, с какой она говорила даже о своих личных делах. Этому может быть несколько объяснений.
— Шок? Нервы? Нечистая совесть?
— Да. Хотя я бы крайне удивился последнему. Она производит впечатление очень искреннего человека.
— Эти ее глаза, — пробормотал Джеллаби. — Поразительно. Они совершенно меняют ее лицо. И взгляд такой определенный. Она гораздо жестче, чем кажется поначалу, должен вам сказать.
— Возможно, именно ее глаза произвели впечатление на мистера Филипса, а не ее личный доход, как считает миссис Хопкинсон?
— Хотелось бы посмотреть на этого ее Ромео, — сказал Джеллаби.
— Сейчас посмотрите. Давайте-ка теперь прощупаем именно его. Только не будем ожидать ничего слишком романтичного, чтобы не разочароваться.
Романтизм действительно начисто отсутствовал в манере поведения мистера Филипса, и это, пожалуй, можно было назвать единственным его недостатком. Он был спокоен, серьезен, благовоспитан и исполнен готовности помочь, насколько позволяла ему память. Беседа прошла гладко, разве что чуточку многословно.
— Вы хорошо знали покойную мисс Дэнвил, мистер Филипс? — после необходимых предварительных замечаний спросил Моллет.
