Джон Карр - Три гроба

— И великий сыщик разузнал что-то о прошлом доктора Гримо? — осведомился Хэдли.

— Нет… А если да, думаете, я стал бы рассказывать вам об этом?

— Возможно, нам удастся вас убедить. Вы знаете, что в вашей ванной, где мисс Гримо вчера вечером видела свет, есть пятна крови? Знаете, что Пьер Флей был убит у двери этого дома незадолго до половины одиннадцатого?

Розетт Гримо вскрикнула, а Бернеби резко вскинул голову:

— Флей убит? Пятна крови? Где? Что вы имеете в виду?

— Флей снимал комнату на этой улице. Мы думаем, что он шел сюда, когда его убили. Как бы то ни было, его застрелил тот, кто убил доктора Гримо. Можете вы доказать, мистер Бернеби, что вы тот, за кого себя выдаете? Что вы, к примеру, не являетесь братом доктора Гримо и Флея?

Бернеби уставился на него и поднялся со стула, дрожа всем телом.

— Господи, да вы с ума сошли! — воскликнул он. — Брат? Теперь я понимаю… Нет, я не брат Гримо. Неужели вы думаете, что будь я его братом, то питал бы интерес к… — Он бросил взгляд на Розетт. — Разумеется, я могу это доказать! У меня где-то есть свидетельство о рождении. Я могу представить людей, которые знали меня всю жизнь. Брат!..

Хэдли потянулся к дивану и подобрал моток веревки.

— Как насчет этой веревки? Она тоже входит в реквизит великого детектива?

— Веревка? Нет. Я никогда не видел ее раньше.

Рэмпоул посмотрел на Розетт Гримо. Девушка стояла неподвижно, но по ее щекам текли слезы.

— А вы можете доказать, — продолжал Хэдли, — что не были в этой квартире вчера вечером?

Бернеби облегченно вздохнул:

— К счастью, могу. Вчера вечером я был в своем клубе с восьми — может быть, чуть раньше — и до начала двенадцатого. Многие вам это подтвердят. Если хотите конкретных свидетелей, спросите троих человек, с которыми я все это время играл в покер. Если вам нужно железное алиби, то вот оно! Я не был здесь, не оставлял кровавых пятен, где бы вы их ни нашли, не убивал ни Флея, ни Гримо, ни кого-либо еще. — Он выпятил массивный подбородок. — Ну, что вы на это скажете?

Суперинтендент так быстро развернул свои орудия, что Бернеби едва успел окончить фразу, как он уже обратился к Розетт:

— Вы все еще настаиваете, что видели здесь свет в половине одиннадцатого?

— Да!.. Но, Джером, я не имела в виду…

— Несмотря на то что, когда мой человек прибыл сюда сегодня утром, электросчетчик был отключен и освещение не работало?

— Да, несмотря ни на что! Но я хотела сказать…

— Предположим, мистер Бернеби говорит правду насчет вчерашнего вечера. Вы сказали, что он приглашал вас сюда. Стал бы он это делать, намереваясь провести вечер в клубе?

Бернеби шагнул вперед и положил руку на плечо Хэдли:

— Спокойно! Давайте все выясним сразу, инспектор. Да, я это сделал, хотя это был свинский трюк. Должен ли я объяснять?..

— Ну-ну! — послышалось снисходительное бормотание доктора Фелла. Достав красный платок, он шумно высморкался, чтобы привлечь к себе внимание. — Хэдли, у нас в голове и так хватает путаницы. Позвольте мне внести некоторую ясность. Мистер Бернеби сделал это, дабы, как выразился он сам, заставить молодую леди прыгнуть через обруч. Харрумф! Простите мою откровенность, мэм, но в данном случае все в порядке, так как эта пантера прыгать не стала, верно? Что касается неработающего освещения, это не так зловеще, как кажется. Этот счетчик со щелью для шиллингов. Кто-то был здесь и ушел, оставив свет включенным, возможно, на всю ночь. Ну, счетчик использовал электроэнергию на один шиллинг, а потом свет отключился. Мы не знаем, в каком положении были выключатели, так как Сомерс пришел сюда первым. Черт возьми, Хэдли, у нас есть веское доказательство, что кто-то был здесь вчера вечером. Вопрос в том: кто? — Он посмотрел на остальных. — Хм. Вы двое утверждаете, что больше никто не знал об этом месте. Но если верить вашему рассказу, мистер Бернеби, — а вы были бы полным идиотом, если бы стали лгать о том, что легко проверить, — то кто-то еще знал о нем.

— Могу только сказать, что я никому не рассказывал об этой квартире, — заявил Бернеби, потирая подбородок. — Разве только кто-то заметил, как я вхожу сюда, или…

— Иными словами, или кому-то рассказала я? — сердито осведомилась Розетт, закусив нижнюю губу. — Но я этого не делала — сама не знаю почему. Вот!

— Однако у вас есть ключ от этой квартиры? — спросил доктор Фелл.

— Был. Я его потеряла.

— Когда?

— Откуда я знаю? Я не заметила, когда он пропал. — Розетт ходила по комнате, скрестив руки на груди и нервно подергивая головой. — Я держала ключ в сумочке и только сегодня, когда мы шли сюда, обратила внимание, что его нет. Но я хочу знать одно. — Она остановилась, глядя на Бернеби. — Я… я не знаю, люблю я тебя или ненавижу. Но если ты делал все это, чтобы поиграть в сыщика и ничего больше, то говори, что тебе известно о моем отце? Можешь говорить при них — я не возражаю. Они из полиции и все равно до этого докопаются. Не притворяйся — я этого не выношу! Говори! Что это за история с братьями?

— Это хороший совет, мистер Бернеби, — сказал Хэдли. — Вы написали картину, о которой я тоже собираюсь вас расспросить. А пока расскажите, что вы знаете о докторе Гримо?

Бернеби, прислонившись к окну, пожал плечами. Его светло-серые глаза с черными зрачками размером с булавочную головку саркастически блеснули.

— Розетт, если бы я догадывался, что мои детективные потуги трактуются как… Отлично! Я расскажу в нескольких словах то, что рассказал бы давно, если бы знал, что тебя это беспокоит. Твой отец был некогда заключенным на соляных копях в Венгрии и бежал оттуда. Не слишком ужасно, правда?

— Отец был в тюрьме? За что?

— Мне говорили, что за попытку устроить революцию. Но я думаю, что за кражу. Как видишь, я абсолютно откровенен.

Хэдли быстро вмешался:

— Как вы об этом узнали? От Дреймена?

— Выходит, Дреймен тоже знает? — Бернеби напрягся и прищурил глаза. — Я так и думал. Это я тоже пытался выяснить, и мои усилия, похоже, были истолкованы как… Если подумать, что вы об этом знаете? — Внезапно он взорвался. — Я не хочу совать нос в чужие дела и расскажу вам все, чтобы доказать это! Меня втянули в эту историю — Гримо не давал мне покоя. Вы упомянули о картине. Она являлась скорее причиной, чем следствием. Все произошло случайно, хотя мне с трудом удалось убедить в этом Гримо. Все началось на той чертовой лекции с волшебным фонарем.

— Какой лекции?

— С показом диапозитивов. Это было месяцев восемнадцать назад, где-то в Северном Лондоне, в приходском зале — я заглянул туда, чтобы переждать дождь. — Лицо Бернеби впервые казалось открытым и честным. — Я хотел сделать из этого романтическую историю, но вам нужна правда. Превосходно! Какой-то тип читал лекцию о Венгрии — слайды и призрачная атмосфера возбуждали церковных прихожан. Но это стимулировало и мое воображение. — Его глаза блеснули. — Один слайд походил на то, что я впоследствии изобразил. История о трех могилах в неосвященной земле подала мне идею. Лектор намекал, что это были могилы вампиров. Вернувшись домой, я стал воплощать идею на холсте. Я откровенно говорил всем, что это воображаемая концепция того, чего я никогда не видел. Но мне почему-то никто не верил. Потом картину увидел Гримо…

— Мистер Петтис сказал нам, — бесстрастно заметил Хэдли, — что она его потрясла.

— Потрясла? Еще как! Гримо втянул голову в плечи и застыл, как мумия, уставясь на нее. Я воспринял это как комплимент. А потом, пребывая в блаженном неведении, — усмехнулся Бернеби, — я сказал ему: «Обратите внимание, как потрескалась земля на одной могиле. Мертвец только что выбрался из нее». Разумеется, я имел в виду вампира, но Гримо этого не знал. В тот момент мне показалось, что он сейчас бросится на меня с мастихином.

По словам Бернеби. Гримо так долго расспрашивал его о картине, что даже человек с менее развитым воображением что-нибудь бы заподозрил. Неприятное чувство, вызванное ощущением, что Гримо постоянно за ним наблюдает, побудило его искать разгадку из чувства простой самозащиты. Несколько надписей в книгах Гримо, герб над камином, случайно оброненное слово… Бернеби посмотрел на Розетт с мрачной улыбкой. Месяца за три до убийства, продолжал он, Гримо, взяв с него клятву молчать, рассказал ему правду. Эта «правда» совпадала с историей, которую Дреймен прошлой ночью поведал Хэдли и доктору Феллу: чума, два мертвых брата, побег…

Во время этого повествования Розетт смотрела в окно отсутствующим взглядом, который сменился чем-то вроде слез облегчения.

— И это все?! — воскликнула она, тяжело дыша. — Из-за этого я так беспокоилась?

— Это все, дорогая, — ответил Бернеби. — Я говорил тебе, что это не слишком страшно. Мне не хотелось рассказывать об этом полиции. Но раз ты настаивала…