Найо Марш - Маэстро, вы убийца!

— А причина?

— Думаю, что Соня ему просто осточертела. Она ведь буквально изводила его своим вниманием. Не отходила ни на минуту. Следила за каждым его шагом. Мужчины сатанеют от такого поведения… — Мисс Сиклифф пристально посмотрела на Аллейна. — Не так ли, мистер Аллейн?

— Боюсь, что не считаю себя знатоком в этой области.

— Ну и, конечно, она окончательно вывела его из себя, изуродовав мой портрет. Представляю, как эта дурёха меня ненавидела. Есть в этом нечто фрейдистское — как чисто сексуальная ревность выливается в надругательство над изображением, символизирующем ненавидимую личность.

— Несомненно, — произнёс Аллейн, с трудом подавив жест нетерпения.

— И ещё я считаю, что Соня собиралась родить ребёнка и требовала, чтобы Гарсия на ней женился. Боюсь, что в какой-то степени тут есть и моя вина.

Вид у Вальмы Сиклифф был покаянный, но в голосе, как показалось Аллейну, мелькнули самодовольные нотки.

— Вот как?

— Да, к сожалению. Ведь, не будь Гарсия так влюблён в меня, ничего этого не случилось бы.

— А я считал, — произнёс Аллейн, — что вас заботит ваше непосредственное участие в случившемся.

— Что вы хотите этим сказать? — насторожилась мисс Сиклифф.

— Как-никак, ведь именно вы сыграли роковую роль, опустив натурщицу на острие кинжала. — Голос Аллейна звучал глухо. — Скажите, мисс Сиклифф, вы не ощутили сопротивления? Не услышали какой-нибудь необычный звук, когда кинжал вошёл в тело?

— Я… Мне не…

— Для нас важно выяснить любые, даже самые мельчайшие подробности её агонии, — сказал Аллейн. — Очень вас прошу — попробуйте вспомнить.

Глаза красотки широко раскрылись, лицо исказилось от ужаса. Вальма Сиклифф затравленно оглянулась по сторонам, потом метнула разъярённый взгляд на Аллейна и сдавленно прохрипела:

— Отпустите меня. Я ухожу.

Фокс встал, чтобы загородить ей дорогу, но мисс Сиклифф оттолкнула его и слепо кинулась к двери.

— Оставьте её, Фокс, — сказал Аллейн.

Дверь с грохотом захлопнулась.

— Что она задумала? — встревожился Фокс.

— Она сбежала! — воскликнул Найджел. — Чего сидите? Свидетельница удирает!

— Не далее, как в туалет, — произнёс Аллейн. — Роковую женщину сейчас вывернет наизнанку.

Глава 11

НЕРВЫ ОРМЕРИНА И ПЕРЕПИСКА СОНИ

— Послушайте, Аллейн, — озабоченно сказал Найджел. — За что вы напустились на бедную девушку? Вы ведь намеренно довели её.

— Мне опротивели её напыщенные клеопатринские речи. Одни «нервы, чувствительные, как струны скрипки» чего стоят.

— Но она и в самом деле дьявольски привлекательна. Сногсшибательное создание.

— На самом деле нервы у неё как канаты. И все же, — в голосе Аллейна прозвучало удовлетворение, — мне удалось вывести её из равновесия. Поначалу она изложила все без сучка и без задоринки, а вот затем, по мере того, как мы вновь и вновь возвращались к этой истории, казалась уже все менее и менее уверенной. Когда же я упомянул агонию, она позеленела, как спаржа.

— А разве это не естественно?

— Вполне естественно. Просто мне хотелось сбить с неё спесь. Терпеть не могу роковых женщин.

— Я не согласен, что у неё железные нервы. Ведь ей и в самом деле стало плохо. Значит, она огорчена, переживает.

— Ей абсолютно наплевать на бедную девчушку, которая погибла прямо у них на глазах. Да ещё и психологическую базу подвела! Взяла, небось, «Популярного Фрейда» и вычитала пару умных фраз.

— А мне она показалась на редкость смышлёной.

— Да, ты прав. Голова у неё работает неплохо. И Гарсию она охарактеризовала довольно метко. Что скажете, Братец Лис?

— Вы имеете в виду её слова о том, что в жилах Гарсии течёт холодная кровь, сэр?

— Да.

— Я согласен. В этом, похоже, все они сходятся. Должно быть, так оно и обстоит на самом деле.

— Вполне возможно, — кивнул Аллейн.

— А вдруг они все сговорились? — предположил Найджел.

— С какой целью?

— Понятия не имею.

— Я тоже.

— Что ж, — сказал Фокс. — Если Гарсия в ближайшее время так и не объявится, несмотря на все наши воззвания и объявления, похоже, он — тот, кто нам нужен.

— А ведь он, на мой взгляд, относится к людям, которые презирают радио, а уж газеты и вовсе не открывают.

— Весьма вероятно, — согласился Аллейн.

— Придётся вам тогда арестовать всех туристов, которые находятся на расстоянии трех дней пути от Татлерз-энда, — ухмыльнулся Найджел. — По крайней мере, всех с рюкзаком за плечами.

— Если он невиновен, то у него с собой этюдник, — заметил Аллейн. — Вполне возможно, что в данную минуту Гарсия мирно посапывает в какой-нибудь харчевне в двадцати милях отсюда. Все полицейские участки предупреждены. Скоро беглец будет у нас в руках — если, конечно, он и впрямь невиновен.

— А если виновен?

— Тогда это самый искусный и коварный убийца из всех, с кем мне доводилось сталкиваться за долгое время, — сказал Фокс. — Он не только предвидел, что никто не заметит его ловушку, но дал себе два дня форы и вдобавок не оставил за собой никаких улик.

— Кроме кусочков лепной глины, — подсказал Аллейн.

— Да, тут он дал маху, — покачал головой Фокс. — Если Бейли прав, то они свалились с его комбинезона, когда он вставлял кинжал.

— О чем это вы? — поинтересовался Найджел.

Аллейн рассказал.

— Не забудьте, что ему предложили высокооплачиваемую работу, — напомнил Аллейн. — Мраморные статуи в наше время на дороге не валяются. Я не исключаю, Фокс, что наш виновный Гарсия может быть настолько уверен в себе, что в конце недели объявится в каком-нибудь лондонском складе, где станет мирно предаваться своему любимому занятию. Когда мы его разыщем и припрём к стенке, он прикинется удивлённым. В ответ на наш вопрос, как попали кусочки глины на подиум, он скажет, что часто сидел или даже лежал на нём, да и вообще не понимает, какого черта мы к нему пристаём. Над показаниями Филлиды Ли он просто расхохочется: заявит, что ссорился с Соней каждый день, но вовсе не собирался убивать её. Даже если выяснится, что она и в самом деле ждала от него ребёнка, он вполне резонно спросит: «Ну и что?».

— А как насчёт свидания, которое он назначил ей на пятничный вечер? — осведомился Фокс.

— А он назначил ей свидание на пятничный вечер?

— Ну, как же, сэр, ведь у нас здесь записано. Мисс Ли сказала…

— Да, Фокс, я помню. По словам мисс Ли, Гарсия спросил: «Значит, в пятницу вечером?». А Соня ответила: «Да, если получится». Из этого вовсе не значит, что они уговорились о встрече. Эти слова можно истолковать сотней способов, черт побери. Может быть, Гарсия имел в виду, что уедет в пятницу вечером. А Соня подтвердила, что согласна выполнить его поручение в Лондоне. Ведь кроме впечатления, сложившегося у мисс Ли, мы ничем больше не располагаем.

— Да, это верно, — задумчиво произнёс Фокс. — Нужно во что бы то ни стало выяснить, чем занималась натурщица с пятницы по субботу.

— От прислуги что-нибудь узнали?

— Нет, сэр, почти ничего. В доме проживают трое слуг: мистер Хипкин — дворецкий, миссис Хипкин, его жена — повариха, и молоденькая девушка, Сейди Уэлш, которая служит горничной. В пятницу вечером они всей компанией отправились в Бакстонбридж смотреть кино. Есть ещё одна служанка, Этель Джонс, но она живёт в Боссикоте, а в Татлерз-Энд приходит с утра. Её рабочий день заканчивается в пять вечера. Завтра я её расспрошу, однако особых надежд на успех не питаю. Хипкины мне нравятся. Очень преданы мисс Трой. Однако они не слишком высокого мнения об учениках, которых она понабрала. Миссис Хипкин называет их сбродом. Говорит, что вовсе не удивлена случившимся, поскольку ожидала даже худшего.

— Чего? — хмыкнул Аллейн. — Массовой резни?

— По-моему, она сама не знает. Она — убеждённая пресвитерианка[18].

Говорит, что рисовать обнажённую натуру равносильно тому, чтобы жить во грехе, а Соня Глюк, по её мнению — символ распущенности и грехопадения. И тому подобное. Хипкин сказал, что всегда был уверен, что у Гарсии не все дома, а Сейди призналась, что однажды он попытался её изнасиловать, но она врезала ему по рылу. Бойкая девчушка. Мисс Сиклифф они недолюбливают из-за высокомерного отношения к прислуге, а вот достопочтенного Бейсила Пилгрима, наоборот, все как один обожают.

— Славная британская консервативность. А где Гарсия ужинал в пятницу?

— Об этом я кое-что выяснил. Сейди отнесла ему ужин на подносе в половине восьмого. Постучала в дверь студии, а Гарсия крикнул, чтобы она оставила поднос за ширмой. Сейди сказала, что, конечно, не уверена, но полагает, что Гарсия развлекался на подиуме с голыми дамочками. В субботу же утром, когда она пришла в студию, поднос с нетронутой едой стоял на прежнем месте, перед деревянной ширмой. За ширму она заглянула, но уборку производить не стала. К подиуму ей прикасаться не разрешалось, а свою постель Гарсия заправляет сам. На драпировку внимания не обратила.