Часы пробили полночь - Вентворт Патриция
Ресницы самой Лидии свидетельствовали о ее опыте в области косметологии. От природы они были рыжими, как и волосы, но Лидия не собиралась мириться с подобными несуразностями. И сейчас ее серо-зеленые глаза сверкали, как изумруды, под ресницами не менее черными, чем у Филиды. Что касается остального, Лидия всегда умудрялась выглядеть так, как будто собиралась принять участие в дефиле. Все по последней моде: одежда, туфли, прическа самая стильная, пугающе яркая помада и лак для ногтей — вот чем всегда отличалась Лидия. Она заставляла говорить о себе, где бы ни появлялась. Мужчины ходили за мисс Пеннингтон по пятам, буквально преследуя, но никто пока не добился успеха. Дик Парадайн делал ей предложение всякий раз, когда она приезжала погостить. И теперь Лидия подпорхнула к нему и ловко уклонилась от поцелуя.
— Привет, Дики, привет, Фил. Однако ты выросла, мне нужны шпильки повыше. Потрясающая семья! Только посмотрите на мистера Парадайна, на тетю Грейс, на Фрэнка, на тебя… и на Марка. Вы все как будто витаете высоко-высоко, такие далекие…
Дики обвил ее рукой.
— Только не я, милая. Ты, может быть, не заметила, но я всегда рядом и готов тебе угождать.
Лидия, отстранившись, рассмеялась:
— Я никогда тебя не замечаю… и поэтому так страстно люблю. — Слегка склонив голову к плечу Дики, она взглянула на Марка. — С Новым годом, милый.
Он не ответил, лишь повернулся и подтолкнул ногой полено в камине. Оно треснуло, взлетели искры.
— Вот невежа, — уныло произнесла Лидия, высвободилась из объятий Дики и подбежала к мисс Парадайн. — Я прилично выгляжу, тетя Грейс? Или дядя будет в шоке, как обычно? Я хотела прийти в новых брюках из парчи… великолепная ткань, и не по карточке, между прочим, но Фрэнк и Ирен меня отчитывали, пока я не сдалась и не надела платье, как положено jeune fille [2].
— Ты очень хорошо выглядишь, дорогая, — ответила Грейс Парадайн. Улыбнувшись, она добавила: — Как всегда.
Платье длиной до пола казалось негнущимся и совершенно не наводило на мысль о типичной jeune fille. Лиф был из кремовой и золотой парчи с высоким воротом и длинными рукавами, а юбка — из тяжелого кремового атласа. Рыжие волосы Лидия собрала как можно выше, в замысловатую прическу с начесами и кудряшками.
Рядом с сестрой Ирен казалась тусклой и неизящной. Она рассказывала Грейс Парадайн, как умен ее Джимми по сравнению с другими ребятишками в детском саду. Едва Лидия отошла, Ирен продолжила свое повествование.
Лидия схватила Филиду за руку и заставила развернуться.
— Ты только посмотри на Ирен в этом старом черном балахоне! По-моему, нам следует задуматься. Если я начинаю чувствовать, что понижаю планку, достаточно минуту посмотреть на нее, чтобы исцелиться. Она еще красива, но это ненадолго — домашние заботы ее уродуют. Ирен катится с горы кувырком. Ну а теперь расскажи мне обо всем. Господи, какая ужасная комната, мои волосы на пунцовом фоне!.. Жаль, что я не рискнула явиться в ярко-зеленых брюках. Но теперь уже ничего с этим не поделаешь.
— Дядю Джеймса хватил бы удар, — заметила Филида. Она взяла мягкую бархатную подушку с золотыми кисточками, лежавшую на спинке одной из обитых парчой кушеток, и охотно уселась. — Честное слово, здесь нельзя носить ничего, кроме черного и белого. Я уже давным-давно это поняла.
Комната была огромной, с очень высоким потолком. Рубиновые бархатные шторы скрывали три больших окна. Между ними и над белой мраморной каминной полкой висели зеркала в массивных золоченых рамах. На полу лежал темно-красный ковер. Кушетки, кресла, стулья, обитые красной парчой, словно пылали. Яркий свет двух огромных люстр рассыпался радужными лучиками благодаря замысловатым подвескам. Рукой подать до вульгарности — но все-таки вкус преобладал. В результате получилось нечто невероятно старомодное, точь-в-точь интерьер из викторианского романа, но цветовая гамма, мрамор и позолота придавали дому соответствующее эпохе достоинство. Королева Виктория вполне могла бы устраивать здесь приемы, а принц Альберт — сидеть за роялем и играть мендельсоновские «Песни без слов».
Лидия, устроившись в другом углу кушетки, склонилась к Филиде:
— Ну же, расскажи! Быстрее, пока никто нам не помешал! Сейчас обязательно кто-нибудь встрянет. Чем ты занимаешься? Я думала, ты вырвалась на волю и начала самостоятельную жизнь.
— Всего лишь перебралась в Берлтон, — сказала Филида. — Работаю секретаршей в санатории.
Она не смотрела на Лидию, но та не спускала с нее решительного взгляда зеленых глаз.
— Почему же ты не уехала… например, не поступила на службу? Я чуть не сошла с ума от ярости, когда Ирен написала, что ты «занимаешься всякой ерундой» и ездишь на работу на велосипеде.
Филида не сводила глаз с собственных колен.
— Добираться было слишком далеко, — уныло сказала она. — Тетя Грейс хотела, чтобы я попробовала, но я не успевала вернуться до затемнения, и она это поняла. Поэтому теперь я живу в Берлтоне. Меня отпустили на целую неделю, но, наверное, я снова выйду на работу через пару дней. Лучше буду заниматься делом.
Лидия снова метнула в нее внимательный взгляд:
— Тетя Грейс ненавидит твою работу, да?
Филида молча кивнула.
Лидия продолжила:
— И сколько раз в неделю она приезжает в Берлтон, чтобы увезти тебя на ленч?
В этих словах не было ничего особенного, но в тоне Лидии прозвучал вызов. Филида подняла голову, ее глаза потемнели, в них отразилась боль.
— Тетя Грейс скучает по мне. Она очень добрая, Лидия, ты же знаешь, что она для меня сделала.
— Ну и что такого она сделала? Допустим, она тебя удочерила, но неужели ты думаешь, что исключительно ради твоего блага? Детей усыновляют, чтобы хорошо было взрослым. По той же самой причине заводят щенка или котенка. Человеку просто хочется кого-нибудь ласкать. Никто не спрашивает щенка или котенка, хочет ли он, чтобы его ласкали. И ребенка тоже никто не спрашивает.
Филида вскинула руку, словно защищаясь.
— Лидия, пожалуйста… не говори так. Тетя Грейс любила моих родителей, они были ее лучшими друзьями… и дальними родственниками. Не знаю, что сталось бы, если бы она меня не удочерила. Мы лишились средств, я никому не была нужна. Я в огромном долгу перед тетей Грейс.
Лидия ухватила ее руку и легонько ущипнула.
— Ладно, крошка. Только смотри не переплати по долгам.
Филида отстранилась и чуть приоткрыла рот, словно намереваясь заговорить, но тут же сомкнула губы. Она лишь быстро спросила:
— Почему ты не любишь тетю Грейс? Она всегда так хорошо тебя принимает.
— Милая, я ее обожаю. Точно так же, как обожаю пуховые перины, мыльные пузыри и задушевные разговоры, после которых чувствуешь себя центром мироздания. Но я не считаю, что это так уж полезно, только и всего. Небольшие дозы с длинными интервалами — да, но каждый день с утра до вечера — решительное и окончательное нет!
Филида поспешно встала. Она не хотела ссориться с Лидией, но понимала, что если пробудет с ней еще немного, то начнется ссора — или ей придется признать правоту собеседницы. Она пошла туда, где Ирен рассказывала мисс Парадайн о каком-то пятнышке на грудке маленькой Рины.
— Оно появилось утром, ну и, конечно, я сразу померила температурку, и все оказалось в норме. Тогда я послала за доктором Гортоном, и он сказал — ничего страшного. У него нет маленьких детей, поэтому, боюсь, он несерьезно к ним относится. Сначала я даже решила никуда сегодня не ехать. Пятнышко пропало, но ведь никогда не угадаешь, что будет дальше, и я знала, что вы не обидитесь. Но Фрэнк страшно рассердился, и я решила, что лучше уж собраться. Он такой легкомысленный во всем, что касается детей. Он первым будем жаловаться, если я их заброшу, но, кажется, думает, что я могу разъезжать с ним повсюду, как раньше, когда в нашем доме еще не было детской. Вы бы поговорили с ним.
Грейс Парадайн с сочувствием положила руку на плечо Ирен.
