Под грузом улик. Неестественная смерть - Дороти Ли Сэйерс
Коронер. Как я понимаю, леди Мэри Уимзи была обручена с покойным.
Герцог Д. Да.
Коронер. Вы его хорошо знали?
Герцог Д. Он был сыном старинного друга моего отца. Его родители умерли. Насколько мне известно, большую часть времени он проводил за границей. Я пересекался с ним во время войны и в 1919 году, когда он приехал в Денвер. В начале этого года он обручился с моей сестрой.
Коронер. С вашего согласия и согласия родственников?
Герцог Д. О, разумеется.
Коронер. Что за человек был капитан Кэткарт?
Герцог Д. Я бы сказал, что он был настоящим сагибом, если вы понимаете, что я имею в виду. Чем занимался до 1914 года, когда вступил в армию, не знаю. Полагаю, жил на доход. Его отец был состоятельным человеком. Первоклассный стрелок, знал толк в играх — и все такое. До того вечера не слышал о нем дурного слова.
Коронер. Что вы имеете в виду?
Герцог Д. Понимаете, все это чертовски странно. Если бы такое сообщил кто-нибудь другой, а не Томми Фриборн, я бы ни за что не поверил. (Шум в зале.)
Коронер. Боюсь, ваша милость, мне придется спросить, в чем именно вы обвинили покойного?
Герцог Д. Ну, я не то чтобы его обвинил. Мой старинный друг выдвинул предположение. Я, разумеется, посчитав, что произошла ошибка, обратился к Кэткарту за разъяснениями, но тот, к моему изумлению, по сути, все подтвердил. Мы оба разозлились. Кэткарт послал меня к черту и выскочил из дома. (Снова шум в зале.)
Коронер. Когда произошла эта ссора?
Герцог Д. Вечером в среду. Тогда я его видел в последний раз. (Сильный шум.)
Коронер. Успокойтесь. Прошу держать себя в руках. А теперь, ваша милость, пожалуйста, расскажите, как вы помните, предысторию вашей ссоры.
Герцог Д. Примерно так. Весь день мы провели на болотах и рано поужинали. В половине десятого вечера почувствовали, что пора ложиться. Сестра и миссис Петтигрю-Робинсон ушли наверх, а мы решили выпить в бильярдной по последней джина с содовой. И тут Флеминг — это мой слуга — принес письма. Письма к нам поступают в какое угодно время — мы же находимся в двух с половиной милях от деревни. Нет, тогда я был уже не в бильярдной — запирал оружейную комнату. Письмо было от старинного приятеля, с которым я не виделся много лет, — Тома Фриборна. Мы с ним дружили в колледже.
Коронер. Что за колледж?
Герцог Д. Крайст-Черч, в Оксфорде. Он писал, что недавно наткнулся на объявление, из которого узнал, что моя сестра обручилась. В Египте.
Коронер. В Египте?
Герцог Д. То есть, я хотел сказать, это он находится в Египте, Том Фриборн, поэтому не написал раньше. Видите ли, он инженер. Уехал туда после войны, работает в районе месторождений нефти рядом с Нилом. Газеты туда приходят нерегулярно. Он извинялся, что вмешивается в такую деликатную тему, но известно ли мне, кто таков Кэткарт? Фриборн объяснил, что повстречался с ним во время войны в Париже. Кэткарт промышлял тем, что жульничал в карты. Фриборн готов был поклясться, что это правда, и привести подробности скандалов во французских домах. Он понимал, что мне захочется оторвать ему голову за то, что лезет не в свое дело, но, увидев в газете фотографию этого типа, решил, что мне лучше об этом знать.
Коронер. Вас удивило его письмо?
Герцог Д. Не то слово. Сначала я вовсе не поверил. Если бы такое писал не старина Том, швырнул бы лист в огонь, и все дела. Но даже учитывая, что автором был он, я не представлял, как поступить. Видите ли, французы часто поднимают шум из ничего. Однако Фриборн не тот человек, кто совершает ошибки.
Коронер. Как же вы поступили?
Герцог Д. Чем больше я задумывался над тем, что узнал, тем меньше мне нравилась ситуация. Но я не мог бросить все как есть и решил обратиться напрямую к Кэткарту. Пока я занимался письмом, все гости ушли спать. Я поднялся наверх и постучал в дверь Кэткарта. Тот ответил: «Что надо?» или «Кого там черти принесли?» — что-то в этом роде. Я сказал, что мне нужно войти на пару слов. Кэткарт впустил, но буркнул: «Давайте покороче». Я удивился: раньше подобной грубости за ним не замечал. Объяснил, что получил письмо, которое совершенно мне не понравилось, и решил обратиться к нему, чтобы все проянить. «Оно от очень достойного человека — моего однокурсника и старинного друга. Он пишет, что встречался с вами в Париже». — «В Париже? — отозвался Кэткарт на удивление сердито. — Какого дьявола вам понадобилось обсуждать со мной Париж?» — «Не надо говорить со мной в таком тоне, — осадил я его, — поскольку в данных обстоятельствах это наводит на нехорошие мысли». — «На что вы намекаете?» — не унимался он. «Объяснитесь, и мирно разойдемся спать, — потребовал я. — Некто Фриборн утверждает, что знавал вас в Париже и там вы зарабатывали на жизнь жульничеством в карточной игре». Я ожидал, что он взорвется, но он ответил: «И что с того?» — «Как что с того?» — удивился я. — Я не могу поверить в такое без доказательств». И тут он сказал очень странную вещь: «Вера не имеет значения. Важно лишь то, что вы знаете о человеке». — «То есть вы ничего не отрицаете?» — изумился я. «А что толку? — фыркнул Кэткарт. — Делайте выводы сами. Такое обвинение никто не смог бы опровергнуть». А затем он вскочил, едва не опрокинув стол. «Мне безразлично, что
