Агата Кристи - Убийство в Месопотамии
– Я всегда думал, что они очень дружно живут там, в Телль-Яримьяхе, – заметил майор Келси. – Они были похожи на счастливое семейство. Это удивительно, если задуматься о человеческой природе! Я надеюсь, сестра Ледеран согласна со мной?
– Да, не могу отрицать, что вы правы, – сказала я. – Ссоры, насколько мне известно, возникают в больницах чаще всего из-за чепухи, например, из-за недоразумения с чашкой чая.
– Да, в замкнутом обществе люди становятся мелочными, – сказал майор Пенниман. – Но все равно у меня такое ощущение, что есть в данном случае еще что-то. Лейднер такой мягкий, непритязательный человек, удивительно тактичный. Ему всегда удавалось сохранять в экспедиции мир и хорошие отношения. И все же я действительно почувствовал тогда какое-то напряжение.
Миссис Келси засмеялась.
– И вы не понимаете, в чем тут дело? Да это прямо в глаза бросается!
– Что вы имеете в виду?
– Миссис Лейднер, конечно.
– Ну будет, Мэри, – сказал ее муж. – Она очаровательная женщина и уж никак не вздорная.
– Я не говорила, что она вздорная. Но она – причина раздора.
– Каким это образом? И зачем ей это?
– Зачем? Зачем? Просто ей стало скучно. Она не археолог, всего лишь жена одного из них. Ей надоело быть в стороне от событий, вот она и устроила себе собственную драму; развлекается тем, что сталкивает людей.
– Мэри, ты же ничего не знаешь. Ты просто придумываешь.
– Конечно. Я придумываю! Вот увидите, что я права. Красотка Луиза отнюдь не Мона Лиза. Она, может быть, делает это и без злого умысла, но ей нравится смотреть, что из этого получается.
– Она предана Лейднеру.
– Осмелюсь сказать, что я имею в виду не вульгарные интрижки. Но она allumeuse, эта женщина.
– Женщины так мило отзываются друг о друге, – сказал майор Келси.
– Я понимаю. Язва, язва, язва – вот что вы, мужчины, говорите в таких случаях. Но мы обычно не ошибаемся в отношении представительниц своего пола.
– Тем не менее, – задумчиво проговорил майор Пенниман, – даже если мы предположим, что весьма нелестные догадки миссис Келси верны, я не думаю, что они вполне объясняют ощущение напряжения, очень похожее на чувство, испытываемое перед грозой. У меня было впечатление, что вот-вот разразится буря.
– Полно, не пугайте сестру, – сказала миссис Келси. – Она собирается через три дня туда ехать.
– О, меня трудно испугать, – смеясь сказала я.
Тем не менее я задумалась над этими разговорами. Странное слово доктора Лейднера «безопаснее» снова пришло мне в голову. Не тайный ли страх его жены, беспричинный или вполне обоснованный, действовал на всех в партии? Или это реально существующее напряжение (или, может быть, неизвестная причина его) действовало ей на нервы?
Я посмотрела слово allumeuse[4], которое употребила миссис Келси, в словаре, но так и не добралась до его смысла.
Глава 4
Я прибываю в Хассаньех
Три дня спустя я уехала из Багдада… Мне было жалко покидать миссис Келси и девочку, которая была этакой маленькой куколкой и замечательно развивалась, набирая за неделю полагающееся количество унций. Майор Келси отвез меня на вокзал и дождался отхода поезда. Я должна была прибыть в Киркук на следующее утро, и там меня должны были встретить.
Спала я плохо. Я никогда не сплю хорошо в поезде. У меня был беспокойный сон. Однако на следующее утро, когда я выглянула в окно, стоял прекрасный день, и я почувствовала интерес к людям, которых мне предстояло увидеть.
Пока я стояла в нерешительности и осматривалась, я увидела молодого человека, направляющегося ко мне. У него было круглое розовое лицо; в жизни не видела никого более похожего на молодого человека из книжек мистера П.Г. Вудхауса[5].
– Хэлло, лоо, лоо! – сказал он. – Это вы медсестра Ледеран? Вы, должно быть. Можно догадаться. Ха-ха-ха! Моя фамилия Коулман. Меня послал доктор Лейднер. Как вы себя чувствуете? А, значит, вы завтракали? Это ваше имущество? Я вижу, совсем скромное, да? У миссис Лейднер – четыре чемодана, сундук, не считая картонки для шляп, патентованной подушки, того, другого, пятого, десятого. Я не заговорил вас? Идемте в старый автобус.
Снаружи нас ждал так называемый, как я узнала позднее, «станционный фургон». Он был немного похож на экипаж-линейку, немного на грузовик, немного на трамвай. Мистер Коулман помог мне в него забраться и объяснил, что лучше сесть рядом с шофером, чтобы меньше трясло.
Тряска! Я удивляюсь, как весь этот аппарат не развалился на куски. Ничего похожего на дорогу, какой-то проселок со сплошными рытвинами и ямами. Прославленный Восток в чистом виде! Как подумаю о великолепных магистралях Англии, начинает тянуть домой.
Мистер Коулман со своего сиденья позади меня все время кричал мне в ухо.
– Дорога в довольно хорошем состоянии, – в очередной раз крикнул он, когда нас так подкинуло на сиденьях, что мы чуть не стукнулись о потолок, и, очевидно, был совершенно серьезен.
– Очень хорошо встряхивается печень, – добавил он. – Вам следует это знать, сестра.
– Стимулирование печени мало мне поможет, если будет раскроена голова, – колко заметила я.
– Вы бы поездили здесь после дождя. Заносы – блистательные. То и дело летаешь из стороны в сторону.
Я не стала отвечать.
Вскоре нам пришлось переправляться через реку. Это совершалось на таком разваливающемся пароме, что, к моему удивлению – слава богу, – мы все-таки перебрались. Но окружающие, кажется, не нашли в этом ничего особенного.
Чтобы добраться до Хассаньеха, нам потребовалось четыре часа. Неожиданно для меня это оказался большой город, и с другого берега реки он выглядел очень неплохо; совершенно белый, с минаретами – он был прямо как в сказке. Но другим он стал, когда миновали мост и въехали в него; ужасный запах, развалины, грязь, беспорядок.
Мистер Коулман проводил меня к доктору Райлли, сказав, что доктор ждет меня на ленч.
Доктор Райлли был, как всегда, мил, и дом у него тоже был милый, с ванной, и все в нем было такое свежее, новое. Я с наслаждением приняла ванну и, когда привела себя в порядок и спустилась вниз, чувствовала себя великолепно.
Ленч был уже готов. Мы вошли. Доктор извинился за дочь, которая, как он сказал, всегда опаздывает. Мы только что покончили с очень вкусным блюдом – яйцо в соусе, когда она вошла, и доктор Райлли представил ее:
– Сестра, это моя дочь Шийла.
Она поздоровалась со мной за руку, выразила надежду, что я хорошо доехала, наспех сняла шляпу, холодно кивнула мистеру Коулману и села.
– Билл, – спросила она, – что у нас нового?
Он начал ей говорить о каком-то вечере, который должен состояться в клубе, а я стала присматриваться к ней.
Не могу сказать, чтобы я ее хорошо рассмотрела; занятие для меня слишком непривычное. Девица довольно бесцеремонная, но интересная. Черные волосы и голубые глаза, бледное лицо и накрашенные губы. Речь у нее была спокойная, но не лишена саркастичности, что меня немного раздражало. У меня под началом как-то стажировалась одна девица, работала она неплохо, я это признаю, но ее манеры постоянно меня сердили.
Насколько я могла заметить, мистер Коулман был увлечен ею – неужели такое возможно! Он немного заикался, и речь его стала еще более идиотской, чем прежде. Он напомнил мне большую глупую собаку, пытающуюся угодить хозяину и виляющую хвостом.
После ленча доктор Райлли отправился в больницу, а мистеру Коулману надо было кое-что достать в городе, и мисс Райлли спросила, не хочу ли я немного посмотреть город или предпочту остаться дома. Она сказала, что мистер Коулман зайдет за мной через час.
– Здесь есть что посмотреть? – спросила я.
– Есть несколько живописных уголков, – сказала мисс Райлли, – но не знаю, понравятся ли они вам, уж очень грязные.
То, что она сказала, несколько покоробило меня. Я никогда не считала, что живописность может сочетаться с грязью.
Кончилось тем, что она повела меня в клуб, довольно приличный. Он выходил на реку, и там были английские газеты и журналы.
Когда мы вернулись домой, мистера Коулмана еще не было, так что мы сели и поболтали немного. Это было не так-то просто.
Она спросила, знакома ли я уже с миссис Лейднер.
– Нет, – сказала я. – Только с ее мужем.
– О, – сказала она. – Интересно, что вы о ней думаете?
Я ничего на это не ответила, а она продолжала:
– Мне очень нравится доктор Лейднер. Все его любят. Я подумала, что это все равно что сказать: «Мне не нравится его жена».
Я опять промолчала, а она резко спросила:
– Что с ней? Вам доктор Лейднер не говорил?
Я не собиралась разводить сплетни о пациентке, даже еще не увидев ее, и сказала уклончиво:
– Насколько я поняла, она несколько переутомилась и нуждается в уходе.
Она засмеялась неприятно, резко.
– Боже мой, – сказала она. – Девять человек ухаживают за ней. Неужели этого недостаточно?
– Я думаю, им надо заниматься своей работой, – заметила я.
