Хью Пентикост - По следу смеющегося маньяка
Таким образом пролетело еще десять лет. Питер приобрел известность как один из самых популярных репортеров нашего времени, его общественное положение упрочилось, доходы возросли в три раза.
В феврале 1963 года он находился всего в нескольких мгновениях от гибели, хотя и не подозревал об этом. Он собирался провести уик-энд в «Дарлбруке» и зашел в Йельский клуб повидаться с отцом накануне отъезда. Герберта Стайлса он застал в плачевном состоянии. Это был уже дряхлый старик, страдающий от непроходящего похмелья. Поддавшись импульсу, Питер предложил отцу провести выходные вместе в «Дарлбруке». Чистый свежий воздух пойдет ему на пользу, а Питер постарается держать его подальше от выпивки. Герберт, у которого не было ни малейшего желания покидать свой клуб, согласился только потому, что не имел сил сопротивляться.
Уик-энд оказался пропащим. За пару дней невозможно было изменить Герберта. Запретить ему спиртное означало ввергнуть его в состояние вечно ноющего попрошайки. Он хныкал, как ребенок, когда Питер по дороге в горы отказывался остановиться у какой-нибудь таверны. В «Логове» их разместили в одном номере, и всю ночь напролет старик то ныл и плакал, то впадал в приступы бессильной ярости. К утру Питер понял, что оставаться дальше не имеет смысла. Он не мог оставить Герберта ни на минуту, и бесконечная борьба из-за спиртного оказалась ему не по силам.
Часов в одиннадцать утра они уплатили по счету, погрузили свои вещи в машину и двинулись вниз с Грейпик. Они проехали не больше мили по извилистой горной дороге, когда позади, непрерывно сигналя, появился летящий на огромной скорости черный седан. Питер отвернул в сторону, насколько смог, и седан пронесся мимо в облаках снежной пыли, летящей из-под колес. Задним правым крылом он задел левое переднее крыло Питера, и спортивная машина легко взлетела от этого толчка. Проклиная безумного лихача, Питер попытался разобрать номер седана, но его не было видно из-за клубов снежного вихря. Он остановился, вышел наружу и осмотрел повреждение. Крыло было помято, но с машиной все было в порядке. Он вернулся в автомобиль и продолжил спуск.
Но меньше чем через милю сзади опять раздался автомобильный гудок. В боковое зеркальце Питер вновь увидел черный седан. Очевидно, он выскочил сзади с объездной дороги и намеревался снова проехать мимо них. На переднем сиденье он разглядел двоих мужчин в меховых куртках. Сжав губы, Питер держался середины дороги. На этот раз он не даст им обогнать себя, а когда окажется в безопасном месте, развернется и загородит хулиганам проезд, выйдет и встретится с ними лицом к лицу. Питер умел постоять за себя. Он обучился смертоносной борьбе в военно-морской пехоте.
— Почему ты не пропустишь их? — раздраженно спросил Герберт.
— Они нарываются на скандал, — ответил Питер, — и я им его устрою.
Продолжая истошно сигналить, седан несся на них. Когда Питер отказался дать им дорогу, они врезались ему в задний бампер.
— Ради Бога, пропусти их! — завопил Герберт. — Хочешь, чтобы они нас убили?
Не было смысла ссориться с Гербертом. Питер решил пропустить наглецов. Затем он повиснет у них на «хвосте», пока они не доберутся до Манчестера. Он свернул на правую обочину. Седан мчался рядом. Один из мужчин — в горнолыжных очках, полностью скрывавших его лицо, — высунулся из окна.
— Жалкий трус! — выкрикнул он.
А потом захохотал пронзительным истерическим смехом, напоминающим роковой смех, изобретенный Ричардом Вайдмарком в старом фильме «Поцелуй смерти».
Седан подрезал их, снова врезавшись в крыло спортивного автомобиля. На этот раз столкновение было таким резким, что машина вылетела на обочину. Питеру пришлось тормозить изо всех сил, чтобы не врезаться в огромную сосну. Тем временем проклятый седан исчез за изгибом дороги.
Питер выбрался из машины. На этот раз крыло было смято таким образом, что касалось шины. Он достал из багажника домкрат и принялся чинить крыло, пытаясь выгнуть его вверх, чтобы можно было управлять машиной. Это заняло добрых десять минут. Наконец, охваченный холодной яростью, Питер осторожно пустился в дорогу.
Они приблизились к широкому повороту вокруг склона горы. Не веря своим ушам, они снова услышали автомобильный сигнал, оглушающий их сзади. Седан нагонял их с сумасшедшей скоростью.
— Пропусти их! — закричал Герберт. У него сдали нервы, он весь трясся, словно в припадке.
— Черта с два! — мрачно сказал Питер. — На это раз я с ними разделаюсь.
— Пропусти, говорю тебе!
Дальнейшее произошло мгновенно. Герберт нагнулся и ухватился за руль. Вместо того чтобы повернуть машину к внутренней стороне дороги, он крутанул руль влево. Спортивная машина сбила металлическое ограждение, подпрыгнула, затем сделала сальто и кувырком перелетела через насыпь, после чего, подскакивая и вращаясь вокруг своей оси, полетела вниз навстречу сосновому лесу на дне пропасти.
Питер так и не узнал, что происходило в эти секунды. Он пришел в себя, лежа на снегу, от страшной боли, пронизывающей его правую ногу.
Затем он услышал нечеловеческий крик отца. Ему удалось перевернуться, и белое обжигающее пламя лизнуло его волосы, лицо и брови. Спортивный автомобиль превратился в горящий факел, а спасительная темнота, в которую погрузился мозг Питера, заглушила последний отчаянный вопль Герберта.
Питер очнулся в затемненной больничной палате. Это оказалась больница в Беннингтоне, в Вермонте. Он открыл глаза и увидел медсестру, дремлющую в кресле напротив. Причина, по которой он здесь оказался, немедленно и четко вспомнилась ему: черный седан; глумливый смех одного из его пассажиров, которого он никогда не забудет; истеричный припадок Герберта и страшный полет кувырком по склону горы; отчаянные вопли Герберта и ослепительный шар пламени. Ему не нужно было спрашивать о судьбе отца. Бедный отец! Предсмертные муки должны были показаться ему вечностью, хотя длились меньше минуты.
Боли Питер сейчас не ощущал. Он вспомнил про страшную боль в правой ноге. Значит, ему помогли и облегчили его страдания. Он попытался пошевелиться и обнаружил себя ужасающе слабым. Он передвинул левую ногу в более удобное положение, но, казалось, совсем не мог пошевелить правой ногой. Она была укреплена на какой-то подпорке, и он увидел, что одеяло приподнято над кроватью на металлическом обруче, чтобы его не трогали. Он приподнялся на левом локте и протянул руку, чтобы ощупать правую ногу.
Он закричал.
— Нет! — пронзительно кричал он. — Нет, нет!
Медсестра мгновенно оказалась у кровати:
— Успокойтесь, мистер Стайлс, вам нельзя волноваться!
Его обволакивал и душил бесконечный, невыразимый ужас.
— Что вы со мной сделали? Этого нельзя было делать без моего согласия! Где доктор? Я убью его! Я его убью! — И он снова потерял сознание.
Когда он смог наконец слушать, ему объяснили, что у специалистов даже не возникало спора относительно необходимости ампутации его ноги в части между коленом и лодыжкой. Во время катастрофы нога была практически оторвана. Поэтому не могло быть и речи о получении его согласия.
К этому времени похороны Герберта еще не проводились, в сущности, кроме горстки пепла, и хоронить-то было нечего. Питер решил, что займется этим позже, когда будет в состоянии. Он знал желание Герберта. Тот всегда повторял, что не хочет ни похорон, ни церковной службы. «Пусть просто придут несколько друзей и выпьют в память обо мне».
Питер не мог встречаться с друзьями — ни с друзьями Герберта, ни со своими. Он чувствовал себя полностью обессиленным, опустошенным, истерзанным. В госпиталь пришли навестить его Лэндберги. Посещение прошло тягостно и напряженно, так как Питер не желал видеть людей, не хотел с ними разговаривать и выслушивать их заверения в глубоком сочувствии.
Затем появилась полиция. Они ждали два дня, чтобы поговорить с ним, и, когда они в конце концов выслушали его рассказ, вся надежда на то, чтобы найти черный седан тут же испарилась. Седан, крылья которого должны были нести следы столкновения с автомобилем Питера, словно в воздухе растворился. Макс Лэндберг ничем не смог помочь. В это время в «Логове» были заняты абсолютно все номера, что означало присутствие двухсот гостей, то есть больше сотни автомобилей. Он мог указать только на нескольких клиентов, имеющих не очень распространенные марки автомобилей. Никто из них не покидал отеля внезапно. Он выслушал описание дикого хохота, но это не помогло ему вспомнить ни одного из постояльцев, отличающихся особенной манерой смеяться.
Комиссар полиции, занимавшийся расследованием этого дела, донимал Питера вопросами относительно его личных врагов. Питер не знал таковых. Никогда не слышал этого смеха раньше. У него сложилось впечатление, что смеявшийся был молодым человеком. Он не смог дать даже приблизительного описания внешности двоих мужчин, чьи лица были скрыты поднятыми меховыми воротниками и огромными очками. В «Дарлбруке» каждый второй носил шубу и горнолыжные очки.
