Джон Карр - Преступление в Фаулкс-Расе
Миссис Лонгтон удивленно взглянула на Холмса.
– Конечно, нет, – сказала она. – Ведь сквайр выше шести футов…
– Так. Мистер Винсент, может быть, вы сможете уточнить, когда сквайр Эддльтон начал продавать свое имение по частям?
– Первая продажа имела место два года тому назад, вторая примерно полгода, – ответил юрист без колебания. – А теперь, мистер Холмс, если я вам не нужен, я уведу миссис Лонгтон в гостиную.
Мой друг поклонился.
– Нам незачем больше беспокоить миссис Лонгтон, – сказал он. – Но мне хотелось бы сказать несколько слов дворецкому.
В ожидании последнего Холмс подошел к окну и, заложив руки за спину, глядел на пустынный ландшафт. Лестрейд, снова усевшийся за письменный стол, грыз кончик ручки и с любопытством глядел на Холмса.
– А, Морстед! – сказал Холмс, когда вошел дворецкий. – Вы, конечно, хотите сделать все, чтобы помочь мистеру Лонгтону. Мы приехали сюда с тем же намерением.
Дворецкий беспокойно переводил взгляд с Лестрейда на Холмса.
– Ну-с, – продолжал мой друг, – я уверен, что вы сможете оказать эту помощь. Например, постарайтесь вспомнить, не получал ли сквайр писем в тот вечер.
– Да, сэр. Он получил одно письмо.
– Вот как! Не можете ли вы еще что-нибудь добавить?
– Боюсь, что нет, сэр. На конверте был местный штемпель, сам конверт был обычный, дешевый. Такими пользуются все. Но меня удивило… – Дворецкий на миг замялся.
– Что же удивило вас? Может быть, поведение сквайра? – тихо спросил Холмс.
– Да, сэр, как раз это самое. Как только я подал ему письмо, он тут же вскрыл его и начал читать. По мере того как он читал, на его лице появилось такое выражение, что я был рад убраться из комнаты. Когда я вернулся, сквайр вышел, а на колосниках камина тлели куски сожженной бумаги.
Холмс потер руки.
– Ваша помощь неоценима, Морстед, – сказал он. – Теперь вспоминайте хорошенько. Полгода тому назад, как вы, может быть, знаете, ваш хозяин продал участок земли. Вы, конечно, не сможете припомнить, не приходило ли к вашему хозяину в то время письмо.
– Нет, сэр, не помню.
– Это естественно. Благодарю вас, Морстед, я думаю, это все.
Что-то в голосе Холмса заставило меня поднять на него глаза, и я изумился перемене, происшедшей в нем. Глаза Холмса горели от возбуждения, легкая краска появилась на щеках.
– Садитесь, Уотсон, – пригласил он, – вон туда. – Он выхватил лупу из кармана и начал тщательный осмотр.
Я с увлечением следил за ним. Камин, каминная доска, даже пол подверглись тщательному и методичному осмотру. Холмс ползал на коленях.
В середине комнаты лежал персидский ковер. Добравшись до него, Холмс вдруг замер на месте.
– Вам следовало бы заметить это, Лестрейд, – тихо сказал он. – Здесь видны слабые отпечатки ноги.
– Что из этого, мистер Холмс? – ухмыльнулся Лестрейд, подмигивая мне. – По этому ковру ходило много народу.
– Но в последние дни не было дождя. Сапог, оставивший этот след, был слегка влажный. Мне незачем объяснять вам причины. А это еще что?
Холмс соскоблил что-то с ковра и тщательно рассмотрел через лупу. Лестрейд и я подошли к нему.
– Ну, что же это?
Не говоря ни слова, Холмс передал лупу инспектору и протянул руку, в которой что-то лежало.
– Пыль, – объявил Лестрейд.
– Сосновые опилки, – спокойно возразил Холмс. – Мелкие крупинки ясно видны. Заметьте, что я соскоблил их со следа сапога.
– Правильно, Холмс! – воскликнул я. – Но мне непонятно…
Мой друг взглянул на меня блестящими глазами.
– Пойдемте, Уотсон, – сказал он, – разыщем конюшню.
На мощеном дворе мы подошли к конюху, который насосом накачивал воду. Я еще прежде говорил, что Холмс обладал даром заводить непринужденные беседы с трудовым людом. Обменявшись с конюхом несколькими словами, он добился полного его доверия, и, когда мой друг высказал мысль, что сейчас, наверно, трудно будет установить, на какой лошади ездил в ту ночь его хозяин, конюх тут же ответил:
– Это была Рейнджер, сэр. Вот ее стойло. Вы хотите посмотреть копыта? Почему бы нет? Вот, пожалуйста, и можете скрести их своим ножом сколько душе угодно.
Холмс внимательно осмотрел кусочки земли, снятые с копыта лошади, осторожно спрятал их в конверт и, вложив в руку конюха полсоверена, снова вошел в дом.
– Теперь, Уотсон, нам осталось только одно: забрать шляпы и трости и вернуться в гостиницу, – внезапно объявил Холмс– А, Лестрейд! – продолжал он, когда инспектор Скотленд-Ярда появился в дверях. – Я хочу обратить ваше внимание на стул возле камина.
– Но ведь около камина нет стула!
– Вот поэтому-то я и обращаю на него ваше внимание. Пойдемте, Уотсон, нам здесь нечего больше делать.
Вечер прошел довольно приятно, хотя я немного досадовал на Холмса. Он отказался отвечать на мои расспросы под предлогом, что завтра сможет дать более подробный ответ. Холмс вступил с хозяином гостиницы в разговор на местные темы, которые для нас, посторонних, не представляли, в сущности, никакого интереса.
Проснувшись на следующее утро, я с удивлением узнал, что мой друг уже успел позавтракать и два часа тому назад куда-то ушел. Я как раз заканчивал завтрак, когда Холмс вернулся, по-видимому, очень освеженный утренней прогулкой.
– Где вы пропадали? – спросил я.
– Я следовал примеру ранней пташки, Уотсон, – рассмеялся он. – Если вы уже покончили с завтраком, едем в Фаулкс-Рас за Лестрейдом. Наступил момент, когда он может оказаться полезным.
Через полчаса мы снова были в старом поместье. Лестрейд приветствовал нас довольно нелюбезно и, выслушав моего друга, с изумлением взглянул на него.
– Ну зачем нам бродить по торфяным полям? – сказал инспектор. – Какая муха вас укусила, Холмс?
Мой друг ответил сухо:
– А я-то думал предоставить вам возможность самому арестовать убийцу сквайра Эддльтона.
Лестрейд схватил Холмса за руку.
– Вы это серьезно?! – воскликнул он. – А как же с уликами? Ведь они ясно доказывают…
Холмс молча указал пальцем на склоны вересковых полей, за которыми виднелась лесистая долина.
– Там, – спокойно сказал он.
Эту прогулку я долго буду помнить. Я знаю, что Лестрейд, как и я, не имел ни малейшего представления, куда мы идем. Мы следовали за высокой худощавой фигурой Холмса по лугам, каменистой дороге, по пустынным торфяникам. Пройдя свыше мили, мы добрались до поросшей лесом долины и вошли в тень сосен. До нас доносилось жужжание паровой лесопилки, похожее на гудение гигантского насекомого. Воздух был насыщен характерным запахом обжигаемого дерева. Вскоре мы оказались среди штабелей строевого леса эшдонской лесопилки.
Не колеблясь ни минуты, Холмс направился к хижине с надписью «Управляющий» и решительно постучал. Миг ожидания – и дверь распахнулась.
Мне редко приходилось видеть более внушительную фигуру, чем та, которая появилась перед нами на пороге. Хозяин хижины был гигантского роста, его широкие плечи закрывали всю дверь, спутанные волосы рыжей бороды свисали на грудь наподобие львиной гривы.
– Что вам нужно? – проворчал он.
– Полагаю, что имею удовольствие говорить с мистером Томом Грирли? – вежливо спросил Холмс,
Человек не отвечал. Он откусил кусок жевательного табака. Его глаза холодно глядели на нас.
– Ну и что же, если это так? – спросил он наконец.
– Друзья называют вас Лонг Том – Длинный Том, не правда ли? – сказал спокойно Холмс. – Так вот, мистер Томас Грирли, думаю, что вы поступаете неблагородно, заставляя ни в чем не повинного человека расплачиваться за ваши злодеяния.
Одно мгновение гигант стоял неподвижно, словно каменный, затем с диким ревом бросился на Холмса. Мне удалось обхватить его за талию, а руки Холмса были погружены в торчащую спутанную бороду Грирли. Все же нам пришлось бы плохо, если бы Лестрейд не приставил револьвер к виску этого человека. Только прикосновение холодной стали заставило его прекратить сопротивление. В ту же минуту Холмс защелкнул наручники на его огромных узловатых руках.
По блеску глаз Грирли я предположил было, что он снова собирается наброситься на нас, но он вдруг грустно рассмеялся и обратился к Холмсу.
– Не знаю, кто вы, мистер, – сказал он, – но вы ловко это проделали. Если расскажете мне, как вам это удалось, я отвечу на все ваши вопросы.
Он провел нас в небольшую контору и бросился на стул, предоставив нам самим устраиваться как угодно.
– Как вы меня нашли, мистер? – беззаботно спросил он, поднимая скованные руки, чтобы откусить еще кусок табака.
– К счастью для невиновного, мне удалось обнаружить кое-какие следы вашего присутствия, – сказал Холмс. – Признаюсь, когда мне предложили расследовать это дело, я был убежден в виновности мистера Перси Лонгтона. Эта уверенность сохранилась у меня и по прибытии на место преступления. Но вскоре я познакомился с рядом деталей, которые были незначительны сами по себе, но бросали новый свет на все это дело. Ужасный удар, убивший сквайра Эддльтона, испачкал кровью камин и даже часть стены. Почему же не было пятен на груди халата того человека, который нанес этот удар? В этом было что-то непонятное, вызывающее сомнение. Далее я заметил, что у камина, где лежал убитый, не было стула. Значит, сквайра ударили, когда он стоял, а не сидел, а так как была рассечена верхняя часть черепа, значит, удар был нанесен с того же уровня, если не с большей высоты. Когда я узнал от миссис Лонгтон, что сквайр был ростом выше шести футов, у меня уже не было сомнений в том, что в ходе следствия возникла серьезная ошибка. Мне удалось установить, что в то утро сквайр получил письмо, которое он, по-видимому, сжег. Сейчас же вслед за этим он поссорился с племянником по поводу предполагаемой продажи одной из ферм. Сквайр Эддльтон был богатым человеком. Спрашивается: к чему же было тогда периодически продавать свои земли, причем первая продажа была произведена два года тому назад? Ясно, что его жестоко шантажировали.
