Агата Кристи - Пропавшие чертежи
— Ах, мосье, оно было такое большое, такое белое… Пуаро ожесточенно замахал перед ее носом указательным пальцем, и она смолкла.
— Но я же просил! Никаких сказок! Хорошо, я попробую догадаться. Он поцеловал вас, так? Я имею в виду Леонарда Вэйрдейла.
— Eh bien,[5] мосье. В конце-то концов… Что ж тут такого?
— Помилуйте, ровным счетом ничего, — галантно ответил Пуаро. — Глядя на вас, я сам или вот капитан Гастингс… Но расскажите мне, что же все-таки случилось?
— Он подкрался сзади и обнял меня. Я испугалась и закричала. То есть, если бы я знала заранее, то, понятно, не стала бы кричать, но он подкрался как кошка. А потом прибежал этот секретарь. А мосье Леонард тут же улизнул вверх по лестнице. И что же я могла сказать? Ведь jeune homme comme ca — tellement comme il faut?[6] Ну, вот я и выдумала привидение.
— И все сразу встает на свои места! — весело воскликнул Пуаро. — После этого вы поднялись в комнату хозяйки… Где она, кстати, находится?
— В самом конце коридора, мосье. Вон там.
— То есть прямо над кабинетом. Bien, мадемуазель, не буду вас больше задерживать. И la prochaine fois,[7] не кричите.
Проводив девушку, Пуаро с улыбкой повернулся ко мне.
— Интересный случай, не правда ли, Гастингс? У меня уже появляются кое-какие идейки… Et vous?[8]
— Ну, интересно было бы знать, что это юный Вэйрдейл забыл на лестнице. Не нравится мне этот молокосос, Пуаро. Распутник какой-то.
— Согласен, друг мой.
— А вот Фицрой кажется мне честным малым.
— А уж как в нем уверен лорд Элловей!
— И все же есть в нем что-то такое…
— Чересчур уж добродетелен, да? Я тоже почувствовал некую неестественность… А с другой стороны, у нашей приятельницы миссис Конрад ее маловато, добродетели, я хочу сказать.
— И комната у нее прямо над кабинетом, — добавил я, внимательно наблюдая за Пуаро.
Но он только улыбнулся и покачал головой.
— Нет, друг мой, я не в силах представить себе эту утонченную леди спускающейся по водосточной трубе или прыгающей с балкона.
В этот момент дверь отворилась, и, к величайшему моему удивлению, в комнату проскользнула леди Джулиет Вэйрдейл.
— Мосье Пуаро, — проговорила она, как следует даже не отдышавшись, — мы можем поговорить наедине?
— Капитан Гастингс, миледи, мое второе «я». Можете говорить при нем, словно он ничего не слышит — точно его и нет тут вовсе. И садитесь же, прошу вас.
Она уселась, не сводя с Пуаро глаз.
— То, что я должна сообщить… Как это трудно! Вы ведь ведете это дело, да? Если… если бумаги найдутся, кончится ли все на этом? Я хочу сказать… можно было бы обойтись без дальнейших вопросов?
Пуаро устремил на нее пристальный взгляд.
— Если я вас правильно понял, миледи, ваше предложение состоит в следующем: я получаю документы и передаю их лорду Элловею при условии, что он не спрашивает, каким образом они мне достались, так?
Она потупилась.
— Да. Но я должна быть уверена, что не будет… огласки.
— Думаю, лорду Элловею она тоже ни к чему, — холодно заметил Пуаро.
— Значит, вы согласны?
— Одну минутку, миледи. Это зависит от того, как скоро вы сможете предоставить мне бумаги.
— Практически сразу же.
Пуаро взглянул на часы.
— И все же, если быть точным?
— Ну… минут через десять, — прошептала она.
— Решено, миледи.
Когда она поспешно вышла из комнаты, я присвистнул.
— Ваше резюме, Гастингс? — повернулся ко мне Пуаро.
— Бридж, — лаконично ответил я.
— А-а-а, так вы запомнили фразу, оброненную мосье адмиралом. Какая память, Гастингс! Итак, всем очень повезло.
Наш разговор прервался с появлением лорда Элловея. Он вопросительно посмотрел на моего друга.
— Что же дальше, мосье Пуаро? Боюсь, ответы вы получили самые невразумительные.
— Отнюдь, милорд. Они многое прояснили. И, поскольку в дальнейшем моем пребывании здесь нет нужды, я, с вашего позволения, немедленно возвращаюсь в Лондон.
Лорд Элловей, казалось, онемел.
— Но, — выдавил он наконец, — что же вы узнали? Вам известно, кто взял чертежи?
— Да, милорд. Вам остается только обещать мне, что, в случае их анонимного возвращения, вы тут же прекратите расследование.
Лорд Элловей изучающе посмотрел на Пуаро.
— Вы имеете в виду: по выплате некоторой суммы?
— Нет, милорд, никаких выплат — все совершенно безвозмездно.
— Разумеется, самое главное: вернуть их, — нерешительно проговорил лорд Элловей. Он выглядел вконец растерянным.
— В таком случае я настойчиво рекомендую вам соглашаться. Об исчезновении документов известно лишь вам, адмиралу и вашему секретарю. Следовательно, и об их возвращении необходимо знать только вам троим. Можете всецело рассчитывать на мою поддержку. Оставьте тайну мне. Вы просили меня вернуть бумаги — я это сделал. Больше вы ничего не знаете.
Пуаро поднялся и протянул Элловею руку.
— Милорд, — торжественно произнес он, — знакомство с вами — большая честь для меня. Я верю в вас. Верю в вашу преданность интересам Англии. Вы будете править ею твердой, уверенной рукой.
— Мосье Пуаро, клянусь вам, что так и будет. Не знаю, достоинство это или недостаток, но я верю в свои силы.
— Таково свойство всякого великого человека. Я сам такой, — напыщенно заявил Пуаро и надулся не хуже индюка.
* * *Через несколько минут к крыльцу подкатила машина, и лорд Элловей, стоя на ступенях, распрощался с нами, пожалуй, даже сердечней, чем когда встречал.
— Великий человек, Гастингс, — заметил Пуаро, когда мы тронулись. — Редкое сочетание изощренного ума и могучего духа. Тот самый человек, который нужен Англии в эти тяжелые времена.
— Совершенно с вами согласен, Пуаро — но как вы могли поступить так с леди Джулиет? Ей ведь придется теперь возвращать чертежи прямо Элловею! Что она подумает, узнав, что вы уехали, не сказав ей ни слова?
— Гастингс, я хочу задать вам один вопрос, — повернулся ко мне Пуаро. Почему, по-вашему, леди Вэйрдейл не смогла отдать мне бумаги сразу же?
— Ну, у нее их с собой не было.
— Именно. А сколько времени ей потребовалось бы, чтобы принести их из своей комнаты? Ну, хорошо: из тайника, расположенного где-то в доме? Можете не отвечать. Я скажу вам: примерно две с половиной минуты. И однако, она попросила десять. Почему? Очевидно, ей нужно было получить их сначала у другого человека, которого требовалось еще убедить… или уговорить. И кто же может быть этим человеком? Очевидно, что не миссис Конрад, а кто-то из ее собственной семьи — муж или сын. Так кто же из них? Леонард Вэйрдейл заявил нам, что, после того как все разошлись, отправился прямо в постель и «отключился». Но мы-то знаем, что это не так. Предположим, его мать зашла к нему в комнату и обнаружила ее пустой. Она поспешила вниз, вся во власти дурных предчувствий, поскольку лучше других знает, что от сыночка можно ждать чего угодно. Она не нашла его, и позже, услышав, как он утверждает, что вообще не выходил из комнаты, решила, что именно он и похитил документы. Отсюда разговор со мной. Но, друг мой, — продолжил Пуаро, — нам известно больше, чем ей. Мы-то знаем, что ее сын не мог оказаться в кабинете, поскольку был занят в это время амурами с прелестной горничной. И, хотя его мать об этом не знает, у Леонарда Вэйрдейла есть алиби!
— Но, послушайте, Пуаро, кто же тогда выкрал бумаги? Вы же всех исключили: горничную, миссис Конрад, леди Джулиет, а теперь еще и ее сына…
— Именно. Напрягите свои серые клеточки, друг мой. Решение прямо перед вами.
Я беспомощно покачал головой.
— Ну, давайте же, Гастингс! Думайте. Ну, хорошо, смотрите: Фицрой выходит из кабинета, оставив чертежи на столе. Несколькими минутами позже в кабинет входит лорд Элловей. Он подходит к столу — и бумаг нет. Возможны только два варианта: или Фицрой не клал чертежи на стол, а сунул их в карман, что было бы совершенно нелогичным, поскольку, как заметил лорд Элловей, у него было сколько угодно возможностей снять с них копию — или же бумаги лежали на столе, когда к нему подошел лорд Элловей, и в этом случае они оказались уже в его кармане.
— Значит, чертежи украл лорд Элловей? — вскричал я, совершенно ошеломленный. — Но зачем же, зачем?
— Разве не вы говорили мне о том давнишнем скандале? Вы еще сказали, что Элловей сумел доказать свою невиновность. Но что, если в той истории все же была доля правды? Политик такого уровня должен быть абсолютно чист, Гастингс. Если бы это всплыло сейчас, да еще с новыми подробностями, карьере лорда Элловея пришел бы конец. Предположим, друг мой, что его шантажировали и в качестве откупа потребовали чертежи новой подводной лодки.
— Грязный предатель! — вскричал я.
— Да нет же, Гастингс, нет же. Он умный и изобретательный человек. Предположите, друг мой, что он скопировал эти чертежи, внеся в каждую деталь он ведь талантливый инженер — некоторые изменения, делающие всю конструкцию практически неработоспособной. Потом, я думаю, он передал чертежи вражескому агенту — миссис Конрад. Однако, чтобы не возникло ни малейших сомнений в подлинности этих бумаг, нужно было инсценировать кражу настоящих. Заметьте, что лорд Элловей сделал все возможное, чтобы отвести подозрение от своих гостей, якобы их украл кто-то проникший в кабинет из сада. К сожалению, он не смог преодолеть упрямства адмирала, после чего главной заботой лорда Элловея стало уберечь от подозрений Фицроя.
