Агата Кристи - Кража в «Гранд-Метрополе»
— Сколько? — спросил он.
— Сорок шесть секунд, — ответил я.
— Как видите, — Пуаро осмотрелся вокруг, — горничная не имела возможности достать ожерелье из шкатулки, не говоря уже о том, чтобы укрыть его где-нибудь. Как вы, наверное, заметили, больше всего времени уходит на манипуляцию с замком, несмотря на его простоту.
— Что ж, следовательно, дело предрешено, виновна ваша камеристка, миссис Опэлсен, — заявил инспектор и принялся за дальнейшие поиски, на этот раз в комнате Целестины.
Пуаро что-то обдумывал, наморщив лоб, а затем обратился к мистеру Опэлсену с неожиданным вопросом:
— Ожерелье, надеюсь, застраховано?
— Разумеется, — ответил маклер, удивленно приподняв брови. — Разумеется, застраховано.
— Но не о том же речь! — опять разразилась слезами миссис Опэлсен. — Мне нужно ожерелье! Ожерелье, а не деньги. Это же уникальная вещь, ей цены нет!
— Понимаю, — заверил ее мой друг. — Все отлично понимаю. Женщины руководствуются прежде всего чувством привязанности. Но ваш супруг, наверное, менее сентиментален, и страховка станет для него верным утешением.
— Да, конечно… — как-то невразумительно проговорил маклер. — Но в любом случае…
Его прервало торжествующее восклицание инспектора, который вошел в комнату, размахивая повешанным на палец ожерельем. С радостным криком пожилая дама сорвалась с кресла.
— Ах, мой жемчуг! Мой жемчуг!
С этими словами она прижала ожерелье к груди.
— Где вы его нашли? — воскликнул мистер Опэлсен.
— В постели вашей камеристки. Между пружинами матраца. Видимо, похитила и спрятала его еще до появления горничной.
— Позвольте, пожалуйста, — тихо проговорил Пуаро.
Он взял ожерелье из рук владелицы, внимательно осмотрел и вернул с поклоном.
— На некоторое время вам придется доверить свое сокровище полиции, — заявил инспектор. — Оно необходимо как вещественное доказательство.
— Это обязательно? — недовольно спросил маклер.
— Да, — подтвердил полицейский. — Но эта чистая формальность.
— Ах, Эд! — воскликнула пожилая дама. — Пускай полиция возьмет жемчуг. Я, право, буду чувствовать себя спокойнее. Наверное, не сомкнула бы глаз сегодня, опасаясь, что снова кто-нибудь захочет украсть ожерелье. Паршивая девка! Я ведь относилась к ней, как к родной. И уж ее могла заподозрить в самую последнюю очередь.
— Не огорчайся, дорогая. Дело закончено! — успокоил ее муж.
В этот миг я почувствовал легкое прикосновение руки Пуаро.
— Деликатно исчезнем, — шепцул он. — Наши услуги уже не нужны.
Однако, когда мы вышли в коридор, он задержал меня, а затем — к немалому моему удивлению — сказал:
— Хотелось бы осмотреть этот соседний номер.
— Зачем?
— Есть у меня одна идейка…
Дверь была не заперта, и мы вошли в номер без труда. Он, видимо, пустовал уже давно. Мебель покрылась изрядным слоем пыли, потускнели от грязи стекла в окнах. Мой чистюля с брезгливостью скривился, когда заметил на пыльной поверхности столика у окна прямоугольный след. Потом перевел взгляд на пыльный ковер под ногами.
— Порядок в этом отеле оставляет желать много лучшего, — пробормотал он вполголоса.
Затем выглянул в окно, покачал головой и задумался.
— Ну и что? — спросил я нетерпеливо. — Что вы узрели?
— Тысяча извинений, mon ami. Мне хотелось убедиться, что двери действительно заперты с этой стороны. И окна тоже.
— По-моему, это не имеет ни малейшего значения, — решил я высказаться до конца. — Следствие закончено. Не так ли? Плохо, конечно, что мы не смогли блеснуть, но дело настолько простое, что даже такая никчемность, как этот инспектор, разобрался в нем без труда.
Пуаро покрутил головой, все еще находясь в плену своих мыслей.
— Следствие еще не закончено, мой несравненный Гастингс, — наконец изрек он. — Закончится оно тогда, когда обнаружим, кто же все-таки украл жемчуг.
— Как кто?! Вы еще сомневаетесь в виновности Целестины?
— А на чем, собственно, основывается ее обвинение?
— На чем? — переспросил я, пытаясь понять, куда клонит этот хитрец Пуаро. — Ведь ожерелье найдено в ее постели?
— Чепуха! — нетерпеливо отмахнулся мой друг.
— То есть!
— Подделка, mon ami!
Эти слова ошеломили меня, а Пуаро продолжал, усмехаясь:
— Несомненно, почтенный инспектор не имеет ни малейшего представления о драгоценностях. Да и эту полную леди тоже знатоком не назовешь. Но подождем немного. Не сегодня, так завтра утром разразится шумный скандал.
— Так идем же! — воскликнул я, хватая его под локоть.
— Куда?
— Необходимо сейчас же сказать об этом Опэлсенам.
— М-м… Мне думается, не нужно.
— Но эта бедная женщина…
— Бедная женщина, как вы изволили ее назвать, дорогой Гастингс, спокойно проведет ночь, уверенная, что ее сокровище находится в безопасности в полиции.
— Вы, пожалуй, правы, Пуаро… Но преступники — я имею в виду настоящих преступников — тем временем могут исчезнуть вместе с ожерельем!
— Как обычно, вы слишком поспешны в решениях, любезный Гастингс. Откуда знать, например, что жемчуг мадам Опэлсен не был подменен в ее шкатулке раньше, днем или утром?
— Вот как… — протянул я, пораженный логикой рассуждений знаменитого детектива. И все-таки… — Но это не больше чем догадка!
— Вот именно, — самодовольно кивнул Пуаро. — Все нужно начинать сначала.
Мы вышли из номера. Пуаро остановился, а потом решительно направился в конец коридора, где находилась небольшая комната для горничных. Там знакомая нам девица рассказывала со всеми подробностями происшедшую с ней историю. Многочисленная аудитория из горничных, лифтеров, посыльных и других служащих отеля слушали ее, затаив дыхание. Увидев нас, она замолчала на полуслове.
— Прошу прощения, мадемуазель, — поклонился ей Пуаро, — я буду очень вам признателен, если вы будете столь любезны открыть нам комнату месье Опэлсена. Он сейчас всецело занят своей супругой, и мне не хотелось бы его тревожить.
Горничная охотно проводила нас в комнату маклера, расположенную напротив спальни миссис Опэлсен. Отворив дверь своим ключом и впустив нас, она хотела выйти, но мой друг задержал ее.
— Минутку, мадемуазель! Видели ли в когда-нибудь такую карточку среди вещей месье Опэлсена?
С этими словами он подал девушке карточку из белого глянцевого картона. Горничная взяла карточку в руки и внимательно, осмотрела ее.
— Нет, — твердо ответила она, — ничего подобного не видела. Кстати, в комнатах мужчин, проживающих в отеле, уборку проводят коридорные. Такой здесь порядок.
— Ага! Благодарю вас, мадемуазель.
Горничная вышла. Пуаро спрятал картонку, подумал и сказал:
— Сделайте одолжение, Гастингс, позвоните коридорному. Три раза.
Меня разбирало любопытство, но я не задал ни одного вопроса и молча выполнил поручение. Тем временем бельгиец высыпал на пол содержимое корзинки для бумаг; осмотрев учиненный беспорядок, он остался доволен. Через минуту явился коридорный. Пуаро задал ему тот же самый вопрос и так же вручил картонку. Ответ был отрицательный: смуглый усатый коридорный не видел что-либо подобное среди вещей маклера. Детектив поблагодарил служащего, и тот вышел, с подозрением взглянув на разбросанные по полу бумаги. Несомненно, он должен был услышать обращенные ко мне слова:
— Да, да… Это ожерелье было хорошо застраховано.
— Пуаро! — не вытерпел я. — Я, конечно, понимаю…
— Нет, милый друг, простите, но вы ничего не понимаете, — прервал он меня несколько грубовато. — Вы, Гастингс, пока ничего не понимаете. Увы, это так, и не сердитесь на меня.
Когда мы вернулись в нашу гостиную, к огромному моему удивлению, Пуаро направился в свою комнату и стал поспешно собирать вещи.
— Что случилось?
— Первым же поездом еду в Лондон, — объявил он. — Дело не терпит отлагательства.
— Но…
— Могу вас заверить, дорогой друг, что мои серые клетки уже проделали основную часть работы. Теперь требуются лишь некоторые подтверждения. Я их должен найти. Эркюля Пуаро обмануть невозможно!
— Думаю, что факты вскоре собьют вашу спесь! — бросил я ему, возмущенный такой самоуверенностью.
— Не сердитесь, мой милый Гастингс, прошу вас… Кстати, я очень рассчитываю, что вы окажете мне небольшую дружескую услугу.
— Хорошо, — согласился я. — Что нужно сделать?
— Будьте добры, взгляните на рукав пиджака, который я только что снял. Поскольку я очень спешу, не откажите мне в любезности почистить его? Обшлаг слегка испачкан белым порошком. Вы, наверное, обратили внимание на то, как я проводил пальцами. по стенкам ящика, где хранится шкатулка с драгоценностями?
— Нет, не заметил.
— Уму непостижимо, бедный мой Гастингс! Куда же вы смотрели? Итак, немного этого белого порошка осталось у меня на пальце, а так как я был взволнован, то чисто машинально вытер его о рукав пиджака. Мне очень неприятно, что я поступил таким образом и, главное, вопреки своим принципам.
