Жорж Сименон - Мегрэ в меблированных комнатах
— Он провел со мной всю ночь. Он удивился, узнав, что я из Лиможа. Оказывается, он и сам оттуда родом, а его родители живут там и поныне. Зовут его Паулюс. На вид ему не дашь и восемнадцати лет, хотя на самом деле уже скоро двадцать.
На розыски его потребовалось бы еще какое-то время, но Жанвье нашел в списках жильцов частных гостиниц некоего Эмиля Паулюса, родом из Лиможа, прописанного уже четыре месяца в меблированных комнатах на улице Ломон, у мадемуазель Клеман.
Жанвье взял кого-то с собой. Мегрэ запомнил, что это происходило около одиннадцати утра и было солнечно. Через два часа инспектор вернулся и выложил Мегрэ на письменный стол конверт с банковскими билетами, игрушечный револьвер и кусок черной материи.
— Это действительно Паулюс.
— Сумма соответствует?
— Нет. Здесь только половина. Эти ловкачи, должно быть, уже поделили добычу. Среди денег оказалось три доллара. Я сходил к хозяину «Аиста», и он подтвердил, что в тот вечер какой-то американец расплатился долларами.
— А где сам Паулюс?
— Кровать в его комнате была не застелена, но его там не оказалось. Мадам Клеман не видела, как он уходил, и полагает, что он ушел около десяти утра, как обычно.
— Ты там кого-нибудь оставил?
— Да. Мы там устроим мышеловку.
Наблюдение велось уже четыре дня, и все безрезультатно. Мегрэ этим делом не занимался, но, просматривая рапорты, видел имя дежурившего там инспектора и каждый день одну и ту же приписку: «Ничего не обнаружено».
Пресса никак не откликнулась на находку, сделанную полицией. Паулюс ушел из дому без вещей, и все ждали, что он вернется за маленьким состоянием, оставленным в чемодане.
— Ты принимал участие в засаде, Ваше?
— Дважды.
— Как вы ее организовали?
— Кажется, в первый день Жанвье сидел наверху в доме и поджидал Паулюса в его комнате. — Он искоса посмотрел на толстую мадемуазель Клеман. — Потом, должно быть, Жанвье сообразил, что так дело не пойдет, что парня могут предупредить до того, как он станет подниматься по лестнице.
— И что же дальше?
— Мы стали по очереди дежурить на улице. Мне дежурить ночью не пришлось. А днем это легче и приятнее. Неподалеку, на другой стороне улицы, есть маленькое бистро с двумя столиками на террасе. Честное слово, там кормят совсем неплохо…
— Дом обыскали в первый же день?
На этот вопрос ответила мадемуазель Клеман веселым голосом, словно речь шла о забавном приключении:
— Сверху донизу, месье Мегрэ. Могу еще добавить, что месье Жанвье приходил ко мне не менее десяти раз. Что-то его раздражало, не знаю что. Он часами ходил наверху взад и вперед по комнате. Случалось, он заходил посидеть и поболтать со мной.
Теперь он знает все подробности из жизни моих жильцов.
— Что же в точности произошло в тот вечер? Вы знали, что Жанвье дежурит на улице?
— Я не знала, кто именно, но знала, что кто-то из полицейских там дежурит.
— Вы могли его видеть?
— В половине десятого, перед тем, как лечь спать, я вышла на крыльцо. Кто-то ходил взад и вперед по тротуару, но фонарь отсюда так далеко, что лица я разглядеть не смогла. Потом я вернулась к себе в спальню.
— Она на втором этаже?
— Нет, на первом. Окна выходят во двор. Я начала раздеваться и уже снимала чулки, когда услышала, как мадемуазель Бланш бежит по лестнице и что-то кричит. Она открыла мою дверь не постучавшись.
— Она была одета?
— В халате. Вы спросите: почему? Когда она по вечерам остается дома, она лежит в кровати и читает. Это милая девушка. Ее комната на втором этаже, рядом с месье Лотаром. Окна выходят на улицу. Оказывается, она услышала выстрел, спрыгнула с кровати и подбежала к окну. Сначала она ничего не заметила. Правда, ей показалось, что кто-то бежит, но в этом она не уверена.
— Мы ее допрашивали, — сказал Воклен. — Она даже совсем в этом не уверена.
— В домах напротив открылись окна, — продолжала мадемуазель Клеман. — Какая-то женщина указывала на что-то, лежавшее на нашем тротуаре, и мадемуазель Бланш поняла, что это распростертое тело.
— Что вы тогда сделали?
— Надела платье, выбежала в коридор, где висит телефон, и вызвала полицию. Тут из своей комнаты вышел месье Валентен, я не хотела, чтобы он открывал дверь, но он не стал слушать и, кажется, первым подошел к телу. Это прелестный человек, настоящий джентльмен, вы сами увидите.
Мадемуазель Бланш была милая девушка, месье Валентен — прелестный человек, Лотары, конечно, тоже великолепные люди. Мадемуазель Клеман улыбалась жизни, мужчинам, женщинам, Мегрэ.
— Выпьете рюмочку ликера?
В рюмках был налит шартрез, и она с явным удовольствием пригубила свою.
— Как ваши жильцы попадают ночью в дом? У них есть ключи?
— Нет. Они звонят. У изголовья моей кровати висит шнурок, как у швейцаров, с помощью которого открывается дверь, а также выключатель, который зажигает и тушит свет в коридоре и на лестнице.
— Они называют свое имя?
- Этого не требуется. Перед тем как открыть дверь, я зажигаю свет. Моя комната в глубине коридора. Дом этот старый, очень забавно построенный. Когда я лежу в постели, мне достаточно наклониться и я через маленькое окошечко вижу, кто входит в дом и кто выходит.
— А чтобы выйти из дома, нужно тоже будить вас?
— Конечно!
— А днем?
— Днем дверь остается открытой. Но есть другой глазок, в кухне, и никто не может пройти без моего ведома. Я вам сейчас покажу.
Она посулила ему это, словно приглашая на увеселительную прогулку.
— Много у вас жильцов?
— Девять. Я хочу сказать, что сдаю девять комнат. Но жильцов вместе с месье Паулюсом получалось одиннадцать, потому что у меня две супружеские пары, одна на втором, другая на третьем этаже.
— Когда совершилось преступление, все жильцы уже были дома?
— Нет. Не было Лотара. Он вернулся через четверть часа после выстрела, когда в доме уже была полиция.
Мадемуазель Изабелла тоже отсутствовала. Она вернулась незадолго до полуночи. Эти господа допросили ее, как и остальных жильцов. Никто не увидел в этом ничего дурного. Ведь все они очень милые люди, вы сами убедитесь.
Было уже около двух часов ночи.
— Вы разрешите мне позвонить?
— Сейчас проведу вас к телефону.
Телефон был в коридоре, под лестницей. Мегрэ увидел оба окошка, о которых ему говорила мадемуазель Клеман. Через них она могла следить за жильцами из кухни и из своей спальни.
Он набрал номер больницы, и взгляд его вдруг упал на предмет, похожий на копилку, который висел рядом на стене. Над ним было прикреплено объявление, написанное от руки красивым круглым почерком: «За каждый городской разговор просят жильцов опустить один франк. По поводу разговоров междугородных просьба обращаться к мадемуазель Клеман. Заранее благодарю».
— Бывает, что кто-нибудь жульничает? — с улыбкой спросил комиссар.
— Случается. И необязательно те, кого можно было бы заподозрить. Месье Паулюс, например, никогда не забывал опустить монетку в копилку.
— Алло! Больница Кошен?
Его соединяли по крайней мере четыре раза, пока удалось узнать, что Жанвье спит крепким сном и что температура у него нормальная.
Тогда он позвонил в Жювизи и сообщил об этом мадам Жанвье, которая говорила очень тихо, боясь разбудить детей.
— Ваш инспектор признался мне, что в этот раз они ждут девочку, — весело сказала мадемуазель Клеман, когда он повесил трубку. — Мы с ним много беседовали. Он такой симпатичный человек.
Глава 2
в которой Мегрэ тоже становится очаровательным жильцом мадемуазель Клеман и заводит новые знакомства
У входа, возле лестницы, длинный коридор был шире, и там стояли две скамейки, напоминавшие школьные парты.
В полдень, придя в больницу, Мегрэ застал здесь мадам Жанвье, приехавшую с полчаса назад.
Вид у нее был усталый, но она все же улыбнулась комиссару, показывая этим, что старается не терять мужества. На всех этажах слышался шум, как в казарме. Очевидно, сменялись санитары и санитарки.
Сверкало солнце, и Мегрэ впервые в этом сезоне вышел из дома без пальто.
— Наверное, скоро за нами придут, — сказала мадам Жанвье. И добавила с оттенком иронии или горечи: — Сейчас ему там наводят красоту.
Видимо, ее обижало, что она не имела права присутствовать при туалете мужа. Прежде Мегрэ иногда случалось встречать ее — она заходила за Жанвье в уголовную полицию. Но только сейчас он понял, что перед ним уже увядшая женщина. А ведь едва десять лет, точнее, даже девять прошло с тех пор, как инспектор представил комиссару свою невесту, девушку с пухленькими щечками, на которых, когда она смеялась, появлялись ямочки. Теперь перед ним стояла безликая женщина с озабоченным взглядом, какой бывает у жительниц предместья, согбенных непосильным домашним трудом.
— Скажите мне честно, месье комиссар, это лично ему хотели за что-то отомстить?
Мегрэ понял ее, но подумал перед тем, как ответить, хотя утром эта мысль уже приходила ему в голову.
