Рекс Стаут - Праздничный пикник

Вульф перестал жечь меня взглядом. Он глубоко вздохнул и потом на выдохе произнес:

— Хорошо, я выступлю.

— Замечательно. Было бы очень обидно упустить такую возможность. Еще вопрос. Когда вы поднимали полог, чтобы выйти, вы его не отвязывали? Он был уже отвязан?

— Да.

— Очень интересно. — Я повернулся, взлетел по ступенькам, придержал полог, пока Вульф входил в палатку, затем последовал за ним. Вульф протопал через всю палатку и вышел наружу, а я задержался у раскладной кровати. Филип Холт, укрытый по шею, лежал спиной ко мне. Отвернув край одеяла, я увидел рукоятку ножа, который торчал в спине примерно в дюйме правее лопатки. Лезвие ножа было погружено в спину до самого основания. Я еще немного отвернул одеяло, взял Холта за руку, ущипнул за кончик пальца, потом отпустил и увидел, что кончик так и остался белым. Я подобрал пушинку и с полминуты подержал ее перед ноздрями Холта. Пушинка не шелохнулась. Я укрыл покойного директора-распорядителя одеялом, подошел к столу, раскрыл коробку и убедился, что недостает самого короткого ножа, с шестидюймовым лезвием.

Когда я снова вышел с задней стороны, жидкий голос Дика Веттера замолк и зазвучали одобрительные свистки и выкрики.

Я спустился к машинам. Наш «родстер» стоял третьим справа от крыльца. А вот вторым слева стоял новенький «плимут», в котором — с удовлетворением отметил я, поскольку заметил ее еще раньше — сидела пассажирка. Седовласая женщина с широкими скулами и волевым подбородком смотрела в мою сторону с переднего сиденья по соседству с водительским местом.

Я обогнул «плимут» и, приблизившись к дверце со стороны женщины, обратился к ней:

— Прошу прощения. Вы позволите мне представиться?

— Это ни к чему, молодой человек. Я прекрасно вас знаю — вы Арчи Гудвин, и вы служите у Ниро Вульфа, частного сыщика.

— Вы правы. Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? Долго вы уже здесь сидите?

— Достаточно долго. Но я все слышу. Кстати, сейчас как раз выступает Ниро Вульф.

— Так вы здесь с самого начала торжественной части?

— Да. Я переела вкуснейших пирожных. Поэтому и решила не стоять в толпе, а лучше посидеть здесь, в машине.

— Значит, все речи вы прослушали, сидя здесь?

— Да, я уже вам сказала. А в чем дело?

— Так, кое-что проверяю. Если вы не против, конечно. А кто-нибудь на ваших глазах заходил в палатку или выходил из нее?

Ее усталые глаза оживились.

— Ха, — фыркнула она. — Значит, что-то украли? Неудивительно. А что пропало, если не секрет?

— Насколько мне известно — ничего. Я проверяю совсем другое. Вы, конечно, заметили, как мы с Ниро Вульфом выходили из палатки и потом возвращались? А кроме нас, кто-нибудь еще подходил к палатке?

— Вы меня не проведете, молодой человек. Ведь вы частный сыщик, значит, что-то пропало.

Я ухмыльнулся.

— Ладно, пусть будет по-вашему. Но мне все-таки хотелось бы, чтобы вы мне ответили, если не возражаете.

— Я не возражаю. Так вот, как я уже вам говорила, я сидела с самого начала выступлений. Никто, повторяю, никто, кроме вас и Ниро Вульфа, за все это время в палатку не заходил, в том числе и я. Я все время просидела здесь, в машине. Если хотите знать, кто я такая, то меня зовут Анна Банау, миссис Анна Александр Банау. Мой супруг служит старшим официантом в «Цоллере»…

Страшный крик послышался из палатки. Я повернулся и вихрем взлетел по ступенькам. Флора Корби стояла спиной к раскладной кровати, прижав обе руки ко рту. Я почувствовал разочарование. Пусть даже женщина и вправе истошно вопить, увидев труп, но неужели она не могла дождаться, пока Вульф закончит свою речь?

3

Крик Флоры Корби раздался в начале пятого, а без двадцати шести пять, когда я в третий раз осмелился украдкой выглянуть наружу из палатки, «плимут», в котором сидела миссис Анна Банау, укатил прочь. В 16:39 приехавший судебный врач удостоверился, что Филип Холт по-прежнему мертв. Криминалисты, фотографы и дактилоскописты прибыли в 16:48 — нас с Вульфом и остальными тут же оттеснили наружу, где заставили сидеть на стульях под охраной. В 17:16 по моим подсчетам на месте преступления хлопотало уже семнадцать полицейских, городских и местных, в мундирах и в штатском. В 17:30 Вульф горестно пожаловался, что теперь уж точно нас тут продержат всю ночь. В 17:52 некий Бакстер из уголовного розыска уже настолько мне надоел, что я прекратил отвечать на вопросы. В 18:21 всех нас увезли из Калпс-Медоуз в неизвестном направлении. В нашей машине мы ехали вчетвером: полицейский при всех регалиях расположился с Вульфом сзади, а шпик в штатском сидел справа от меня и следил, чтобы я на полном ходу не выпрыгнул из машины. Снова рядом со мной сидел советчик и указывал, куда поворачивать, но на сей раз меня не тянуло обнять его за плечи.

Какое-то время нас допрашивали поодиночке, но, в основном, вопросы задавали всем сразу, на деревянном помосте, так что раскладку я знал. Никто еще никого не обвинял. Трое — Корби, Раго и Гриффин — объяснили причину посещения палатки одинаково: они беспокоились по поводу здоровья Филина Холта и хотели его проведать. Четвертый, Дик Веттер, назвал ту причину, о которой я уже догадался: он подумал, что Гриффин собрался пригласить Холта выступить, и хотел ему воспрепятствовать. Кстати, Веттер оказался единственным из всех задержанных, кто поднял шум. По словам Веттера, он и так вырвался на пикник с огромным трудом, а на шесть вечера у него назначена репетиция, пропустить которую ну никак нельзя. В итоге, в 18:21, когда нас всех распихали по машинам, на Веттера было впору натягивать смирительную рубашку.

Ни один из них не дал бы голову на отсечение, что видел Холта живым: каждый полагал, что Филип спит. Все, кроме Веттера, показали, что подходили к кровати и смотрели в лицо «спящему», но ничего не заподозрили. Ни один из них не пытался заговорить с Холтом. На вопрос «кто, по-вашему, мог это сделать?» все ответили одинаково: должно быть, кто-то проник в палатку сзади, заколол спящего и скрылся. Ни для кого не было тайной, что у директора-распорядителя что-то с животом и врач предписал ему покой.

Про Флору я умышленно ничего не говорил, поскольку и я, и вы прекрасно знаем, что она тут ни при чем. Но вот у фараонов сложилось иное мнение. Я случайно подслушал, как один из них говорил другому, что заколоть больного скорее способна женщина, а не мужчина.

Полицейские были убеждены, что убийца проник в палатку сзади, в связи с чем особое значение приобрел тот факт, что я собственноручно завязал полог. Все показали, что видели, как я это проделал, кроме Дика Веттера, который утверждал, что ничего не заметил, потому что помогал укрывать Холта одеялом. Мы с Вульфом говорили, что, когда заходили в палатку во время речи Веттера, тесемка болталась развязанная. Вопрос был не в том, кто развязал ее, поскольку убийца мог легко просунуть руку снаружи, а в том, когда это было сделано. Тут ни от кого ничего путного выведать не удалось. Все четверо показали, что не обратили внимания на то, был ли завязан узел.

Вот как обстояло дело, когда нас увезли из Калпс-Медоуз. А привезли, как выяснилось, в местечко, где мне уже приходилось бывать дважды, причем вовсе не подозреваемым в убийстве — в здание окружного суда, раскинувшееся посреди живописной зеленой лужайки рядом с небольшой рощицей. Сначала нас всех согнали в одну комнату на первом этаже, потом после долгого ожидания препроводили на этаж выше, в контору окружного прокурора.

По меньшей мере девяносто один и две десятых процента всех окружных прокуроров в штате Нью-Йорк мнят себя достойными вселиться в губернаторский особняк, что украшает город Олбани, и это следует иметь в виду, когда вы общаетесь с окружным прокурором Джеймсом Р.Делани. Для него по меньшей мере четверо из этой шайки, а то и все пятеро, являлись достопочтенными и уважаемыми гражданами, обладающими большим весом в обществе и способными повлиять на исход выборов. Поэтому допрос свидетелей Делани проводил так, словно собрал их для того, чтобы просить их совета по срочному делу. Исключение составляли только мы с Вульфом: глядя на нас, прокурор мигом переставал улыбаться, а в голосе звенели металлические нотки.

Когда совет-допрос продлился примерно час, причем стенографист старательно фиксировал каждое слово, Делани подвел промежуточный итог.

— Похоже, — сказал он, — мы пришли к согласию, что «некто» проник в палатку сзади, заколол спящего Холта, после чего незаметно скрылся. Вы можете задать вопрос, откуда убийца знал, что под рукой у него окажется нож? Отвечу: он мог и не знать об этом. Возможно, сама мысль об убийстве пришла ему в голову лишь тогда, когда он увидел разделочные ножи. С другой стороны, убийца мог принести собственное оружие, но, заприметив коробку с ножами, сообразил, что лучше воспользоваться одним из них. Все это вполне вероятно, причем ни один из фактов, которыми мы располагаем, не противоречит нашей версии. Вы согласны, мистер Бакстер?