Фергюс Хьюм - Зеленая мумия
– Если он когда-нибудь вернется, – вздохнула старуха.
– Что вы под этим подразумеваете? – слегка испугалась мисс Кендал.
– Это хороший вопрос, моя дорогая, вот только как на него ответить? Я бы так не волновалась, если он не того-этого.
– Что вы имеете в виду, говоря «не того-этого»? – пристально глядя на вдову, поинтересовался Хоуп.
– У меня странное чувство. Мне кажется, что скоро в дом мой вновь придут смерть и горе, кровь и стоны… – довольно бессвязно протянула вдова Энн. – А все эти того-этого, они подробно объяснены в Священном Писании. И дело вовсе не в том, что профессор хорошо отнесся к Сиду, выдернув его из порочного круга – иначе Сид до сих пор разъезжал бы на телеге, собирая белье для прачечной и развозя его владельцам. Но профессор научил его осматривать пропитанные камфарой трупы – я такие вещи совсем не переношу. И больше я не вижу во сне своего Сида.
– И что же вы видите? – спросила Люси, переполненная любопытства.
Энн взметнула к небу скрюченные руки и скривилась:
– Мне снятся сражения, убийства, неожиданные катастрофы, моя милая. Я вижу Сида в холодной могиле, при этом он, словно ангел, играет на арфе. Да! – вдова покрепче запахнула платок и кивнула, словно уговаривая саму себя, что все так и есть. – Сид-то, он красивым выглядел даже в гробу, хоть и был искромсанным. Как бы вы сказали…
– Тьфу! Тьфу! – задрожала ее юная собеседница всем телом, и жених попытался отвести ее прочь от старухи.
– И лицо у него было, как у жертвы, – продолжала им вслед Энн. – Я проснулась от собственного крика, мне аж ноги судорогой свело, легкие болели, а сердце готово было вырваться из груди…
– Прошу вас, прекратите! – закричал Арчи, увидев, как побледнела Люси от такого красочного омерзительного описания. – Не нужно всех этих глупостей. Профессор Браддок сказал, что Болтон через три дня вернется с Мальты. А ваш сон – всего лишь кошмар! Разве вы не видите, как напугали мисс Кендал?
– Но аэндорская ведьма[2]…
– К чертям и аэндорскую ведьму, и вас! Вот вам шиллинг. Идите и напейтесь. Надеюсь, это вас развеселит.
Вдова Энн проверила монету, прикусив ее парой оставшихся зубов, а потом присела в низком реверансе.
– Вы – настоящий джентльмен, – ухмыльнулась она, прикидывая, сколько джина можно купить на шиллинг. – Когда привезут труп моего мальчика Сида, надеюсь, вы придете на похороны.
– Настоящая ворона! – бросила Люси вслед вдове, которая, развернувшись, отправилась в сторону ближайшего трактира.
– Неудивительно, что покойный муж приложил ее утюгом. Пожалуй, если бы он убил ее, то заслуживал бы всяческой похвалы.
– Интересно, как так вышло, что она – мать Сиднея? – продолжала мисс Кендал, когда влюбленные продолжили прогулку. – Ведь он такой милый и красивый молодой человек.
– Думаю, Болтон обязан всем профессору. К тому же у него всегда был отрицательный пример собственной матери. Хотя, насколько я помню, лет шесть назад, когда твой отец только принял его в свой дом, Сидней был весьма неотесанным молодым человеком. Это теперь он стал весьма презентабельным. Мне даже иногда начинает казаться, что он вскоре женится на госпоже Джашер.
– Гм! Мне-то всегда казалось, что миссис Джашер восхищается профессором.
– Ну, он-то на ней никогда не женится. Вот если бы она была мумией! А живого человека профессор никогда не удостоит лишним взглядом.
– Я как-то не обращала внимания на их отношения, хотя госпожа Джашер и в самом деле достаточно привлекательна.
Хоуп усмехнулся:
– Настоящая волчица в шкуре ягненка, можешь не сомневаться.
– А вот денег у нее полным-полно, в то время как мой отец очень беден…
– Ты, как и все женщины, думаешь лишь об одном. Но давай-ка лучше вернемся к нашей Пирамиде и посмотрим, что там происходит.
После этого Люси несколько минут шла молча, а потом неожиданно спросила:
– А ты веришь в то, что сон миссис Болтон может сбыться?
– Нет! Полагаю, она просто переела на ночь… или перепила. Сидней Болтон – честный молодой человек, на него можно положиться. Тебе не стоит беспокоиться об этих мрачных пророчествах вдовы Энн.
– Попробую, – покорно согласилась мисс Кендал. – Хотя мне очень жаль, что в такой вечер она попалась нам на дороге и рассказала о своем кошмарном сне. – И девушка вновь поежилась.
Глава II
Профессор Браддок
В деревушке Гартли был только один роскошный особняк – старинный дом в викторианском стиле, известный как «Пирамида». Отчим Люси, Джулиан Браддок, дал дому столь эксцентричное название лет десять назад, когда окончательно в нем обосновался. После того, как старый хозяин дома умер, дети его рассеялись по всему свету, чтобы восстановить свое благосостояние, и долгое время здесь никто не жил. Так как деревня находилась на отшибе и расположена была в нездоровой, болотистой местности, казалось, что продать огромный старинный особняк будет невозможно. И вот тогда профессор Браддок – нищий-ученый, как он сам себя называл, снял его за смехотворно низкую плату, к своему полному удовлетворению.
Многие люди хорошо заплатили бы, чтобы покинуть эту нездоровую местность, но профессору нравились одиночество и отсутствие назойливых соседей. К тому же ему требовалось много места для египетской коллекции, которая была необходима для расшифровки иероглифов и изучения давным-давно исчезнувших династий долины Нила. А реальный мир современной Англии Джулиана нисколько не интересовал. Он постоянно витал мыслями в далеком прошлом и интересовался лишь мумиями, мистическими жуками-скарабеями, украшениями из могил, папирусами, божествами со звериными головами и другими вещами невообразимой старины. Профессор редко выезжал за границу и неизменно опаздывал на обед и ужин. Рассеянный в беседе, неопрятный в платье, непрактичный в делах и постоянно витающий в мечтах, он жил исключительно археологией. Как вышло, что такой человек в свое время женился, оставалось тайной.
И все же он женился на женщине младше его лет на пятнадцать, вдове с небольшим доходом и ребенком. Возможность обеспечить себе приличный доход заманила Браддока в супружескую ловушку госпожи Кендал. Получилось так, что ученый женился на приятной вдовушке ради денег, хотя вряд ли его можно было назвать охотником за чужим благосостоянием. Подобно Юджину Эррему[3], он хотел, чтобы наличные деньги помогли его научным поискам, но если герой романа совершил убийство, чтобы обеспечить себя, то профессор женился для того, чтобы позволить себе дальнейшие научные изыскания. Должен же быть кто-то, кто бы заботился о хлебе насущном, чтобы профессор мог предаваться работе, которая приносила наслаждение, а не прибыль! Сама же миссис Кендал была спокойной и флегматичной дамой, которая любила мужа больше, чем он ее. Она хотела, чтобы в ее доме был мужчина, а он жаждал свободы от денежного бремени и относился к ней не как к жене, а скорее как к товарищу. Так и вышло, что госпожа Кендал стала женой профессора. Она дала ему дом, а ее дочь обрела отца, став «любимой Люси». Как родитель господин Браддок оказался не так уж плох.
Но подобное разумное товарищество продолжалось всего лет пять. Миссис Браддок умерла от расстройства печени, оставив профессору доход пятьсот фунтов в год и маленькую девочку десяти лет. Именно в этот критический момент первый и последний раз в своей жизни ученый, переполненной грезами о цивилизациях, давным-давно канувших в Лету, вдруг повел себя практично. С искренним сожалением он похоронил жену и отправил Люси в школу-интернат в Хампседе. После этого, переговорив с адвокатом и убедившись, что его доход в полной безопасности, он занялся поисками дома в сельской местности и вскоре обнаружил особняк в Гартли, который никто не хотел снимать из-за отдаленного месторасположения. Уже через три месяца после похорон супруги вдовец удалился в добровольное изгнание в Гартли и переименовал дом в «Пирамиду». В итоге он десять лет жил и наслаждался жизнью на свой аскетичный манер, а потом, закончив школу, туда приехала Люси Кендал. Появление молодой дамы брачного возраста ничуть не изменило привычек ее отчима, и он сразу передал управление домом в руки падчерицы. Однако Браддок был несколько эгоистичен в своих взглядах, а навязчивая идея, касающаяся археологических исследований, превратила его в конченого самодура.
Особняк, в котором обосновался профессор, был трехэтажным, с плоской крышей, чрезвычайно уродливым на вид, но на удивление удобным. Выстроенный из темно-красного кирпича, с потемневшими белыми колоннами, он стоял в нескольких ярдах от дороги, которая протянулась от форта Гартли к деревне. В том месте, где находилась «Пирамида», дорога поворачивала в лес, чтобы закончиться в миле от особняка в Джессаме – станции железнодорожной линии Темзы.
Каменную насыпь железной дороги отделяло от двери дома пять шагов – узкий газон, засаженный тисами и аккуратно подстриженными кустами. Эти тисы были своего рода колдовским символом, значение которого профессор Браддок без стеснения объяснял случайным посетителям, заинтересовавшимся странной посадкой. Среди прочего египтолог верил в существование магии и пытался раскрыть тайны колдовства сыновей Кхема, считая, что в нем было больше правды, чем суеверий.
