Джеймс Хилтон - Это - убийство?
— Боюсь, что нет.
— Тогда, мне кажется, лучше дать вам почитать прессу, прежде чем мы двинемся дальше.
Он достал бумажник и выудил оттуда сложенную вырезку из газеты.
— Вот прочтите, — сказал он, передавая Колину вырезку. — И не забывайте, что это произошло три месяца назад.
Заметка занимала полторы колонки, и Ривелл, быстро пробежав глазами текст, представил себе случившееся. Все произошло в ночь с воскресенья на понедельник в конце августа и обнаружилось только поутру, когда мальчик по имени Марч, который проснулся раньше обычного, увидел ужасную картину и поднял тревогу. Сорвавшийся газовый вентиль был тяжелой, старомодной Т-образной металлической штукой, одной из тех, что торчали под потолком в местах соединения вертикальной и горизонтальной секций труб, зачем-то украшенные тяжелыми медными кольцами. И когда такая страшная громадина сорвалась со стены, она просто расплющила голову несчастному Роберту.
Никто из многочисленных свидетелей не смог дать внятных показаний. Школьный доктор Мерчистон сумел лишь рассказать, как в семь утра его вызвали на освидетельствование тела. Как он сказал, смерть наступила мгновенно, поскольку череп был проломлен. А произошло все это примерно пять-восемь часов назад. Более точное время смерти доктор не решился определить.
Эконом школы, мистер Эллингтон, описал свое жилище. Это был отдельный дом, но примыкающий к школьной спальне. Как объяснил Эллингтон, он был не только экономом в школе, но приходился погибшему мальчику двоюродным братом. И всегда навещал дортуар — то бишь спальню, перед отходом учеников ко сну и проверял все газовые вентили. Точно так же было и в ночь на тот самый несчастный понедельник. Эллингтон не заметил ничего необычного ни в газовых баллонах, ни в трубах. Он пожелал мальчикам спокойной ночи, еще некоторое время работал в своем кабинете рядом с дортуаром, а потом ушел домой спать. Вероятно, было это в первом часу ночи, поскольку в кабинете он довольно долго занимался проверкой экзаменационных тетрадей. Он ничего не знал о случившемся, пока утром в начале седьмого к нему не прибежал один из учеников с печальной вестью. Эллингтон немедленно бросился в дортуар и нашел там мертвого Маршалла. Газовый вентиль лежал рядом на постели. Эллингтон был слишком взволнован, чтобы детально рассмотреть картину. В спальне стоял сильный запах газа, и он послал одного мальчика перекрыть главный вентиль подачи газа. Другого отправил за директором.
Показания давали и остальные ученики, двое из которых спали рядом с Маршаллом. Никто из них ночью ничего не слышал. Все они заявили, что всегда спят крепко и разбудить их посреди ночи можно только пушечными залпами.
Некоторую живость расследованию придали показания мистера Джона Танстолла, инженера местной газовой компании. Когда ему сообщили по телефону об этой трагедии, он немедленно приехал на место и провел собственное расследование. Вся система газовых труб была слишком ветхой, и ни одна компания на сегодняшний день не стала бы обслуживать такую старину. Инженер обнаружил большую трещину на трубе возле центрального газового распределителя в комнате. Не исключено, что именно эта трещина стала причиной внезапного отрыва и падения вентиля. Такого рода неполадки иногда случаются с оборудованием, которое прослужило много лет и подвергается различного рода перегрузкам. На допросе у коронера[1] инженер заявил, что имеет в виду тот случай, когда один из школьников на виду у всех раскачивался на газовой трубе, как на турнике.
Следующим давал показания доктор Роузвер, если это можно было назвать показаниями. Сперва коронер позволил Роузверу излить скорбь по поводу гибели мальчика и выразить сочувствие его близким. Затем директор стал говорить о том, что руководство школы уже давно распорядилось заменить газовое освещение в помещениях на электрическое. Кроме того, он отважился заявить, что ему не известно ни одного случая, когда бы ученик Оукингтона раскачивался на газовой трубе. Видимо, речь идет о другом инциденте, когда один неосторожный мойщик стекол своей лестницей повредил газовую трубу…
Вот и все. Присяжные, даже не удаляясь в совещательную комнату, единодушно вынесли вердикт: «Смерть в результате несчастного случая».
Роузвер, сидя в кресле, терпеливо выжидал, пока Ривелл дочитает до конца. И тут, невольно подавшись вперед, он вопросительно кашлянул:
— Ну? Э-э-э… Что вы можете сказать?
— Случай, конечно, странный, — заметил Ривелл, возвращая газетную вырезку. — Но смею заметить, в жизни иногда происходят гораздо более странные происшествия.
— Абсолютно верно! — Серые глаза Роузвера беспокойно забегали. — Я и сам думаю об этом в том же смысле, конечно… Точно так же посмотрел на дело и опекун мальчика, полковник Грэхем, который живет в Индии… Недавно я получил от него очень прочувствованное письмо. А потом, буквально неделю спустя… — Он помолчал. — Наверно, вы решите, что это мелкое и незначительное событие. Но я вам все равно расскажу, ладно?
Утопая в уютном сигарном дыму, Ривелл поощрительно кивнул. Роузвер продолжал:
— На прошлой неделе я получил второе письмо от полковника Грэхема. Он предложил, чтобы наш эконом Эллингтон, двоюродный брат погибшего, позаботился о личных вещах мальчика, пока сам полковник не приедет из Индии. Это может случиться примерно через полгода. Конечно, я постарался собрать вещи и просмотрел бумаги погибшего, перед тем как отдать их Эллингтону… — Роузвер коротко и судорожно вздохнул и вытащил из бумажника листок бумаги. — Вот что я нашел у мальчика в учебнике по алгебре.
Это был листок, вырванный из фирменной оукингтонской тетрадки. Вверху стояла дата — 18 сентября 1927 года, а ниже следовал аккуратно напечатанный на машинке текст:
«Если со мной что-нибудь случится, я оставляю все моему брату Вилбрему, за исключением моего велосипеда с тремя скоростями, который я завещаю Джоунсу Третьему.
Роберт Маршалл».Ривелл, после недолгой паузы, вернул листок без комментариев. Роузвер продолжил свою путаную речь:
— Наверно, вы легко представите мои чувства при виде такой записки! У меня возникло — нет, не подозрение, а что-то вроде очень сильного любопытства. Страшно думать о том, что в последний вечер своей жизни столь молодой человек раздумывал над собственной смертью.
Ривелл кивнул:
— А велосипед с тремя скоростями действительно существует?
— Ну да! И кроме того, Маршалл действительно дружил с Джоунсом — я это специально проверил. Конечно, я не могу установить авторство печатного текста, у меня просто не с чем сличить. Но уж подпись-то я знаю… — Директор сжал ладонями подлокотники кресла и добавил с некоторой нервозностью: — Мне кажется, все это дело представляет собой цепочку чистых совпадений. И мне не хотелось бы, чтобы вы увидели за всем этим какой-то скрытый смысл.
Ривелл снова послушно кивнул, но спросил, хитровато прищурившись:
— Так чего же вы ожидаете от меня?
— Ничего определенного, уверяю вас, совершенно ничего. Просто прошу вас несколько дней — если это только не слишком нескромная просьба — посвятить этому делу. Понаблюдайте за нашей здешней жизнью. Ведь факты, которые я вам изложил, все-таки довольно странные, они должны привлечь к себе несколько больше внимания хотя бы из-за своей явной нелепости. Просто осмыслите все это и поделитесь своими ощущениями — вот и все, чего я от вас жду.
— Сэр, но ведь вы не подозреваете…
— Мой дорогой, я никого и ничего не подозреваю. По сути дела… — тут в голосе директора снова зазвучало волнение, — …это происшествие стало для меня большим ударом, гораздо более значимым, чем я позволяю себе показать… Помимо чисто личных моментов, это нанесло огромный урон престижу нашей школы. Уж не знаю, Ривелл, известно ли вам, в каком состоянии я принял эту школу, когда пришел сюда! Лет шесть я пытался привести здесь дела в порядок — и вдруг такое! К сожалению, среди преподавателей нет ни единого человека, которому я мог бы доверять. И я не могу заняться расследованием этого случая сам — тем самым я только привлеку злобное внимание врагов к себе самому. А ведь тут, возможно, и расследовать нечего… Моя нервная система, сказать вам правду, не в лучшем состоянии; мне нужен длительный отдых, а уйти в отпуск я смогу не раньше лета… Я вижу, вы в полном замешательстве. Неудивительно. Все это, смею сказать, выглядит полным абсурдом.
— Согласен, сэр. Сказать по правде, я просто не вижу улик в этом деле.
— Да-да, конечно. И тем не менее мою душу гложет червь сомнения — почему этот юнец думал о смерти в тот воскресный вечер?
— Кто знает? Совпадения такого рода иногда случаются. Да и в самой записке нет ничего необычного. Точно такое же послание мог написать и я сам после посещения церкви, вечером в воскресенье.
