Дороти Сэйерс - Почерк убийцы
— Благодарю вас, — сказал Уимзи. — Никто не пострадал. Наша машина просто вылетела с дороги на Фрогс-бридж.
— Ужасное место. Хорошо еще, что вы не попали в сточную канаву тридцати футов глубиной. Ну что же мы стоим. Проходите же, погреетесь. Это ваш слуга? Ах да, конечно. Эмили! Проводи слугу джентльмена на кухню и устрой все там. — И скажи Хинкинсу, чтобы он взял машину и съездил на Фрогс-бридж за вещами мистера Уимзи. Лучше ехать прямо сейчас, а то, возможно, завтра завьюжит еще сильнее. И еще, Эмили! Скажи ему, чтобы заехал к Вайлдерспину и договорился, чтобы машину вытащили из кювета.
— Это можно сделать завтра утром, — сказал Уимзи.
— На всякий случай лучше договориться сегодня, произнес Венейблс. Вайлдерспин — кузнец. Он отличный парень, и все сделает как надо. Господи, что же мы стоим! Проходите, проходите! Агнесс, дорогая, мы так хотим выпить чаю! Кстати, ты сказала Эмили, что лорд Питер останется у нас на ночь?
— Да, все в порядке, — спокойно ответила миссис Венейблс. — Теодор, я надеюсь, ты не простудился.
— Нет, нет, дорогая. Я был тепло одет. О! Что я вижу! Горячие булочки?
— Весь вечер я мечтал о горячем чае с булочками, — сказал Уимзи.
— Садитесь и наслаждайтесь. Думаю, вы сильно проголодались. Знаете, я уже и не помню, когда у нас последний раз была такая отвратительная погода. Может, вы выпьете чего-нибудь покрепче, например, виски с содовой?
— Благодарю, но я лучше чай, — ответил Уимзи. — Как же приятно, — он улыбнулся миссис Венейблс, — что вы приютили нас у себя дома. Я вам очень благодарен.
— Ну что вы, я всегда рада гостям, — улыбаясь, ответила миссис Венейблс. — Я же понимаю, что, пожалуй, нет ничего хуже наших дорог зимой. Хорошо, что авария произошла неподалеку от деревни.
— Да, нам действительно повезло, — сказал Уимзи. Теперь он с удовольствием сидел в уютной гостиной. В комнате стоял стол с инкрустированной столешницей, тихо шумел огонь в камине, а на до блеска начищенном серебряном подносе красовался серебряный чайник. — Я чувствую себя настоящим Одиссеем, который после опасного плавания по бушующему морю вернулся в тихий порт.
Сказав это, Уимзи с удовольствием откусил кусочек от горячей пышной булочки.
— Тому Теббату сегодня уже гораздо лучше, — сказал падре. — Конечно, очень жаль, что ему приходится большую часть времени проводить в постели именно сейчас, однако мы должны благодарить Бога, что все так, как есть, ведь могло быть гораздо хуже. Надеюсь, после болезни не будет осложнений. А пока, я думаю, молодой Валли вполне справится. Сегодня утром он без единой ошибки отбил на колоколах два долгих ритма. Пожалуй, у него хорошие способности. Кстати, наверное, нам стоит сказать нашему гостю…
— Да, ты прав, мы должны, — сказала миссис Венейблс. — Мы должны предупредить вас, что, скорее всего, хорошо выспаться вам, к сожалению, не удастся, потому что наш дом расположен прямо у церкви. Хотя, если бой колоколов вам не очень помешает, то все в порядке.
— Ну конечно, не помешает, — ответил Уимзи.— Мой муж талантливый звонарь, и это одно из его любимых занятий, — продолжила миссис Венейблс, — и в этот канун Нового года…
Падре, который редко давал кому-либо закончить свою мысль, перебил жену:
— Мы собираемся исполнить настоящее произведение искусства сегодня, — сказал он, — вернее, завтра утром. Так мы хотим поприветствовать Новый год. Кстати, вы, наверное, не знаете, что наши колокольные перезвоны признаны одними из лучших в стране.
— Правда? Да, кажется, я где-то слышал о ваших колоколах.
— Может, где-нибудь еще есть колокола больше и тяжелее, но вот я не слышал, чтобы где-нибудь колокольный звон был красивее и разнообразнее, чем у нас. Седьмой колокол, пожалуй, самый знаменитый. Хотя и наш тенор, и колокола Иерихон и Джон хорошо известны. Словом, перезвоны, которые мы создаем, самые мелодичные и звучные.
— Ваши мелодии составляются из всех нот? Полная октава?
— О да. Если вам это интересно, я могу показать вам одну милую книгу, написанную моим предшественником. В ней рассказана вся история наших колоколов. Наш тенор, например, Паул Тейлор, в тысяча шестьсот четырнадцатом году был отлит неподалеку от церкви в поле. Форма, вырытая в земле, сохранилась до сих пор. Теперь это поле называют Колокол-поле.
— У вас, должно быть, хорошие звонари? — поинтересовался Уимзи.
— Да, очень хорошие. Они отличные ребята, которые любят свое дело. Кстати, я хотел сказать, что сегодняшний Новогодний перезвон я организовал особым образом. В нем не менее чем пятнадцать тысяч восемьсот четыре комбинации Кентского колокольного перезвона. Что вы на это скажете? Неплохо, да?
— Господи! — воскликнул Уимзи, — Пятнадцать тысяч…
— Восемьсот четыре, — добавил падре.
Уимзи сделал в уме некоторые подсчеты и сказал:
— Это же не один час работы.
— Девять часов, — с гордостью ответил падре.
— Неплохо задумано, сэр, — сказал Уимзи. — Пожалуй, это можно сравнить с грандиозным представлением в Колледже. Точную дату я не помню, кажется в тысяча восемьсот…
— В тысяча восемьсот шестьдесят восьмом, — поправил падре. — Как раз это представление мы и использовали в качестве примера для подражания. И, скажу вам больше, общими усилиями мы добьемся того, что у нас получится если не лучше, то, по крайней мере, так же, как в том году. Однако стоит заметить, что особенность нашего перезвона заключается в том, что во всем действе будет участвовать только восемь звонарей. Сначала мы планировали, что их будет двенадцать, но, к сожалению, четверо из наших лучших звонарей заболели гриппом. Из храма святого Стефана, в котором тоже занимаются колокольными перезвонами, помощи нам ждать не приходится, потому что им самим нужны звонари для Грендширского перезвона.
Уимзи кивнул и взял четвертую булочку.
— Грендширский перезвон — это очень серьезно, однако…
— Вот-вот, я о том же, — снова перебил падре. — Вы никогда не услышите столь же прекрасной музыки, если тенор звучит на заднем фоне, даже если это будет Стедманский перезвон. Мы здесь очень любим этот вид перезвона, но с Кентским перезвоном по мелодичности, разнообразию и красоте ничто не может сравниться.
— Да, вы правы, сэр, — подтвердил Уимзи.
— Превзойти его просто невозможно, — продолжал мистер Венейблс. Видимо, чтобы показать высоту колокольни, или просто от переполнявших его эмоций, он так сильно взмахнул рукой, что с булочки, которую он держал, упало масло. — Возьмите, к примеру, Грендширский перезвон — я не могу избавиться от мысли, что в нем есть несколько недостатков, например, слишком монотонный ритм и…
В этот момент рассуждения падре об особенностях Грендширского перезвона были прерваны, так как в дверях появилась Эмили. Заглянув в комнату, она громко сказала:
— Сэр, не могли бы вы сейчас поговорить с Джеймсом Тодеем?
— Джеймс Тодей? — переспросил падре. — Что ж, конечно. Проводи его в кабинет, Эмили. Я сейчас приду.
Мистер Венейблс покинул гостиную ненадолго. Вскоре он вернулся и, судя по выражению его лица, узнал нечто очень нехорошее. Он медленно сел в свое кресло и после нескольких секунд молчания взволнованно сказал:
— Случилось непоправимое! Это катастрофа!
— Боже правый! Что случилось?
— Вильям Тодей! Бедняга! Конечно, в такой ситуации я не должен думать о себе, но это просто ужасно.
— Ну, что с ним случилось-то?
— Он заболел, — ответил падре, — заболел гриппом! Это настоящая эпидемия! Ужасно. Я просто шокирован этой новостью. Они уже послали за доктором Байнсом.
— Хм… печально, — со вздохом сказала миссис Венейблс.
— Кажется, — продолжал падре, — он почувствовал себя плохо еще утром. Зря он настоял на поездке в Волбич. Дела могли бы подождать. Да, это было крайне неразумно. Вчера вечером, когда я был у Вильяма, я заметил, что он выглядит как-то болезненно. Хорошо, что в городе его встретил Джордж Эштон, который заметил, что Вильяму совсем плохо, и привез его домой. Бедняга Тодей еще и ужасно замерз в дороге, что и неудивительно в такую погоду. Когда Вильяма привезли домой, он вообще еле держался на ногах. Его сразу же уложили в кровать. Сейчас у него сильный жар, и он очень переживает, что не сможет участвовать в нашем новогоднем торжестве. Я сказал его брату, чтобы тот успокоил Вильяма, но, чувствую, это не так просто будет сделать. Дело в том, что Вильям всегда полон энтузиазма и не терпит бездействия. Да, ему сейчас очень нелегко.
— Боже мой, — сказала миссис Венейблс, — надеюсь, доктор Байнс даст ему что-нибудь, что снимет жар, и бедняге станет полегче.
— Искренне на это надеюсь. Все это, конечно, ужасно, праздник под угрозой, тем не менее, здоровье сейчас важнее. Он не должен все воспринимать так близко к сердцу. Ну что ж. А нам надо предпринять все возможные меры, чтобы праздник все же состоялся. Хотя наши последние надежды тают на глазах. Придется нам отказаться от миноров.
