Энтони Беркли - Загадка Лейтон-Корта
— Дорогая! — воскликнул он, намереваясь заключить ее в свои объятья. (Уильям давно исчез в поисках орудия, необходимого для борьбы с тлей). — Дорогая! Это великолепно! Как вы догадались, что я буду ждать вас именно здесь?!
Барбара протянула руку, чтобы удержать его на расстоянии. Лицо ее было очень серьезным, и вокруг глаз виднелись следы слез.
— Алек, — сказала она тихо. — У меня для вас довольно плохая новость. Случилось нечто ужасное… о чем я не могу вам рассказать, так что пожалуйста, дорогой, ни о чем меня не спрашивайте, потому что это сделает меня еще более несчастной. Я не могу больше оставаться помолвленной с вами. Вы должны полностью забыть то, что случилось вчера. Сейчас об этом не может быть и речи. Алек, я… я не могу выйти за вас замуж.
Глава 2.
Прерванный завтрак
Мистер Виктор Стэнуорт, собравший в Лейтон-Корте небольшую группу гостей, считался, согласно оценке его друзей (которых у него насчитывалось великое множество и притом самых разнообразных), безусловно отличнейшим человеком. Что думали о нем враги — если они у него, конечно, были, — остается неизвестным. Во всяком случае существование последних кажется сомнительным, ибо добродушный старый джентльмен лет шестидесяти, имевший более чем приличный доход, изрядный запас превосходных вин и не менее превосходных сигар и отличавшийся добродушным гостеприимством, граничившим со щедростью, вряд ли относился к числу людей, у которых есть враги. Таков был мистер Виктор Стэнуорт, и, возможно, этим еще не все сказано.
Если и была у него одна заметная слабинка, то она настолько незначительна, что ее вряд ли можно причислить к недостаткам. Она заключалась в том, что он слишком явно проявлял интерес к людям, чьи портреты появлялись в иллюстрированных еженедельниках. Нельзя сказать, чтобы мистер Стэнуорт был снобом или кем-то близким к этой категории лиц. Он в равной мере мог обменяться шуткой как с мусорщиком, так и с герцогом, хотя, возможно, любому из них предпочел бы миллионера. Однако он и не пытался скрыть свое удовлетворение, когда его младший брат (который теперь уже лет десять или больше как ушел из жизни) сумел жениться на леди Синтии Энглтер, старшей дочери графа Грассингэма (вопреки всем ожиданиям и более чем откровенно высказанному негативному отношению родителей невесты). Мистер Виктор Стэнуорт даже выразил свое глубочайшее удовлетворение по этому поводу, выделив указанной особе тысячу фунтов в год до тех пор, пока она будет носить имя Стэнуорт. В документе, однако, в качестве необходимого условия было оговорено, что леди должна сохранить свой титул. Слухи, разумеется, ходили, будто проявленный интерес проистекал из того факта, что происхождение семьи Стэнуорт не было таким высоким, как того хотелось. Была ли в этом правда или нет, остается невыясненным. Как бы то ни было, теперь это было покрыто золотым покрывалом неизвестности, приоткрывать которое ни у кого не было ни желания, ни терпения. Мистер Стэнуорт был холостяком и, как известно, имел некое значение в Сити, в этой Мекке финансов. Ничего более точно установлено не было, и считалось, что ясности в этом вопросе и не требовалось. Однако более любопытные могли при желании обнаружить имя мистера Стэнуорта в совете директоров нескольких небольших концернов, различные конторы которых были разбросаны в радиусе полумили от Меншинс-хауса. Во всяком случае мистеру Стэнуорту не предъявлялось таких непомерных требований занятости, которые исключали бы его полное участие в более приятных занятиях. Два-три дня в неделю в Лондоне в зимнее время и не более двух недель летом казалось вполне достаточным для того, чтобы не только сохранить среди его друзей репутацию в области финансов, но и обеспечить немалый доход и процветание, являвшихся для многих источником невиданного удовольствия.
Уже упоминалось о том, что в обычае мистера Стэнуорта было принимать гостей часто и с широким гостеприимством. Ему доставляло удовольствие собирать вокруг себя группу избранных, веселых и остроумных (обычно молодых) людей. Летом он снимал для этой цели дом (каждый раз в другом месте), выбирая при этом старинный большой дом, обладавший длинной вереницей именитых аристократических владельцев. Чем стариннее, тем лучше. Зимние месяцы он проводил за границей или в своей уютной холостяцкой квартире на Сент-Джеймс-стрит. Этим летом его выбор пал на Лейтон-Корт с его якобитским стилем[3] — мансардными надстройками с остроконечным верхом, решетчатыми окнами и стенами, обитыми дубовыми панелями. Мистер Стэнуорт был вполне удовлетворен Лейтон-Кортом. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он здесь обосновался, и небольшое собрание гостей (второе из его летних мероприятий) находилось сейчас в полном разгаре. Роль хозяйки в таких случаях всегда исполняла невестка мистера Стэнуорта — леди Стэнуорт.
Ни Роджер, ни Алек раньше не были знакомы с хозяином; их включение в число гостей произошло вследствие целого ряда обстоятельств. Прежде всего была приглашена миссис Шэннон, давнишняя приятельница леди Стэнуорт. С ней приехала ее дочь, Барбара. Затем мистер Стэнуорт, весело подмигнув свое невестке, заметил, что Барбара в последнее время чертовски похорошела и спросил, не было ли какого-нибудь определенного человека, которого Барбаре было бы приятно встретить в Лейтон-Корте? Леди Стэнуорт высказала мнение, что, пожалуй, девушка с удовольствием встретилась бы с неким Александром Грирсоном. После чего мистер Стэнуорт с помощью серии вопросов установил, что Александр Грирсон — это молодой человек, обладающий значительными земными сокровищами (что в высшей степени заинтересовало мистера Стэнуорта), что он три года подряд выступал в крикетной команде за Оксфорд (что заинтересовало мистера Стэнуорта еще больше) и что он явно человек безупречного характера и поведения (что вообще мистера Стэнуорта совсем не заинтересовало). Мистер Стэнуорт отдал соответствующее распоряжение, в результате которого мистер Александр Грирсон два дня спустя получил очаровательную маленькую записочку, на которую немедленно с благодарностью ответил. Что касается Роджера, то до слуха мистера Стэнуорта каким-то образом дошло (как обычно, кстати сказать, доходило и все остальное), будто он был близким другом Алека, а в любом доме, который снимал мистер Стэнуорт, всегда имелась комната для человека с мировой известностью и определенными достоинствами, свойственными Роджеру Шерингэму, так что следом за первой запиской последовала вторая записочка. Роджер был в восторге от мистера Стэнуорта. Этот жизнерадостный старый джентльмен пришелся ему по душе: и его неизменная привычка навязывать сигары, стоимостью в полкроны, и довоенное виски в любое время дня, начиная с десяти часов утра и далее; и красное добродушное лицо, и постоянная готовность разразиться громким беззаботным смехом; и привычка хитро подсмеиваться над своей величаво-надменной аристократической невесткой; даже свойственный ему легкий налет вульгарности, которая, казалось, добавляла почти искреннюю ноту в разговоре с собеседником. Да, Роджер Шерингэм действительно находил старого мистера Стэнуорта субъектом, достойным изучения. За три дня знакомства их отношения сложились в нечто похожее на дружбу.
Итак, перед вами мистер Виктор Стэнуорт, обосновавшийся в настоящее время в Лейтон-Корте, в графстве Хортфордшир. Человек, о котором вы бы сказали (как менее часа спустя с недоумением заметил Роджер), что у него не было ни малейших забот в целом мире.
Однако пришло уже десять минут, как прозвучал гонг к завтраку, и если мы хотим познакомиться с людьми, которых мистер Стэнуорт собрал в это лето вокруг себя, сейчас самое время направиться в столовую.
Барбара и Алек уже были на месте; последний с озадаченным и обиженным выражением лица, явно ошеломленный неожиданно постигшим несчастьем в его ухаживании. Оба старались держаться непринужденно, но на самом деле выглядели совершенно неестественно. Роджер, следовавший как раз за ними, обратил внимание на молчаливость и натянутость в отношениях молодой пары и собирался сгладить их какой-нибудь беспечной болтовней. Роджер хорошо знал цену шутке, сказанной разумно и вовремя.
— Доброе утро, Барбара! — весело сказал он. Роджер взял себе за правило всех незамужних женщин до тридцати лет называть по имени на второй-третий день после знакомства. Это согласовалось с его репутацией приверженца богемы и облегчало отношения. — День, по-моему, будет превосходный! Вам отрезать кусок ветчины или вы предпочли бы съесть вареное яйцо? В самом деле? Странное дело привычка, не правда ли?
Барбара слабо улыбнулась.
— Благодарю вас мистер Шерингэм, — сказала она, снимая стеганые грелки с серебряного чайника и кофейника — большого серебряного сервиза, стоявшего на краю стола. — Вам чай или кофе?
