Жорж Сименон - Мегрэ у коронера

— Почему вы так сказали?

— Потому что она уже выкидывала такие штучки.

— Какие?

— Сбегала от меня, не сказав ни слова.

— И вы поехали назад?

— Да. Проехав футов триста в направлении Тусона, я остановился и вышел из машины.

— Почему?

— Я надеялся, может, она надумает вернуться, и хотел дать ей эту возможность.

— Она была пьяна?

— Да, сэр. Но ведь ей и раньше случалось напиваться. В этот раз она еще соображала, что делает.

— Куда вы пошли, выйдя из машины?

— К железнодорожной линии. Она проходит в пустыне вдоль шоссе, футах в ста пятидесяти от него.

— На насыпь поднимались?

— Да, сэр. Я прошел футов триста, почти до того места, где Бесси нас бросила, и кричал ее по имени.

— Громко?

— Да. Но не нашел ее, и она не отозвалась. Я решил, что она хочет меня позлить.

— И тогда вы вернулись к машине. А ваши приятели вам ничего не сказали, увидев, что вы включаете двигатель и трогаетесь в Тусон, оставив Бесси в пустыне?

— Нет, сэр.

— Скажите, по-вашему, бросить женщину среди ночи в пустыне это по-джентельменски?

Уорд не ответил. Он стоял, опустив голову.

— Вы сразу же вернулись к себе на базу?

Дейвис-Моггген, одна из основных баз бомбардировщиков В—29, находилась в десяти километрах от Тусона, но в противоположном направлении.

— Нет, сэр. Я подвез троих моих приятелей в город к автобусной остановке.

— Один, значит, остался с вами. Кто?

— Сержант Маллинз.

— Зачем?

— Я хотел поискать Бесси.

— Вы вернулись на ногалесское шоссе?

— Да, сэр. Я затормозил почти на том же месте, где мы стояли в тот раз.

— Вы ходили к железной дороге?

Уорд ответил не сразу.

— Нет. Вроде бы, нет. Я просто не помню, чтобы вылезал из машины.

— Что же вы делали?

— Не знаю. Я очнулся и увидел, что лежу головой на руле, машина развернута к Тусону, а перед ней торчит телеграфный столб. Как сейчас помню: телеграфный столб, а рядом с ним кактус.

— Маллинз был с вами?

— Да. Он сидел рядом и спал, свесив голову на грудь.

— Короче говоря, вы, если я вас правильно понял, не помните, что происходило с вами до вашего пробуждения перед телеграфным столбом?

По тому, как дрогнули губы Уорда, Мегрэ догадался: сейчас сержант сообщит нечто очень важное.

— Да, сэр. Мне вкатили наркотик.

— Вы хотите сказать, что не были пьяны?

— Мне часто случалось выпивать столько же, а то и больше, но я ни разу не отключался. Я вообще никогда не отключаюсь. Себя я знаю. Той ночью мне вкатили наркотик.

— Вы подозреваете, что вам что-то подсыпали в стакан?

— Или дали сигарету с наркотиком. Очухавшись, я машинально полез в карман за сигаретами и вытащил «Кэмел», а я курю только «Честерфилд». Выкурил сигарету из этой пачки и снова отключился, во второй раз.

— Маллинз при этом присутствовал?

— Да.

— Вы подозреваете, что это Маллинз подсунул вам в карман сигареты с наркотиком?

— Может, и он.

— Очнувшись, вы говорили с ним об этом?

— Нет. Я поехал домой. Живу я в городе с женой и детьми. Маллинз пошел ко мне. Я бросил ему подушку на диван и сказал, чтобы он ложился. Сам я тоже уснул.

— Сколько времени вы спали?

— Не знаю. Около часу, наверно. В шесть мы приехали на базу: мне нужно было подготовить мой самолет к полету.

— В чем состоят ваши обязанности?

— Я не из летного состава, а механик: проверяю самолет перед вылетом.

— А потом что делали?

— Около одиннадцати уехал с базы.

— Один?

— Нет, с Дэном Маллинзом.

— Когда вы узнали о смерти Бесси Митчелл?

— В три часа дня.

— Где находились в это время?

— В баре на Пятой авеню. Мы с Маллинзом пили пиво.

— Много уже выпили?

— Бутылок десять — двенадцать. Вошел шериф и спросил, не я ли сержант Уорд. Я ответил, что да, и тогда он мне велел идти с ним.

— Тогда вы еще не знали, что Бесси Митчелл мертва?

— Нет, сэр.

— И не знали, что трое ваших приятелей, которых вы оставили на остановке автобуса, расставшись с вами, сразу же взяли такси и поехали на ногалесское шоссе?

— Нет, сэр.

— На шоссе вы не видали такси? И поезда, шедшего из Ногалеса тоже не слышали и не видели?

— Нет, сэр.

— А в то утро встретили на базе кого-нибудь из ваших приятелей?

— Сержанта О'Нила.

— Он вам что-нибудь говорил?

— Точно не помню, но что-то вроде: «С Бесси все о'кей».

— Как вы поняли его слова?

— Решил, что она, должно быть, вернулась домой, поймав какую-нибудь машину на дороге.

— В тот день вы заходили к ней на квартиру?

— Заходил. В одиннадцать, после базы, Эрна сказала, что Бесси еще не возвращалась.

— Это было уже после того, как сержант О'Нил сказал вам, что с Бесси все о'кей?

— Да.

— И вам это не показалось странным?

— Я решил, что она пошла куда-нибудь.

— Вы утверждаете, что не видели Бесси после того, как вышли вместе с сержантом Маллинзом из машины?

— Живую не видел.

— А мертвую видели?

— Да, в морге. Меня шериф туда привел.

— Когда во время первой остановки вы вернулись в машину и сели за руль, сержанта Маллинза еще не было и пришел он только через несколько минут?

— Да, сэр.

— Атторней, у вас есть вопросы?

Седовласый атторней отрицательно покачал головой.

— У вас, присяжные?

Пятеро мужчин замотали головами, а полная женщина, предвидя, что сейчас скажет коронер, взяла свое вязание.

— Перерыв!

Иезекииль закурил трубку. Мегрэ тоже. Публика потянулась на галерею, ища в карманах пятицентовики для красного автомата с кока-колой.

Но некоторые, видимо, посвященные, скрывались за какой-то таинственной дверью, а когда выходили оттуда, от них, как отметил Мегрэ, попахивало спиртным.

Мегрэ, по правде сказать, до сих пор еще не был окончательно уверен в реальности того, что его окружает. Присяжный, пожилой негр с коротко подстриженными волосами и в очках с металлической оправой, дружески улыбнувшись, посмотрел на Мегрэ, и комиссар ответил ему улыбкой.

Глава 2

Первый ученик в классе

Бывает, особенно в провинции, что в кафе, где обычно собираются одни завсегдатаи, забредет случайный человек — дождаться поезда или убить время до назначенного свидания; скучающий, сонливый, он сидит на диванчике и от нечего делать посматривает на соседний столик, за которым играют в карты.

Правил игры он явно не знает, однако вскоре, заинтересовавшись, пытается в ней разобраться. Вот он уже наклонился и заглядывает игрокам в карты. После каждого хода знаками выражает одобрение или досаду; наконец, наступает момент, когда он уже с трудом удерживается, чтобы не вмешаться в игру.

Сегодня днем Мегрэ чувствовал себя таким же чужаком, случайно заглянувшим в провинциальное кафе, и от этого ему было несколько не по себе. Тем не менее он стал входить в игру.

Уже во время допроса сержанта Уорда Мегрэ начал ерзать на своем месте. Да самый бездарный из его инспекторов обязательно задал бы допрашиваемому кое-какие вопросы, а этот судья при всей его дотошности и внешности педанта, похоже, и не думает их ставить.

Конечно, допрос у коронера еще не судебный процесс. Присяжным предстоит только решить, умерла Бесси Митчелл естественной или насильственной смертью, и если смерть была насильственной, явилась она результатом несчастного случая или преступных действий.

При принятии одной из двух последних гипотез окончательное рассмотрение дела будет производиться позже и с другим составом присяжных.

— Расскажите о событиях, происходивших двадцать седьмого июля после семи тридцати вечера.

Не слишком ли наивно оставлять четырех парней слушать показания их товарища?

Сержант О'Нил был пониже и поприземистей остальных. Волосы у него курчавые, светлые, с рыжеватым оттенком. Грубые черты лица делают его похожим на крестьянина с севера Франции, но на крестьянина чистенького и опрятного.

Все они здесь выглядели какими-то чистенькими — и пятерка военнослужащих, и остальные сидящие в зале. У них здоровый, благополучный вид — в Европе в уличной толпе такие люди встречаются ой как нечасто.

— Мы пошли в «Пингвин», сидели там и пили.

Это был примерный ученик-зубрила, хоть и не блистающий особыми способностями. Прежде чем ответить, он, словно на уроке, поднимал глаза к потолку, некоторое время соображал и только потом начинал говорить — неторопливым, ровным, бесцветным голосом, повернувшись, как велено, к присяжным.

В сущности, все они мальчишки, мальчишки-переростки двадцати с небольшим лет, крепко сложенные, мускулистые, но тем не менее мальчишки, которых по недоразумению принимают за взрослых людей.

— Сколько стаканов вы выпили?