Эрл Гарднер - Дело беспокойной рыжеволосой

— Мистер Рэдфилд, — обратился к свидетелю Страун, — я хочу спросить вас: пуля, найденная в стволе дуба…

— Подождите, — прервал его судья Киппен, — давайте сначала договоримся о терминологии. Я предлагаю обозначить пули следующим образом: пулю, найденную в теле жертвы, номер один; пулю, обнаруженную в столбе, — номер два; пулю, извлеченную из дуба, — номер три и, наконец, пулю с чердака миссис Эвнис — номер четыре. У вас нет возражений?

— Нет, — подтвердил Страун.

— Никаких, ваша честь, — согласился Мейсон.

— Очень хорошо. Наименовав вещественные доказательства таким образом, мы можем перейти к разговору о пуле номер три; напомню, она была извлечена мистером Рэдфилдом из ствола дуба.

— Совершенно верно.

— Что вы увидели, когда приблизились к дереву, мистер Рэдфилд? — Судья Киппен, по-видимому, решил задавать вопросы сам.

— Я увидел пулю, довольно глубоко вошедшую в ствол. При попадании в дерево она отбила кусок коры. Мы обнаружили, что выстрел был произведен из револьвера, который обвинение хочет предложить в качестве основной улики.

— Вы совершенно уверены, что выстрелили именно из этого оружия?

— Да, ваша честь.

— Это значит, что из револьвера, в котором не хватает двух патронов, было сделано три выстрела.

— Ваша честь, разрешите мне высказать свое мнение? — Гамильтон Бюргер тяжело поднялся с кресла. — Я думаю, что некто — мне не хотелось бы пока называть имя этого человека, — я думаю, что некто умышленно манипулировал уликами с целью ввести суд в заблуждение. Надеюсь, до окончания этого процесса нам удастся доказать свое предположение.

— Вы выдвигаете чрезвычайно серьезное обвинение, — проговорил судья.

— Да, ваша честь. Я был вызван в суд господином Страуном специально для того, чтобы мы могли вдвоем разобраться во всей этой истории и наказать виновных.

— Насколько я понимаю, вы утверждаете, что эти улики были намеренно сфабрикованы. Не объясните ли вы нам, господин Бюргер, как и когда появилась в дубе пуля номер три?

— Видите ли, у нас пока нет четкой картины происшедшего, — замялся Бюргер, — но, возможно, ситуация прояснится после того, как мистер Рэдфилд выскажет нам свое мнение о пуле номер четыре.

— Что вы можете сообщить о пуле номер четыре? — повернулся к Рэдфилду судья Киппен.

— На этот раз выстрел был произведен из револьвера той же марки и калибра, что и в случае с номером три. Однако мы можем смело утверждать, что это не был револьвер, представленный сержантом Голкомбом.

— В этом нет никаких сомнений?

— Никаких.

— Господин прокурор, — обратился к Страуну судья, — я думаю, вам следует снова поставить перед судом вопрос о привлечении револьвера в качестве вещественного доказательства, и мы…

— Простите, ваша честь, — перебил его Мейсон, — прежде чем револьвер будет признан одной из улик, я хотел бы еще раз допросить мистера Рэдфилда.

— Разумеется, мистер Мейсон, мы не собираемся лишать вас права задавать вопросы свидетелю, но должен предупредить вас: в сложившихся обстоятельствах мы склонны считать, что револьвер должен быть включен в список вещественных доказательств и передан на хранение суду. Таким образом, мне не хотелось бы больше ни слышать обвинение в адрес лиц, манипулирующих уликами, ни тем более видеть, как кто-либо действительно ловко манипулирует фактами.

— Я полностью согласен с вами, ваша честь, — вежливо проговорил Мейсон. — Насколько я понимаю, суд позволяет мне побеседовать с мистером Рэдфилдом?

— Да, — произнес судья и вдруг добавил: — В этом деле мне тоже многое кажется странным. Я согласен с мистером Бюргером: суд должен приложить все усилия для того, чтобы восстановить истинную картину происшествия.

— Вы правы, ваша честь, — согласился Мейсон, словно не замечая, что ремарки прокурора и судьи направлены именно против него. — Мистер Рэдфилд, — спокойно продолжал он, — когда вы получили револьвер, о котором сейчас идет речь, в барабане не хватало двух зарядов, не так ли?

— Именно так, сэр.

— Вам, как специалисту, несомненно знаком баллистический термин «подпись затвора»?

— Да, сэр.

— Что это такое?

— Это микроскопические отметины, оставляемые затвором на гильзе. Внимательное их изучение позволяет определить, какому именно револьверу принадлежит данная гильза. Эти следы появляются, поскольку газы, выталкивающие пулю вперед, одновременно толкают назад гильзу так, что она ударяется о затвор.

— Каждый затвор оставляет на гильзе свою, индивидуальную «подпись»?

— Очень часто именно анализ следов от затвора на гильзе дает возможность установить, был ли выстрел произведен из данного конкретного оружия или нет.

— Пробовали ли вы исследовать с этой точки зрения две пустые гильзы, оставшиеся в револьвере, представленном сержантом Голкомбом?

— Конечно, нет.

— Почему?

— Видите ли, в этом нет никакой необходимости, — улыбнулся Рэдфилд. — Использованные гильзы остались в револьвере. Очевидно, что…

— По-моему, вы слышали, мистер Рэдфилд, — перебил его Мейсон, — как сержант рассказывал нам, что использованные гильзы вместе с пулями были вынуты им из револьвера.

— Он сделал это для того, чтобы мы могли произвести контрольный выстрел.

— Где сейчас находятся использованные гильзы?

— В моей лаборатории.

— Ваша лаборатория далеко отсюда?

— Нет, сэр.

— Я бы предложил мистеру Рэдфилду, поскольку именно его заключения позволили обвинению предложить револьвер в качестве вещественного доказательства, провести экспертизу так называемых «подписей затвора»…

— Да, пожалуйста, господин адвокат. Я думаю, этот анализ не займет много времени, — согласился Рэдфилд.

— Не могли бы вы заодно исследовать индивидуальные характеристики пули номер четыре, сравнив их с характеристиками пули, найденной в теле жертвы?

— Зачем, мистер Мейсон? Я не вижу в этом никакой необходимости. Пуля номер четыре не имеет никакого отношения к этому револьверу.

— И все-таки, — настаивал Мейсон, — я попросил бы вас провести такой анализ. Возможно, пули номер один и номер четыре имеют между собой нечто общее — это позволило бы нам взглянуть на события немного по-другому. — Повернувшись к судье, Мейсон продолжал: — Я полагаю, ваша честь, что только тщательная экспертиза пуль и гильз даст мне возможность либо согласиться с предложением обвинения принять револьвер в качестве вещественного доказательства, либо опротестовать это предложение.

— Я думаю, что и суд не может продолжать разбирательство этого вопроса, не ознакомившись с результатами экспертизы. Мы вновь сталкиваемся со случаем, когда суд, созванный слишком поспешно, вынужден делать заключения, основываясь на материале, который был собран без должной тщательности и аккуратности.

Речь не должна идти о том, что защита имеет право на более полное расследование — на это имеет право прежде всего сам суд. Суд желал бы как можно скорее получить выводы экспертов, и мне досадно только, что мы не имели возможности ознакомиться с ними раньше.

— Нам тоже интересно будет услышать эти выводы, — проговорил Гамильтон Бюргер, — нам очень хочется знать, каким образом из револьвера, в котором остались только две использованные гильзы, было произведено около четырех выстрелов.

— Разве не очевидно, мистер Бюргер, — с улыбкой глядя на прокурора, произнес Мейсон, — что из этого револьвера никто не мог стрелять четырежды? Давайте будем опираться на факты. Я думаю, суду уже ясно, что в деле были использованы по крайней мере два револьвера.

— И если кто-то подменил один из этих револьверов другим, — угрожающе начал Бюргер, — он может быть уверен, что я употреблю все свои усилия на то, чтобы обнаружить, кто, когда и где это сделал.

— Надеюсь, вам это удастся, — спокойно произнес Мейсон.

— Обвинение хочет вызвать еще каких-либо свидетелей? — проговорил судья Киппен.

— Да, ваша честь. Я попросил бы пригласить для дачи показаний мистера Мэрвилла Алдриха.

— Вы могли бы поехать в лабораторию прямо сейчас, мистер Рэдфилд, — предложил судья. — Если для экспертизы понадобится больше времени, чем вы рассчитывали, дайте мне знать. Однако учитывая желание ознакомиться с результатами исследования как можно скорее, мы рекомендовали бы вам в ближайшее время сообщить нам ваши выводы, даже если их нельзя будет назвать окончательными. А теперь свидетельское место может занять мистер Алдрих.

На лице Алдриха читалось обычное самоуверенное спокойствие. Казалось, его ничуть не затронуло постоянно нарастающее возбуждение, охватившее всех присутствующих. Назвав себя и принеся присягу, он прошел к свидетельскому креслу. Задав несколько предварительных вопросов, касающихся возраста, места проживания и занятий свидетеля, Страун перешел к основной части допроса: