Констан Геру - Замок Шамбла
– Жандармы, арестуйте свидетеля!
Подошли два жандарма и положили руки на плечи Арзака. Пастух, не показывая ни волнения, ни страха, ни малейшего желания взять свои слова обратно, вышел с жандармами в дверь, которая вела из зала суда в тюрьму.
XXIV
Графиня с дочерью стояли у окна в течение почти четырех часов, молча глядя на вход в здание суда. Им не оставалось ничего другого, как ждать. Они могли лишь гадать о том, что происходило внутри, трепеща от одной мысли, что скажут свидетели, подкупленные Мари Будон, особенно Арзак, который очень много знал. Наконец после томительного ожидания они увидели, как публика вышла из суда и начала расходиться.
– Я не вижу Мари, — прошептала графиня. — Что же там происходило?
– Не знаю, — сказала госпожа Теодора. — Но люди, кажется, не очень взволнованы.
– Что они говорят? Я прислушиваюсь и ничего не могу разобрать.
Они прислонились к окну, стараясь различить несколько слов.
– Я несколько раз слышала имя Арзака, — проговорила госпожа Марселанж, бросив на мать тревожный взгляд.
– И я тоже, — заметила графиня и мрачным голосом прибавила, хлопнув ладонью по подоконнику: — Негодяй! Он все рассказал!
В эту минуту дверь с шумом открылась и вошла Мари Будон. Графиня подбежала к ней и, схватив ее за руки, спросила дрожавшим от волнения голосом:
– Мари, что случилось?
– Арзак арестован, — резко ответила Мари Будон.
Эта новость произвела на женщин страшный эффект: на несколько мгновений они лишились дара речи.
– Арестован! Арзак! — прохрипела наконец графиня. — Но это значит, что он признался, значит, он арестован как сообщник…
– Если так, то все кончено, все погибло! — пролепетала Теодора.
– Успокойтесь, Арзак ничего не сказал, — возразила Мари Будон.
– За что же он арестован?
– За то, что отпирался от всего.
– Ага! Как лжесвидетель?
– Именно, так что если хорошенько подумать, то этот арест, поначалу меня напугавший, нам на руку, поскольку он доказывает, что Арзак, самый важный и опасный свидетель, продолжает нам верить и пойдет на все, чтобы получить обещанную награду.
– С Арзаком все понятно, а как же другие?
– Другие любят деньги так же, как Арзак, все будут лгать более-менее связно, так что пусть судьи с адвокатами попробуют отыскать хоть малейший след.
– Итак, никто не сказал ничего опасного для нас? — спросила графиня.
– Не могу сказать, чтобы ничего, — ответила служанка с озабоченным видом.
– А!.. Кто же это сказал?
– Маргарита Морен.
– Тетка Арзака?
– Именно она.
– Против кого она давала показания?
– Против своего племянника.
– По какому поводу?
– По поводу цепи Юпитера, которую она нашла в кармане Арзака, при этом она громко обвиняет племянника, что он держал собаку во время убийства.
– Это ужасное свидетельство, Мари… Ах, как оно ужасно! — прошептала пораженная графиня.
– Мы находимся только в начале этой цепи переживаний и страхов, — сказала госпожа Марселанж. — Нам надо потихоньку к этому привыкать. Каждый день мы станем ждать чего-то ужасного. Отныне это наша судьба, и ей надо покориться.
– Тогда зачем оставаться, если мы можем бежать?
– Это было бы постыдно и низко, вы это знаете, матушка, мы этого сделать не можем.
– И чем же закончилось заседание? — поинтересовалась графиня.
– Очень странно. После ареста Арзака один из адвокатов Жака встал и потребовал, чтобы ввиду важности дела слушание было перенесено. Суд с этим согласился.
– Это дает нам время, — произнесла она, и в ее глазах блеснула радость. — А располагая временем и деньгами, можно достигнуть всего.
Это было любимое правило графини, которая верила в безграничную силу золота. Когда она произнесла эти слова, к ней вдруг вернулись вся ее смелость и самоуверенность.
– Послушайте, — сказала Мари Будон после продолжительного молчания, — я долго размышляла о нашем деле и, если хотите, выскажу вам свое мнение.
– Говори, Мари.
– Не будем стараться предвидеть все, что скажут против нас, не станем пытаться опровергнуть показания против Арзака по поводу белого порошка, цепи Юпитера и споров господина Марселанжа с Жаком Бессоном. Мы напрасно потеряем время. Лучше сосредоточим все усилия на том, чтобы доказать, что Жак был здесь вечером первого сентября. Если нам это удастся, то все остальные свидетельства против нас сделаются ничего не значащими.
– Да, конечно, мы должны сосредоточить на этом все наши усилия и подготовиться к этому самым серьезным образом. Сколько у тебя свидетелей, которые бы подтвердили присутствие Жака в Пюи вечером первого сентября, и кто они?
– У меня четырнадцать свидетелей: аббат Карталь, аббат Друэ, аббат Гед, Мариона Ру, Мариона Жибер, Бариола, Тусента Фабр, Сежалон, портной, Лоран, привратник семинарии, пристав Бонэ, два брата, Антуан и Марсель Вигуру, и, наконец, Роза Готье.
– Так много! — вскрикнула изумленная графиня. — И как тебе удалось?..
– Хитростью, деньгами, обещаниями и угрозами, смотря по обстоятельствам.
– Это много, — прошептала графиня. — И мне кажется возможным, что с таким количеством свидетелей мы сможем заронить сомнения в умы присяжных, а сомнение почти всегда приводит к оправданию подсудимого.
– Таким образом, вам кажется, что успех обеспечен?
– Да.
– Так вот, я придумала кое-что получше.
– Получше? Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, — ответила служанка, лицо которой осветилось дьявольской радостью, — я хочу сказать, что поставила судьям ловушку, в которую угодят самые старые и опытные из них.
– Остерегайся, Мари, твоя смелость иногда меня пугает. В чем же ловушка?
– Вы помните, что у вас в Шамбла, а потом и здесь два года назад работал матрасник Берар?
– Смутно припоминаю, но мне кажется, что его умственные способности…
– Заставляют желать много лучшего. Я рассчитываю именно на его простоту, вот почему его и выбрала.
– И какова же твоя цель?
– Как все крестьяне, он любит золото так, что готов повеситься за луидор. Ну, я дала ему пятьсот франков и обещала столько же, и знаете за что?
– За ложное свидетельство?
– Да, но на сей раз против Жака.
Графиня и ее дочь были поражены этим невероятным признанием.
– Ты с ума сошла, Мари? — спросила ее госпожа Марселанж.
– Судите сами, — просто отвечала Мари Будон, — и слушайте. Сегодня утром я целый час разговаривала с Бераром, и если вы одобрите мой план, он отправится к прокурору и скажет, что первого сентября около девяти вечера он возвращался от Лега, лардерольского аббата, у которого набивал тюфяки, и по дороге встретил Жака Бессона, с которым заговорил, но тот лишь ускорил шаг, не обратив на него внимания.
Графиня и ее дочь переглянулись, потом графиня возразила:
– Не понимаю, ведь это свидетельство льет воду на мельницу госпожи Тарад и ее брата.
– А вы предположите, что какой-нибудь другой свидетель станет опровергать Берара и ясно докажет лживость его слов. Тогда все убедятся, что Марселанжи подкупают свидетелей, чтобы осудить на казнь невинного человека, а это больно ударит по репутации госпожи Тарад.
– И кто же этот второй свидетель?
– Лардерольский священник.
– Как! Господин Лега согласился разыграть эту комедию?
– Ничуть не бывало. Господин Лега заявит, что Берар набивал ему тюфяки не первого сентября, а за неделю до этого. А поскольку вечером того дня, когда случилось… это дело, его приглашали в Шамбла, он прекрасно вспомнит все, что тогда происходило.
– Но Берара осудят за лжесвидетельство.
– Тогда он пойдет на попятный и признается, что его подкупили, чтобы он дал показания против Жака Бессона.
Сначала испугавшись смелости этого плана, графиня потом сочла его приемлемым и одобрила.
– Хорошо! — сказала Мари Будон. — Я пойду к Берару, и через час он отправится к прокурору.
Мари Будон хотела уйти, но в передней раздались шаги.
– Кто бы это мог быть? — поинтересовалась графиня.
– Не знаю, — изумленно ответила служанка.
– Значит, дверь на улицу оставалась открытой?
– Я так спешила рассказать вам о том, что происходило в зале суда, что забыла запереть дверь. Но это женские шаги: это может быть только Мариона Ру.
– Пойди и узнай.
Мари Будон побежала открыть дверь гостиной, но лицом к лицу столкнулась с женщиной, при виде которой она вскрикнула от удивления и испуга. С суровым лицом и гордо поднятой головой на пороге стояла мать Жака Бессона. Мари Будон смутилась от ее зловещего взгляда и невольно отступила назад.
– Кто такая эта женщина и кто позволил ей войти сюда? — надменно спросила графиня.
