А. Баантье - Амстердамский крушитель
Седой сыщик утонул в большом, глубоком кожаном кресле. Напряжение последних дней чувствовалось во всем теле. Казалось, оно длилось дольше, чем раньше, и разрешалось значительно медленнее. Он преуспел, но буквально в последнюю минуту.
Он посмотрел на окружавших его молодых людей и подумал: как долго сможет он еще справляться с умственными и физическими нагрузками, связанными с его тяжелой работой.
Он вдруг вспомнил Малыша Лоуи, и по его широкому лицу пробежала улыбка. Только сегодня вечером миниатюрный хозяин бара прислал ему бутылку великолепного коньяка из своих собственных запасов. Очевидно, до Лоуи и его малопочтенного окружения дошли сплетни. К бутылке прилагалась записка: «Салют… за долгую жизнь, но уже не такую долгую для Игоря». Записка была написана корявым почерком Лоуи, который было практически невозможно разобрать. Не слишком похвальные слова, но Декок его понимал. Лоуи не салютовал смерти Игоря, а по-своему радовался, что Декок остался жив.
Инспектор поднялся с кресла и взял бутылку коньяка. С душевным трепетом и предвкушением он наполнил пузатые рюмки и предложил гостям.
Из кухни появилась миссис Декок с тарелками, полными всяческих деликатесов. Голландцы редко пьют без закуски, у них существует множество книг с рецептами как раз на такой случай. Разнообразие закусок, которые голландцы называют «горькой едой», посрамило бы шведский стол. Эта еда называется «горькой», потому что голландский национальный напиток дженевер в народе зовут «горьким». Миссис Декок была кулинарным гением и творила на кухне чудеса. Фледдер, знакомый с ее талантами не понаслышке, бросил жадный взгляд на великолепное разнообразие, при одном виде которого текли слюнки.
Миссис Декок расставила тарелки на буфете и одарила Фледдера благодарной улыбкой.
— Я все знаю, — сказала она. — Вы спасли моему мужу жизнь.
Молодой инспектор смущенно пожал плечами:
— Теперь я понимаю, почему Декок никогда не хочет брать с собой оружие и почему он постоянно настаивает, чтобы я никогда своим оружием не пользовался. У меня пальцы занемели от написания отчета… обязательно ли было убивать преступника… какие еще средства были в вашем распоряжении… была ли жизнь вашего коллеги действительно в опасности? — Он покачал головой в шутливом отчаянии. — А затем вопросы в главном управлении, потом в собственном участке. Мало не покажется.
Он немного помолчал и сделал движение к буфету, но сдержал свое стремление добраться до кулинарных изысков миссис Декок.
— Меня эти парни в главном управлении искренне удивляют, — продолжил он. — Стаблинский, пожалуй, был самым опасным преступником, встретившимся нам за годы. Есть прямые доказательства по крайней мере двух убийств, которые на его совести, и, возможно, еще трех. Как офицер, участвовавший в его задержании, я должен был в долю секунды решить — стрелять или нет. Я сожалею, что убил человека, но все еще не понимаю, как я мог поступить иначе.
Декок согласно кивнул.
— Часть ответственности лежит на мне, — признал он. — Мне не следовало поворачиваться к нему спиной, когда Пенни бежала ко мне. Если бы Дик не выстрелил, — добавил он цинично, — на этой вечеринке я был бы почетным гостем. Трость старухи была залита свинцом.
— Свинцом… но зачем? — спросил Бринк.
— Это сделал для нее старый Виллем, когда она пожаловалась, какая она беспомощная и несчастная, одна в огромном неохраняемом доме. Она все время зудела, что ей нечем защититься. — Декок печально улыбнулся. — А на самом деле она уже тогда задумывала покончить со своими племянниками и племянницей.
Фледдер об этом не знал.
— Неужели она в самом деле все это планировала?
— Да, — ответил Декок. — Я провел с ней несколько часов в больнице. Она была очень спокойной и собранной. И ничего не скрывала. Отвечала на все вопросы.
Фледдер внимательно посмотрел на него:
— Она знала, что Игорь умер?
— Я раздумывал, сказать ей или нет, но, к моему удивлению, она практически никак не прореагировала. Более того, мне показалось, что она испытала облегчение, как будто освободилась от ноши.
Миссис Декок не могла не отозваться на эти слова.
— Но ведь он же был ее сыном! — воскликнула она.
— Верно, — согласился Декок, — но сыном, который приносил ей мало радости.
Все замолчали. Тишину нарушил Элсберг:
— Но я все равно не понимаю. К чему стремилась эта женщина? И кто такой Игорь и как он со всем этим связан?
Декок терпеливо улыбнулся.
— Я понимаю, — сказал он, — но прежде чем продолжить, предлагаю выпить коньяка и… — Он сделал широкий жест в сторону тарелок, — пахнет великолепно.
Миссис Декок взяла маленькую тарелку и нагрузила ее разнообразными закусками для мужа. Три молодых человека тоже занялись выбором блюд. Оба сержанта наполнили свои тарелки, пользуясь советами Фледдера. Сам Фледдер пытался выбрать между двумя видами слоек. Один вид был с начинкой из тушеной рыбы, другой — с ароматным тушеным мясом. В конце концов он решил взять и то и другое. Добавил к этому несколько кусочков маринованной сельди и сыра нескольких сортов. Фледдер сожалением посмотрел на тарелку, где больше не осталось места, потом сообразил, что может сделать вторичный подход. И подойти в третий раз. А потом еще.
Трое молодых людей снова расселись, а Декок тем временем с удовольствием откусил от своего крокета, густо смазанного острой горчицей. Миссис Декок довольно улыбнулась, глядя на мужчин, но сама ничего не ела. Она потягивала ликер, многозначительно посматривая на мужа.
— Ах да, — сказал Декок, поспешно проглатывая последний кусочек крокета и отпивая глоток коньяка. — Какое-то время Фледдер тоже был на ложном пути. Но не я… потому что я вообще не мог найти никакого пути… Я был просто озадачен.
— Декок! — одернула его жена.
— Ладно… ладно… Сначала Фледдер думал, а я с ним не спорил, что два племянника, Иво и Исаак, племянница Ирмгард были настроены друг против друга из-за наследства тети Изольды. Мы начали рассматривать события в «Счастливом озере» в этом свете и пришли к ошибочным выводам, несмотря на то что я сомневался в мотиве. Я не мог вообразить себе других возможностей. И только после нашего разговора с дядей Иммануилом в Бюссюме я начал соображать, что же на самом деле происходило.
— Пожалуйста, позвольте мне заметить, — неуверенно сказал Бринк с сильным роттердамским акцентом, — что пока мне все непонятно, будто вы говорите на греческом.
— Ты прав, Джонни, — согласился Декок. Он поднял свой бокал и отпил глоток. — Я попробую вкратце и понятнее изложить всю предыдущую историю. Если и после этого останутся вопросы, я постараюсь ответить на них по мере своих сил и возможностей.
Декок поставил бокал рядом с тарелкой с закусками на маленький столик около кресла. Он решительно отвернулся от соблазна и взглянул на своих слушателей.
— В некотором царстве, в некотором государстве… — начал он и горько рассмеялся: — Это вовсе не наивная добрая сказка, но, с другой стороны, сказки редко бывают добрыми.
— Декок! — снова одернула его жена.
— Да, — продолжил он, — в некотором царстве не слишком давно жил человек, которого звали Исаак Бюилдайк. Он рано заработал себе состояние, женился и родил четырех сыновей. Первенца он назвал Игнатием, следующего сына Ивертом, третьего Иммануилом и четвертого Ильей. Бюилдайк купил «Счастливое озеро», обосновался там и принялся растить своих сыновей. После своей смерти он оставил имение старшему сыну, Игнатию. В имение входили дом и все окружающие его земли. Плюс к обширному саду имелось много акров пахотной земли, которая сдавалась соседским фермерам.
— Значит, Игнатий был счастливым наследником, — заметил Элсберг.
— Вот именно, — продолжил Декок. — В положенное ему время Игнатий женился. У счастливой пары родилась дочь, которую назвали Изольдой. Но Изольда не стала для них радостью, она была скорее проклятием. Она была, что называется, дурным семенем. Распущенная с юности, в восемнадцать лет она встретилась в Амстердаме со скрипачом, поляком по национальности. Этот цыганский музыкант, Питер Стаблинский, уговорил ее бросить семью в Амстердаме и поехать с ним на гастроли по Европе. Как только Изольда обнаружила, что беременна, она потребовала, чтобы Питер на ней женился. Они оформили свой брак и некоторое время жили в Гданьске, где и родился ребенок, которого назвали Игорем. Но Питер и Изольда не бросили свою бродячую жизнь. Они оставили Игоря у его польских бабушки и дедушки, так как не желали отягощать себя грудным ребенком. Их поступки не пошли им на пользу, как не пошли они на пользу и ребенку. Пара, не связанная ни домом, ни ответственностью, быстро распалась. Их последнее путешествие было в Россию, там они и развелись. Изольда вернулась домой, в Голландию.
