Петер Аддамс - Детектив перед сном
Пальцы правой руки Баллера чуть слышно застучали по столу баварский марш. Это было явным признаком того, что господин оберинспектор намеревается перейти в генеральное наступление. Обермейстер Шмидхен насторожился и присел на стул в углу кабинета, весьма скромно обставленного.
Баллер задумчиво, вот уже в который раз оглядел торчащую перед ним девицу. Да, зрелище не из ласкающих взор. Такая, бесспорно, выиграла бы любое, на самом высоком уровне, состязание уродов, дав соперницам 100 очков вперед. Потянет эта коротконогая бомба, наверное, не меньше полутора центнеров. Объем груди соответственно 120, а талии — все 100. Шеи нет вовсе, голову обозначает неряшливо-модный волосяной веник. Ко всему этот отвратительный приплюснутый нос, на котором чудом держатся очки в дешевой никелированной оправе. Наряд сугубо демократический: синие джинсы и обшарпанная кожаная куртка с накладными карманами. Из одного то и дело извлекается большой голубой платок, чтобы протереть очки. Во время этой процедуры можно увидеть ее карие и, черт побери, довольно неглупые глаза.
— Слушайте, вы! — зарычал, наконец, Баллер. — Мне плевать, похожи вы на убийцу или нет. Редкий убийца похож на того, каким его представляет себе обыватель, уж поверьте мне. Как раз моя работа в том и заключается, чтобы разоблачать убийц, которые вовсе на убийц не похожи. Иначе куда бы заводили расследования…
— Как интересно, — проворковала бомба, и Баллер не мог ручаться, что она снова не насмешничает. Поэтому он на всякий случай прибавил:
— От меня еще никому не удавалось увильнуть.
— А зачем мне увиливать? — Девица говорила с едва заметным французским акцентом.
— Не пытайтесь крутить. Это вам не поможет. Ваша вина доказана. Неопровержимо. На вашем месте я бы откровенно признался. Тогда вы могли бы рассчитывать на смягчение своей участи.
— Но мне не в чем признаваться, инспектор, — сказала девица, дружелюбно глядя на Баллера поверх очков. Она была абсолютно непробиваема.
— Ну что ж, — мрачно констатировал инспектор, — начнем сначала. Ваше имя, фамилия?
— Афродита Багарре.
«Черт бы тебя побрал с твоим именем, — подумал инспектор. — Черт бы тебя побрал!» И неожиданно для себя не удержался от соблазна съязвить:
— Однако! Афродита!.. Прекрасное имя!
— Идиотство, — спокойно парировала карикатура на богиню любви. — Я достаточно хорошо себя вижу. Но если отец нудный провинциальный учитель греческого и латыни, такое имя легко заполучить. Если бы он знал, какое из меня вырастет чучело, он бы сто раз подумал. Увы, у него были добрые намерения, у моего папá… Для полной точности: Афродита-Клементина-Лукреция.
— Очень приятно. Место жительства?
— Париж.
— Улица?
— Рю де Лангустус, 23.
— Род занятий?
— Студентка.
— Что изучаете?
— Энтомологию.
— Так, насекомых. Прекрасно. Кто платит за обучение?
— К чему это?
— Мое дело. Отвечайте!
— Сама, конечно. Отец зарабатывает сущие пустяки. Едва хватает на себя да на Фогетту…
— Фогетта? Это еще кто?
— Собака папá, разумеется. Очаровательное создание.
— Ах, вон как. Ну, а каким же образом вы зарабатываете?
— О, наверняка не стриптизом, можете мне поверить.
— Оставьте свои шуточки, мадемуазель. В конце концов речь идет о двух убийствах.
— Извините, я чуть не забыла об этом.
— Я спрашиваю, как вы зарабатываете на учебу.
— Бог мой, то нянькой, то на такси, иногда гидом…
— Но на это не проживешь?!
— Конечно. Но ведь вы спрашиваете, на что я учусь, а не на что живу.
Баллер поморщился: «Ну, чертовка».
— Не пытайтесь хитрить, — зло сказал он. — Отвечайте мне, на какие средства живете, если, как вы сами говорите, случайных заработков хватает лишь на учебу. Ясно я выразился?
— Видите ли, ко всему прочему у меня безобразно большие уши, — нехотя проговорила Афродита. — Я не люблю распространяться на этот счет, но если вы настаиваете… Мы с вами, герр Баллер, в некотором роде коллеги.
Глаза оберинспектора несколько выпучились, а в тупом сонном взоре Шмидхена, закоченевшего в углу, возникли просветы.
— Что такое?! — вопросил Гельмут Баллер. — Коллеги? Как это понимать? Вы служите в полиции?
Афродита хихикнула:
— О, вы обо мне неважного мнения, инспектор. Просто, я время от времени помогаю в одном частном сыскном бюро. Два-три раза в неделю, как случится. Иногда полдня, иногда полночи. И на деньги, которые за это получаю, я и существую.
— Однако, вы на редкость разносторонняя натура, — сказал Баллер, но девица не обратила внимания на его сарказм. Она вдруг развеселилась. — О, бывает довольно забавно! — Извлекла голубой платок и, протирая очки, бесхитростно поглядела на Баллера. Но тот продолжал шагать под свой баварский марш.
— Как называется сыскное бюро? У него ведь есть название, не так ли?
— Безусловно, инспектор. Агентство «Тайна», Париж, бульвар святой Лауренсии. Между прочим, вполне почтенное заведение, вы можете легко навести справки. Если же вдруг, упаси бог, окажетесь в некой, гм, ситуации, наша «Тайна» к вашим услугам. Кстати, у нас отлично поставлено обслуживание иностранных клиентов.
— Было бы лучше, если бы вы подумали о собственной ситуации, — сухо сказал Баллер. — Вы, кажется, опять забыли об этом.
— К сожалению, вы слишком любезны…
— Какие же задания выполняли вы для агентства?
— В общем-то мелочи. Чаще всего бракоразводные делишки. Однажды, правда, я помогала раскрыть банду контрабандистов, но это чистая случайность. Так что, инспектор, с вашей работой это не сравнишь.
— Еще чего не хватало, — пробормотал себе под нос инспектор, но Афродита услышала.
— Один рубит гнилое дерево, другой собирает хворост. Разница очевидна, но суть одна…
Оберинспектор в душе согласился с этой мыслью, но вслух призвал:
— К делу, мадмуазель. Мы, конечно, проверим ваши показания, хотя они для нас не имеют особого значения… Впрочем, может быть, в Кельн вас послало агентство «Тайна»?
— Я уже говорила, что моя поездка была чисто личного порядка. — Девица опять спокойно мерцала своими очками.
— Верно. Но вы не упоминали о вашей деятельности в агентстве.
— Вы меня не спрашивали.
— Ну ладно, оставим это. Так что же там за личные мотивы?
— Я хотела повидать свою тетю…
— …которая живет здесь, в Кельне? Или, вернее, жила?
— Истинно так, инспектор.
— Судя по всему, ужасная смерть тети вас не сильно огорчила?
— Я ее почти не знала.
— И вдруг, ни с того, ни с сего захотели увидеть? Странно, не правда ли? Еще одна несущественная странность, — инспектор постарался вложить в свои слова как можно больше яда, — а именно, — через два часа после вашего появления в Кельне ваша тетя оказалась убитой. То есть застреленной. Рядом с ней лежал ее личный секретарь, тоже застреленный. Хладнокровно и безжалостно. И кого находит полиция, когда прибывает туда? Небезызвестную вам Афродиту Багарре, которая сидит в кресле и любуется на свои жертвы. Что вы на это скажете?
— Я вообще не умею стрелять. — Она сказала это так, словно было ясно: раз человек не умеет стрелять, то он и не стрелял.
Гельмут Баллер побагровел от ярости.
— Вам еще придется доказать…
— Интересно, как? — пожала она плечами.
Но гepp инспектор не собирался рассусоливать на тему «Интересно, как?». Для этого он слишком, черт возьми, устал. Поэтому он выпалил:
— Куда вы спрятали орудие убийства?
— Револьвер? — Афродита медленно потащила из кармана свой проклятый платок.
— Ну, наконец-то, — шумно выдохнул Баллер. — Именно. Маузер калибра 7,9. Итак, куда вы его дели?
— Послушайте, я никак не уразумею, что вы говорите. — Она не спеша протерла очки. — Зачем мне таскать с собой револьвер, если я не умею им пользоваться. Чепуха какая-то…
— Грм… ваша тетя и ее секретарь были убиты этим оружием.
— Не сомневаюсь. Но ведь не я же их убила! У меня вообще никакого оружия никогда не было и нет, если, конечно, не считать ножниц для маникюра.
— Ну, хорошо, поставим вопрос иначе. Почему вы явились в контору вашей тети, а не к ней домой, если вы хотели ее просто повидать, как утверждаете?
— Все дело в том, что с вокзала я именно и направилась к ней домой. Экономка мне сказала, что тети нет, и объяснила, как найти контору. Это же за углом, буквально в том же доме. Ну, я и пошла в контору.
— Та-ак. Не слишком ли много хлопот, расходов на поездку и… торопливости, чтобы только «повидать» тетю?
— О, хлопоты меня не смущают. Я легка на подъем, подвижна и терпеть не могу застоя. И, наконец, надо же было когда-то навестить тетю Маргариту. Вот и все.
