Найо Марш - Старые девы в опасности
На протяжении трех миль Восточное шоссе шло вдоль берега моря, а затем плавно сворачивало вглубь материка. В этом месте от него ответвлялась проселочная дорога. Рауль свернул на дорогу, поднимавшуюся узкой спиралью в горы. Они покинули зону мягкого морского воздуха и ощутили горную прохладу. Легкий ветерок причесывал оливковые деревья и поднимал тонкие струйки ржавой пыли на дороге. Узкая полоска прибрежных строений совсем потерялась на фоне моря, неба и дышащей теплом земли, заполнивших собою пространство.
На дороге, следовавшей очертаниям холмов, валялись камни и виднелись глубокие колеи, оставленные повозками. Местами дорога представляла собой не более чем скальный выступ, и при нормальных обстоятельствах Трой, боявшаяся высоты, никогда бы не отважилась на подобное путешествие. Теперь же ее пугало лишь то, что они движутся слишком медленно.
— Сколько нам еще ехать, как ты думаешь? — спросила она Аллейна.
— Внизу под нами виден Роквиль, через несколько минут он останется позади. Затем нам придется углубиться в горы примерно на такое же расстояние, которое мы уже преодолели, и выехать кружным путем на главное шоссе, ведущее к фабрике. — Машина сделала крутой вираж на пятачке, выглядевшем трамплином в пропасть. — Прости, дорогая, за бесконечные повороты. Они тебе сильно досаждают?
— Все нормально. Жаль только, что мы не можем ехать быстрее. Рауль хороший водитель?
— Очень хороший. Ты способна сейчас выслушать меня? Думаю, тебя следует ввести в курс дела, которым я сейчас занимаюсь, хотя это будет немного скучновато.
— С удовольствием послушаю, — ответила Трой. — И чем скучнее, тем лучше, мне надо сосредоточиться.
— Как тебе известно, моя нынешняя работа связана с наркотиками, но подозреваю, о самом наркобизнесе ты имеешь весьма смутное представление. Грубо говоря, наркотики по катастрофичности последствий стоят на втором месте после войн. Перед первой мировой страны, где торговля опиатами особенно процветала, начали предпринимать кое-какие меры. Состоялась шанхайская конференция, была заключена Гаагская конвенция. Но это были робкие и не совсем искренние шаги. Ни одна из стран не выложила всей правды о положении дел, делегатов смущали мрачные подробности, связанные с производством и распространением зелья, доходы от которых шли как правительствам, так и высокопоставленным лицам. Ты внемлешь мне?
— Сударь, — отозвалась Трой, — каждому вашему слову.
Они переглянулись с видом людей, читавших одни и те же книги и помнивших одни и те же цитаты.
— В Гааге удалось прийти к некоторым радикальным решениям, но до ратификации дело не дошло, разразилась война. А с наступлением мира наркобизнес стал набирать совершенно убийственные обороты. Трудно преувеличить безобразие, творившееся в те годы. Наверху пирамиды находились страны, получавшие огромные прибыли от торговли опиумом и его производными. Говорят, было время, когда пол-Европы травили зельем, дабы болгарское правительство могло укрепить свое положение в стране. Происходили невероятные вещи. Дипломаты перевозили героин в своем багаже. Наркобароны строили заводы по всей Европе. Диацетилморфин, в просторечье героин, производили прямо на Елисейских Полях. Высококвалифицированным химикам предлагали королевское жалованье за работу на фабриках наркотиков, и многие не устояли перед соблазном. Некоторые европейские знаменитости жили на доходы от продажи наркотиков. Иначе как убийцами их не назовешь. А у подножия этой пирамиды кишмя кишели уличные торговцы, облюбовавшие людные места городов, и наркоманы. Последние убивали себя в кабинетах, студиях, гостиных, борделях, будуарах и на чердаках; молодые интеллектуалы и молодые неудачники гибли тысячами. Девушек сутенеры выпускали на панель только после принятия дозы. Ну и тому подобное. Ты не внемлешь мне. — О, милостивый государь, внемлю.
— Прошу, вникай. На послевоенной мирной конференции наркобизнес, этого необузданного дитятю, отдали на попечение Лиги Наций, образовали совещательную комиссию, которая предприняла первую решительную атаку на торговцев и производителей. Интерпол вступил в дело, были созданы различные институты, и кое-какой прогресс был достигнут. Но очень незначительный. Заводы, разрушенные в Турции, заново отстраивались в Болгарии. Централизованное производство сворачивалось, чтобы прорасти сетью мелких отвратительных язв в других местах. Однако атаки не прекращались, и к 1939 году можно было уже говорить о достижениях.
— О черт! И снова вмешалась история?
— Именно, но на этот раз не столь драматически. Все-таки предварительная работа не пропала даром, были созданы все условия для успешного расследования. Конечно, вторая мировая война сделала свое дело, однако ООН не пришлось начинать с нуля, как в свое время Лиге Наций. Тем не менее ситуация во многом остается прежней, а главные заправилы по-прежнему недоступны. На таможнях полиция отлавливает плотвичку и фатально упускает акул. Фабрики снова переехали: из Болгарии в послевоенную Италию, а из Италии они, похоже, перебрались в южную Францию, в Пэйиду. Заправилы переехали вслед за ними, в частности, Баради и Оберон.
— Они такие уж крупные боссы?
— Возможно, не самые главные, но все-таки. Тут мы вступаем на зыбкую почву, столь же чреватую неожиданностями, как и дорога, по которой сейчас едем. В любом случае Оберон и Баради относятся к классу акул. Оберон, сколь ни печально, является в настоящее время английским подданным, хотя начинал он на Ближнем Востоке, где организовал чудную секту сомнительной направленности и получил полгода тюрьмы за религиозное усердие. В Англию он попал через Португалию и Египет. В Португалии во время войны он по-прежнему баловался религией и там же завязал первые знакомства среди наркодельцов. В Египте он всерьез занялся бизнесом и свел дружбу с душкой Баради. К тому времени он дважды получил огромные наследства от богатых учениц из Лиссабона — пожилые женщины переписали завещания в его пользу и вскоре после этого умерли.
— О боже!
— Вполне уместное восклицание. У Баради иная история. Он действительно был блестящим студентом, изучал медицину в Париже и довольно быстро стал известным хирургом. Одно время он даже имел доступ в придворные круги Каира и, благодаря своему таланту врачевателя и умению обворожить, завел полезные знакомства во Франции. Возможно, ты не находишь его очаровательным, но очень многие женщины думают иначе. Он спутался с большими боссами в Париже и Египте и теперь считается очень крупным торговцем. Химическая компания Приморских Альп существует на их с Обероном деньги. Вот что, благодаря объединенным усилиям Интерпола, Сюрте и Скотленд-ярда, удалось выяснить о Баради и Обероне. Согласно данной информации мне и поручено действовать.
— И теперь из-за Рики у тебя связаны руки.
— Возможно, из-за Рики руки будут связаны у них, радость моя. Теперь у нас появился предлог, чтобы заявиться на фабрику. Может быть, увезя его туда, они забили гол в свои ворота.
— Если его туда увезли, — пробормотала Трой.
— Если бы они не свернули к фабрике, то непременно нарвались бы на патрули. Конечно, не исключено, что Рики сейчас терзает монахов в монастыре, что находится там, наверху.
— Машина наверняка ехала очень быстро. Они ведь спешили. А что, если они успели проскочить патрули и тоже свернули на эту ужасную дорогу?
— Патрули на Восточном шоссе заметили бы их, и к тому же на дороге не видно свежих следов от шин.
— Никогда раньше не видела тебя за работой, — сказала Трой. — Так странно.
Рауль мягко съехал с крутого спуска, за поворотом на скале возникла лачуга, выкрашенная розовой краской. В дверях стоял крестьянин. Рауль по просьбе Аллейна обратился к нему.
— Эй, приятель! Не проезжал ли здесь кто сегодня?
— Pas un de si bete!
— Что означает «дураков, кроме нас, нет», да? — спросила Трой.
— Да.
— Не могу не согласиться.
Дальше они в молчании тряслись и мотались из стороны в сторону на виражах. Рауль запел. Небо стало совсем синим, в просветах между скал неожиданно мелькало Средиземное море, казавшееся с высоты лиловым. Трой и Аллейну пришла в голову одна и та же мысль: с каким бы удовольствием они сейчас ехали по этой дороге, несмотря на ее жутковатость, если бы рядом был Рики.
Рауль, из уважения к Трой медленно произнося слова, указал на долину, открывшуюся перед ними.
— Дорога к монастырю. Мы спускаемся.
Начался стремительный спуск. Вскоре появились крыши монастыря Богоматери Пэйиду, скромного и безмятежного, укрывшегося в гуще оливковых деревьев. Спустившись ниже, они увидели поляну, на которой стояло несколько автомобилей и расхаживали гости, приехавшие навестить затворников. За монастырем дорога еще круче пошла вниз, затем свернула и соединилась с началом асфальтированного шоссе.
