Марк Вайнгартнер - Возвращение Крестного отца

Майкл с Питом сели в лифт и поехали наверх.

— Форленца ни за что не навредил бы крестнику, — заявил Клеменца, который по приказу Майкла убил Карло Рицци. Во рту он держал зубочистку, на которую были насажены две оливки. — И не думаю, что кто-то мог проникнуть на этот треклятый остров без ведома Еврея, — уверенно сказал Клеменца. — Думаю, все произошло случайно.

По информации Тома Хейгена, в живых остался только один человек. Кто именно, выяснить не удалось. Удобнее всего будет, если уцелел один из донов. Если выжил Джерачи, то последствия предугадать довольно сложно. Трудно сказать, удастся ли выдать его за Джеральда О'Мэлли, никак не связанного с семьей Корлеоне. А понять, насколько Ник разобрался в случившемся, и вовсе невозможно. Проще всего списать произошедшее на шторм, но тогда план потеряет смысл. Впрочем, Майкл уже придумал, как использовать в своих интересах возможные варианты развития событий.

— Случайно вообще ничего не происходит, — веско возразил Корлеоне, — особенно с самолетом, на котором летят два дона.

— Тогда диверсия?

— Не знаю… Согласен, дон Форленца не стал бы убивать крестника, даже имея на это объективные причины. А, насколько мне известно, таких причин не было. Но я не уверен, что Змеиный остров — такая уж крепость.

— Если не Форленца…

Майкл пожал плечами, исподлобья наблюдая за Питом.

— Да, крепость, — прошептал Форленца, нажимая на кнопку аварийной остановки. — Значит, Руссо?

Корлеоне задумчиво кивнул.

— Один-единственный самолет, а сколько жертв! Пострадала наша семья, Молинари и даже их союзник Фалконе, безрассудный парень, который решил, что ему море по колено. И выглядит все так, будто заказчиком был Форленца. Устранены сразу четыре соперника, не только в Лас-Вегасе, но и на западе страны в целом.

— То, что западнее Чикаго, будет контролироваться Чикаго, — с издевкой проговорил Клеменца. — Ну и сила!

— Если все так, как ты говоришь, то Руссо — настоящий подонок! — горестно покачал головой Майкл.

Клеменца надул щеки, с шумом выдохнул, а потом снова нажал на кнопку. Когда двери лифта раскрылись, в зале уже было довольно много народа. Клеменца похлопал Майкла по спине.

— Не позволяй этому засранцу выбить тебя из колеи! — прошипел Питер. — Веселись в свое удовольствие, ладно? Зря ты, что ли, столько бегал по врачам после того, как коп подпортил тебе лицо? Улыбайся!

Майкл лгал.

Вернее, не лгал, а просто навел Клеменца на определенные размышления, а тот сделал нужные выводы. Если Пит так быстро попался на эту уловку, то и другие не замедлят.

Правда состояла в том, что Майкл Корлеоне попытался нанести удар сразу по четырем своим противникам на Западе. Это была самая простая часть плана. Более сложная состояла в том, чтобы сделать это, не привлекая внимания. Обставив все так, чтобы правды не узнал никто, даже Хейген и Пит, Майкл имел отличные шансы реализовать свои замыслы.

Фрэнк Фалконе представлял реальную угрозу. С тех пор, как по приказу Майкла убили Моу Грина, он стал самым большим препятствием на пути Корлеоне в Лас-Вегасе. Пиньятелли подчинялся Чикаго еще больше, чем Фалконе, но и с Корлеоне его связывали давние деловые отношения. Так, он являлся акционером «Заоблачного дворца», а в кожаной сумке, которую привез Фонтейн, находилось не что иное, как плата за устранение Фалконе. Так что с ним проблем не будет.

Тони Молинари был давним союзником, но его болезненный интерес к будущему переезду Майкла на озеро Тахо мог со временем перерасти в серьезный конфликт. Лучше удалить опухоль, пока она не превратилась в злокачественную.

Форленца уже стар, тем полезнее его дискредитировать в глазах всех семей. А уж как он хвастался своей крепостью на острове! Часть ответственности за катастрофу неминуемо ляжет на него, и даже если никто не будет мстить, его собственная семья подрежет ему крылья. Новым доном станет Сал Нардуччи, который вступил с Майклом в сговор и помог подготовить катастрофу. Нардуччи явно засиделся на должности consigliere, а став доном, он будет держать язык за зубами и оборвет все связи с Барзини.

Но больше всего надежд возлагалось на Чикаго. Доказать причастность Руссо ко всему случившемуся будет так же непросто, как и его невиновность. Правда, как только члены Собрания узнают, что погибший пилот О'Мэлли на самом деле новый capo Корлеоне, даже самые недогадливые поймут, кому выгоднее всего катастрофа.

Стал бы Форленца убивать своего крестника? Никогда!

Стал бы Майкл Корлеоне устранять только что назначенного capo? Маловероятно…

Остается Чикаго.

Майкл сможет нанести удар по Чикаго, не убив ни одного человека из этой семьи! Так что о возможной мести Руссо не может быть и речи. Нос сядет за стол переговоров уже не героем, а главным подозреваемым и, скорее всего, станет намного сговорчивее. Именно этого и добивался Корлеоне.

Труднее всего далось Майклу решение послать на верную смерть Джерачи.

Бесспорно, торговлю наркотиками Фаусто вел просто виртуозно. Проблема в его запальчивости и безграничных амбициях. Сомневаться в верности Джерачи не было ни малейших оснований, но слишком уж он привязан к Форленца и горюет о Тессио. А когда Майкл назначил Фредо sotto capo, Эйс прямо спросил, не выжил ли дон из ума. Дело было в маленьком ресторанчике, они обедали вдвоем, так что этого никто не слышал. Более того, Джерачи извинился. Мелочь, и тем не менее она убедила Майкла Корлеоне, что со временем проблема станет намного серьезнее.

Только после сцены в ресторане Корлеоне решился убить Джерачи. Все остальное можно простить. Фаусто ему верен, а ценных, даже бесценных качеств у него больше, чем недостатков. Майкл даже по-своему его любил.

Вито Корлеоне никогда бы не послал Фаусто Джерачи-младшего на верную смерть! Поступок Майкла был скорее в духе морского пехотинца, не раз ходившего в бой. Жизнь друга в обмен на достижение высокой цели.

Нет, план отличный, только бы узнать, кто именно выжил.

Питер Клеменца тоже лгал.

Он видел слезы Вито Корлеоне не только на посвящении его сына. Не успев оправиться от ранений, Вито вернулся с похорон Сантино в таком состоянии, что все, кто его встречал, были в шоке. Майкл на похоронах не присутствовал. А вот мать Майкла, его сестра с мужем, Том, Фредо и Пит Клеменца, который, обняв друга, поспешил домой, до конца дней не забудут боли и отчаяния, превративших дона Корлеоне в беспомощного старика.

Они никогда больше об этом не заговаривали.

Далеко не все присутствующие на концерте Фонтейна были приглашены на церемонию посвящения. Причем тринадцать счастливчиков-приглашенных так и не поняли, когда и куда исчезли остальные. Просто в один момент все были в зале, а в следующий, когда члены клана Корлеоне поставили в центр зала столы, застеленные белоснежными скатертями, чужаки исчезли.

Кто-то выключил свет. Ветераны клана от души поздравляли будущих членов. Новеньких было бы четырнадцать, если бы Фигаро по милости Фредо не задержался в аэропорту. На элиту оставалось только любоваться — мужчины в прекрасно сидящих костюмах, завсегдатаи модных бутиков, салонов и ресторанов, которые в сопровождении длинноногих девиц разъезжают на дорогих автомобилях и вершат собственное правосудие.

Словом, живут настоящей жизнью и дышат полной грудью. Стать одним из них — что может быть прекраснее?

Этажом выше в бассейне мирно плавали ни о чем не подозревающие туристы.

Когда снова вспыхнул свет, все увидели, что стол накрыт на тринадцать персон. Для каждого приготовлено по свече, иконе, кинжалу и, в знак покорения Дикого Запада, по незаряженному «кольту» сорок пятого калибра. Добавить «кольт» в свое время предложил Фредо.

Майкл Корлеоне сел за стол вместе с новобранцами. Воцарившаяся тишина ему явно нравилась. Он не был суеверным, но именно с такими людьми ему чаще всего приходилось работать. Майкл понимал, что рано или поздно новенькие поймут, что их тринадцать. Вместо того чтобы в ответственный день думать о всяких глупостях, пусть лучше радуются, что сидят за одним столом с боссом. Смешно, новички делают вид, будто не происходит ничего особенного, а сами боятся поднять глаза на него, человека, которому будут подчиняться до конца жизни.

Майклу казалось, он слышит голос сержанта Брадшо: «Только дураки корчат из себя героев. Настоящие пехотинцы не боятся показывать страх. Запомните раз и навсегда: опасность нужно уважать!»

Наконец Корлеоне поднялся.

— Хочу рассказать вам одну историю, — начал он, прохаживаясь вдоль столов. — Тысяча сто сорок лет назад в маленькой сицилийской деревеньке близ Корлеоне родился мальчик. Он жил в достатке и благополучии, пока ему не исполнилось двенадцать. В тот год с юга на Сицилию вторглись арабские орды. Они шли на север, уничтожая все на своем пути. Родителей мальчика убили, а сам он спрятался в заброшенной шахте и видел, как араб отрезает голову матери. Немеющими губами мать шептала слова любви, любви к своему единственному сыну. Арабы убивали, словно дикие звери, они ведь не мстили и не защищали свои дома, а просто грабили и убивали, продвигаясь к своей цели, к Палермо.