Агата Кристи - Занавес

Нортон вновь сморщил лоб. Он опять провел рукой по волосам так, что они встали дыбом, придав ему комичный вид.

— Так трудно пояснить. Вот, к примеру, предположим, что случайно увидели что-то в личном письме… открытом по ошибке, такое вот дело… письмо предназначалось другому человеку, и вы начали его читать, потому что решили, что оно написано вам, и прочитали то, что вам не предназначалось, перед тем, как успели понять. Знаете, такое бывает.

— О, да, конечно.

— Ну вот, и что же тогда делать?

— Э… — я поразмышлял. — Наверное, вам следует пойти к тому человеку и сказать: «Мне страшно жаль, но я открыл его по ошибке».

Нортон вздохнул. Он сказал, что все не так-то просто.

— Видите ли… вы могли прочесть что-то очень неловкое, Хэстингс.

— Вы хотите сказать, что тот человек может смутиться? Тогда, наверное, вам стоит сделать вид, что вы ничего не читали, что заметили ошибку вовремя.

— Да, — после короткой паузы согласился Нортон, но, похоже, к удовлетворительному для себя решению не пришел.

Он тоскливо заметил:

— Как бы я хотел знать, что мне следует сделать.

Я сказал, что, по-моему, другого выхода у него нет.

По-прежнему озадаченно хмурясь, Нортон начал:

— Видите ли, Хэстингс, проблема гораздо шире. Предположим, что вы опять прочли что-то важное для другого человека… я имею в виду…

Я потерял терпение.

— Право, Нортон, я вас совсем не понимаю. Не можете же вы расхаживать кругом и читать личные письма, адресованные другим людям…

— Нет, нет, конечно, нет. Я не имел в виду ничего подобного. И, во всяком случае, это вообще было не письмо. Я только привел его как пример, чтобы пояснить ситуацию. Естественно, все, что видел или слышал, или читал… случайно, нужно хранить в тайне, если…

— Если что?

Нортон медленно сказал:

— Если только об этом «что-то» не следует рассказать.

Я посмотрел на него с внезапно пробудившимся интересом. Он продолжил:

— Давайте я скажу так… предположим, вы увидели что-то через… замочную скважину…

Замочные скважины немедленно напомнили мне о Пуаро! Нортон все еще запинался.

— Я хочу сказать, если, конечно, у вас была на то причина… причина заглянуть в замочную скважину… ключ мог застрять и пришлось посмотреть, нет ли ключа с другой стороны… или… или какая-то другая, вполне порядочная причина… и вы никогда и не ожидали увидеть, что увидели…

Минуты две-три я терял нить его бессвязных предложений, потом меня, наконец, осенило. Я вспомнил день на травянистом холме и Нортона, подкручивающего свой бинокль, чтобы увидеть крапчатого дятла. Я вспомнил его расстройство и смущение, его попытки помешать мне смотреть в бинокль. В тот момент я решил, что он увидел что-то связанное со мной… а точнее говоря, что он увидел Аллертона и Джудит. Но, предположим, дело было совсем в другом? Он увидел нечто совершенно иное? Я предположил, что увиденное относится к Аллертону и Джудит, потому что в то время меня занимали только эти мысли, и я не мог думать ни о чем другом.

Я резко спросил:

— Вы что-то видели в свой бинокль?

Нортон был и поражен, и обрадован.

— Но как вы догадались, Хэстингс?

— И это произошло в тот день, когда вы, и я, и Элизабет Коул были на холме, верно?

— Да, правильно.

— И вы не захотели, чтобы я увидел то, что увидели вы?

— Да. Э… э, я хочу сказать, что нам нельзя было это видеть.

— Но что вы увидели?

Нортон снова нахмурился.

— Все довольно просто. Следует ли мне говорить? Я хочу сказать, все получилось так, словно я… шпионил. Я увидел что-то, чего не должен был видеть. Все получилось случайно… там действительно был крапчатый дятел… и потом я увидел другое.

Он смолк. Я сгорал от любопытства, просто умирал от любопытства, но уважал его стеснительность.

Я спросил:

— Это что-то… было важным?

Он медленно ответил:

— Может быть, да. А может, и нет. Не знаю.

Тогда я спросил:

— Это имело отношение к смерти миссис Фрэнклин?

Он вздрогнул.

— Как странно, что вы так говорите.

— Значит, я прав?

— Нет, нет, не совсем. Но может быть. — Он медленно продолжил: — Оно может пролить иной свет на определенные события. Вполне вероятно, оно значит… О, черт подери, не знаю, что и делать!

Я был в затруднении. Я сгорал от любопытства, однако чувствовал, что Нортону не очень-то хочется говорить о том, что он видел. Я мог его понять: всегда неприятно узнать какую-то информацию при обстоятельствах, которые могут счесть сомнительными. Потом у меня появилась идея.

— Почему бы вам не проконсультироваться с Пуаро?

— Пуаро? — Похоже, Нортон сомневался.

— Да, попросить у него совета.

— М-да, — медленно протянул Нортон. — Неплохая идея. Только, конечно, он иностранец… — он смущенно смолк.

Я знал, что он имеет в виду. Едкие сарказмы Пуаро насчет «игры» слишком хорошо были мне знакомы. Я лишь удивился, как это Пуаро не додумался воспользоваться биноклем. Если бы ему только пришла в голову такая мысль, он бы обязательно так поступил.

— Он с уважением отнесется к вашему признанию, — упрашивал я. — И если вам его совет не понравится, не обязательно действовать в соответствии с ним.

— Верно, — сказал Нортон. Его лицо прояснилось, с лица исчезли морщинки. — Знаете, Хэстингс, я, наверное, вас послушаюсь.

Я изумился немедленной реакции Пуаро на свое сообщение.

— Что вы сказали, Хэстингс?

Он выронил тонкий ломтик тоста, который подносил ко рту, и резко наклонил голову.

— Расскажите мне все. Быстро все расскажите.

Я повторил свою историю.

— Он в тот день увидел что-то в бинокль, — задумчиво повторил Пуаро. — Что-то, о чем не пожелал сказать вам. — Его рука резко схватила мою ладонь. — Он больше никому об этом не говорил?

— Не думаю. Уверен, что нет.

— Будьте осторожны, Хэстингс. Просто жизненно необходимо не дать ему говорить на сей счет с кем-то другим… он не должен даже намекать. Иначе возникнет опасность.

— Опасность?

— Серьезная опасность.

У Пуаро было очень суровое лицо.

— Договоритесь с ним, чтобы он поднялся ко мне сегодня вечером. Ну просто обычный дружеский визит, вот и все. Никто другой не должен даже подозревать, что для его прихода есть какая-то особая причина. И будьте осторожны, Хэстингс, будьте очень, очень осторожны. Кто еще с вами тогда был?

— Элизабет Коул.

— Она заметила что-нибудь странное в его поведении?

Я попытался вспомнить.

— Не знаю. Может быть. Я спрошу ее…

— Нет, Хэстингс, вы не скажете никому ничего… абсолютно ничего.

Глава шестнадцатая

Я передал Нортону послание Пуаро.

— Конечно, я поднимусь и поговорю с ним. С удовольствием. Но знаете, Хэстингс, мне жаль, что я упомянул об этом даже вам.

— Кстати, — сказал я. — Вы никому больше ничего не говорили на сей счет, э?

— Нет… по крайней мере… нет, конечно, нет.

— Бы совершенно уверены?

— Да, да, я не говорил ничего.

— Что ж, и не надо. По крайней мере, пока не увидитесь с Пуаро.

Я заметил слабое колебание в его голосе, когда он ответил в первый раз, но во второй раз его тон был тверд.

Однако впоследствии мне пришлось вспомнить об этом замешательстве.

Я снова поднялся на тот травянистый холм. Там уже кто-то был — Элизабет Коул. Когда я поднимался по склону, она повернула голову.

Она сказала:

— У вас очень возбужденный вид, капитан Хэстингс. Что-нибудь случилось?

Я попытался успокоиться.

— Нет, нет, совсем ничего. Я просто запыхался… быстро шел. — Я добавил обычным повседневным голосом: — Будет дождь.

Она взглянула на небо.

— Да, думаю, вы правы.

Минуту-другую мы стояли молча. Что-то в этой женщине казалось мне очень симпатичным. С тех самых пор, когда она мне открылась, кто она на самом деле и какая трагедия погубила ее жизнь, я чувствовал к ней интерес. Два несчастных и страдающих человека всегда имеют много общего. Однако, как, по крайней мере, подозревал я, для нее начиналась вторая весна. Повинуясь какому-то странному порыву, я сказал:

— Я не возбужден, а подавлен. Получил плохие новости насчет своего дорогого старого друга.

— Месье Пуаро?

Ее сочувственный интерес заставил меня рассказать ей обо всем, что накопилось на душе.

Когда я смолк, она мягко произнесла:

— Понятно. Так, значит… конец может наступить в любую минуту?

Я кивнул, будучи не в силах говорить.

Через одну-две минуты я заметил:

— Когда он умрет, я действительно останусь один на белом свете.

— О нет, у вас есть Джудит… и другие дети.

— Они разбросаны по всему миру, а Джудит… у нее есть работа. Я ей не нужен.