Агата Кристи - Тайна Голубого поезда
– Несчастье? – быстро переспросила Катарин.
Он посмотрел на нее.
– Почему вы произнесли это таким тоном? О чем вы подумали?
– Я подумала о том, что мне рассказывали.
Дерек внезапно помрачнел.
– О, обо мне можно много чего порассказать, моя дорогая, и в основном все это будет правдой. Есть и еще более худшие вещи, о которых я никогда не скажу вам. Я всегда был игроком и всегда имел неравные с другими шансы. Я бы никогда не сказал вам этого в другое время. Что было, то было. Хочу, чтобы вы мне поверили в одном. Я торжественно клянусь вам: я не убивал свою жену.
Он произнес это вполне искренно, но в то же время в его тоне было нечто театральное. Он поймал ее встревоженный взгляд и продолжил;
– Знаю, я солгал тогда. Я входил в купе моей жены.
– Ax! – воскликнула Катарин.
– Трудно объяснить, почему я туда пошел, но попытаюсь. Я сделал это, повинуясь импульсу… Я следил за женой. Я поехал этим поездом, потому что Мирель сказала мне, что жена договорилась встретиться с графом де ла Роше в Париже. Но я увидел, что это не так. Мне стало стыдно, я подумал, что хорошо бы не откладывая объясниться с ней, поэтому я открыл ее дверь и вошел.
Он помолчал.
– Продолжайте, – мягко сказала Катарин.
– Руфь лежала на боку и спала; я не видел ее лица. Конечно, я мог разбудить ее. Но я вдруг почувствовал усталость. Да и что мы могли сказать друг другу после того, что уже наговорили? Она мирно спала. И я вышел из купе так тихо, как только мог.
– Почему вы солгали полиции? – спросила Катарин.
Я не круглый дурак. С самого начала я понимал, что идеальный мотив для преступления был именно у меня. Если бы я признался, что был в купе перед тем, как ее убили, мне пришел бы конец.
– Понимаю.
Понимала ли она? Она не могла ответить себе на этот вопрос. Ее очень тянуло к Дереку, но в то же время было что-то, что сопротивлялось этому.
– Катарин…
– Да?
– Вы знаете, что я люблю вас. А вы?
– Я… я не знаю.
Она растерялась и беспомощно оглянулась, словно в поисках кого-то, кто мог помочь ей. Щеки ее порозовели, когда она увидела красивого мужчину, что, прихрамывая, шел к ним. Это был майор Найтон.
Неожиданное облегчение и радость послышались в ее голосе, когда она приветствовала его.
Дерек мрачно встал.
– Леди Темплин играет? – спросил он. – Я должен развлечь ее, продемонстрировав преимущества моей системы.
Он поклонился Катарин и направился к казино.
Катарин успокоилась, ее сердце билось ровнее, когда она произносила несколько обычных фраз, обращенных к Найтону. Вскоре она с изумлением поняла, что Найтон, как и Дерек, открывает ей свою душу, но несколько иначе.
Застенчивый и робкий, он с трудом произносил слова.
– С того самого момента, как я впервые увидел вас… о… я не предполагал говорить об этом сейчас… но мы с мистером Ван Алдином можем в любой день уехать, и мне, как знать, не представится такого случая… Знаю, что вы еще не могли полюбить меня, это невозможно. С моей стороны было бы самонадеянным… Но я все же надеюсь, не очень… Нет, нет, не отвечайте мне сейчас. Знаю, что вы можете ответить. Я просто хочу, чтобы вы знали: я люблю вас.
Она была просто ошеломлена. Какой он деликатный!
Какой трогательный!
– И вот еще что. Если… если вам когда-нибудь понадобится помощь, дайте мне знать, и я сделаю для вас все что смогу.
Он ласково взял ее руку в свою, подержал некоторое время, затем выпустил и пошел прочь не оглядываясь.
Катарин смотрела ему вслед не шелохнувшись.
Дерек Кеттеринг, Ричард Найтон… Два таких разных человека, таких разных. В Найтоне было что-то надежное и доброе. Что касается Дерека…
Внезапно Катарин охватило странное чувство. Она ощутила, что сидит на скамейке не одна, что рядом находится кто-то еще и этот кто-то – Руфь Кеттеринг, убитая в Голубом поезде. Катарин была совершенно уверена, что Руфь очень хочет что-то ей сказать. Видение было столь необычным и ярким, что Катарин не могла прогнать его. Она не сомневалась в том, что Руфь Кеттеринг пытается сообщить что-то жизненно важное для нее. Видение исчезло. Слегка дрожа, Катарин поднялась со скамьи. Что же Руфь хотела сказать ей?
Глава 27. Мирель допрашивают
Оставив Катарин, Найтон отправился на поиски Пуаро, которого он нашел в игорном зале. Пуаро делал минимальные ставки на номер. Когда Найтон приблизился, выпал тридцать третий номер, и Пуаро проиграл.
– Не везет! – сказал Найтон. – Снова будете ставить?
Пуаро покачал головой.
– Не сейчас.
– Вы ощущаете прелесть игры? – полюбопытствовал Найтон.
– Не в рулетку.
Найтон бросил на него взгляд. Выражение тревоги промелькнуло на его лице. Он произнес выжидательно:
– Вы заняты, месье Пуаро? Я хотел вас кое о чем спросить.
– Я в вашем распоряжении. Может, выйдем отсюда? На солнышке так чудесно.
Несколько минут они шли молча. Найтон вздохнул.
– Я люблю Ривьеру. Впервые попал сюда двенадцать лет тому назад, во время войны, когда меня направили в госпиталь леди Темплин. После Фландрии это был рай.
– Еще бы, – согласился Пуаро..
– Кажется, война была так давно, – задумчиво протянул Найтон.
Они опять замолчали.
– Вы чем-то озабочены? – спросил Пуаро.
Найтон удивленно посмотрел на него.
– Вы совершенно правы! Но как вы догадались?
– Это же видно, – сухо сказал Пуаро.
– Я не знал что по мне может быть что-то видно.
– Моя профессия – читать в душах, – добродушно объяснил маленький человечек.
– Объясню, что меня тревожит. Вы слышали об этой танцовщице Мирель?
– Которая chere amie месье Дерека Кеттеринга?
– Да, та самая. И зная это, вы понимаете, почему мистер Ван Алдин так против нее настроен. Она написала ему, прося аудиенции. Он велел мне ответить вежливым отказом, что я, разумеется, и сделал. Сегодня утром она пришла в отель, прислала нам свою визитную карточку, на которой написала, что ей необходимо срочно видеть мистера Ван Алдина.
– Это интересно, – заметил Пуаро.
– Мистер Ван Алдин рассердился. Сказал мне, что ей передать, и это были не самые изысканные выражения. Я позволил себе не согласиться с ним. Мне кажется вполне вероятным, что у Мирель есть ценная информация. Она же была в Голубом поезде и, возможно, видела нечто, что для нас может оказаться жизненно важным. Вы не согласны со мной, месье Пуаро?
– Согласен, – холодно ответил Пуаро. – Месье Ван Алдин, если так можно выразиться, ведет себя как последний болван.
– Я рад, что вы придерживаетесь такого мнения. Я хочу кое-что сказать вам. Я был настолько убежден в неразумности поведения мистера Ван Алдина, что, спустившись вниз, не передал его отказ, а поговорил с Мирель.
– Вот как?
– Мне было трудно, она настаивала на личной встрече с мистером Ван Алдином. Если честно, то я несколько извратил слова, которые он просил передать ей. Сказал, что в настоящий момент мистер Ван Алдин очень занят, но она может говорить со мной. Однако этого она не пожелала и ушла, ничего не сказав. Но у меня, месье Пуаро, сложилось твердое убеждение: она что-то знает.
– Это уже серьезно, – спокойно проговорил Пуаро. – Вы знаете, где она остановилась?
– Да. – Найтон назвал отель.
– Отлично! Мы немедленно отправимся туда.
Секретарь колебался.
– А мистер Ван Алдин? – неуверенно произнес он.
– Месье Ван Алдин упрям как осел, – сухо проговорил Пуаро. – А я не хожу на поводу у упрямых людей. Я действую вопреки им. Мы немедленно пойдем к этой женщине. Я скажу, что мы уполномочены месье Ван Алдином вести дела от его имени, а вы мне не противоречьте.
Найтон все еще колебался, но Пуаро уже не обращал на него внимания.
В отеле сказали, что мадемуазель у себя, и Пуаро послал визитные карточки, написав на них: «От мистера Ван Алдина».
Вскоре Пуаро и Кантону сообщили, что мадемуазель Мирель может их принять.
Когда они вошли в апартаменты танцовщицы, Пуаро немедленно взял бразды правления в свои руки.
– Мадемуазель, – сказал он, почтительно поклонившись, – мы пришли по поручению месье Ван Алдина.
– Вот как? Но почему он сам не пришел?
– Он неважно себя чувствует, – солгал Пуаро, – перемена климата, знаете ли. Но я и его секретарь майор Найтон уполномочены действовать от его имени. Хотя, конечно, если мадемуазель предпочитает подождать недельки две…
Если и было что-то, в чем Пуаро был непоколебимо уверен так это то, что для женщины типа Мирель слово «ждать» неприемлемо.
– En bien, я скажу, месье, – воскликнула она. – Я терпела. Я сдерживалась. И ради чего? Чтобы меня оскорбляли? Да, оскорбляли! Неужели он думает, что с Мирель можно так поступать? Выбросить ее, как старые перчатки! Ни один мужчина не уставал от меня. Это я всегда от них уставала!
Она носилась по комнате, и ее стройное тело трепетало от гнева. Она наткнулась на маленький столик, схватила его и швырнула в стену.
