Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс против графа Дракулы (сборник)
Я застыл в изумлении, никак не ожидая, что попал в Коллинза с такого расстояния и из такого положения.
– Пригнитесь, – прошипел Холмс. – Возможно, он притворяется.
Я опустился рядом с другом, и мы некоторое время выжидали, но из-за валунов не слышно было ни звука.
– Пошли, – сказал наконец Холмс, – надо посмотреть.
Все так же пригибаясь к земле, мы быстро подошли к группе валунов. Ползком передвигаясь вокруг валунов, мы обнаружили бездыханное тело Коллинза. Он лежал на спине, сжимая в вытянутой руке пистолет и уставившись широко открытыми глазами в небеса. Из центра его лба на нас сердито смотрел третий темный глаз. Из раны по голове стекала тонкая струйка крови, орошая светлые волосы и растекаясь по снегу розовым пятном.
Холмс застонал, и лицо его вспыхнуло от гнева.
– Уотсон! Уотсон! Уотсон! – воскликнул он, стискивая кулаки и в отчаянье потрясая ими.
– Мне очень жаль, – смущенно пробормотал я. – Я не собирался его убивать. Я хотел лишь заставить его израсходовать все патроны.
Последовала долгая неловкая пауза, во время которой Холмс пытался обуздать свои эмоции.
– Не так уж вы в этом виноваты, – вымолвил он наконец. – Просто вы сделали то, что считали нужным. – Он печально покачал головой, с горечью добавив: – Если бы только вы его не убили.
– Просто это был удачный выстрел, – с запинкой произнес я.
– Скорее уж неудачный, – саркастически заметил Холмс. – Он дорого нам стоил. Мы потеряли единственную нашу связь с Дракулой.
Он опустился перед телом на колени и стал обыскивать одежду в поисках улик. Я стоял рядом, чувствуя себя подавленным и беспомощным. Небо вновь потемнело, и ветер усилился, предвещая угрозу очередной снежной бури.
Холмс поднялся и отряхнул снег с пальто.
– Есть что-нибудь? – спросил я.
К моему огорчению, он покачал головой.
– Ничего такого, о чем я бы не знал.
Мне стало совсем не по себе, и я испустил тяжелый вздох.
– Пошли, – устало произнес Холмс, – нельзя поддаваться этой неудаче.
Мы уже собирались направиться к экипажу, когда вдруг произошло нечто, заставившее нас замереть на месте. Из горла Коллинза раздались тихие булькающие звуки. Мы в изумлении уставились на мертвеца и увидели, что на его красных губах пенится слюна, смешанная с кровью. А потом из открытых уст трупа с ужасающей четкостью с нами заговорил чей-то голос. До сего дня лишь однажды я слышал эти глубокие, богатые, размеренные модуляции, зная, что никогда их не забуду. Это был голос графа Дракулы.
– Не радуйтесь своей мелкой удаче, Шерлок Холмс, – произнес голос. – Вам еще предстоит узнать о моей победе. Жизнь за жизнь – таково мое правило. Я вновь одержал победу и не успокоюсь, пока моя власть не разнесется надо всем сущим.
Глава двадцатая
Превосходство Дракулы
Мы в ужасе слушали слова, исторгаемые устами трупа Коллинза. Наконец голос замер, а над пустошью по-прежнему разносился лишь вой ветра. Эти звуки, казалось, тоже насмехаются над нами, над смертностью человека и, пожалуй, над нашими напрасными надеждами уничтожить того, кто обладает способностью говорить из могилы устами мертвеца. Мы так и не осознали в полной мере все дьявольское могущество Дракулы.
– «Вновь одержал победу»! – воскликнул Холмс, повторяя слова Дракулы. – Боже правый, Уотсон, вы понимаете, что это значит?
– Кэтрин Хантер, – робко произнес я.
– Боюсь, что так. Нам надо незамедлительно вернуться в академию. Впереди еще несколько дневных часов. Будем надеяться, угроза этого изверга не исполнится до наступления ночи.
К тому времени, как мы добрались до экипажа, начался сильный снегопад, что затруднило нашу обратную поездку в академию Гарднера. Налетавший шквалами ветер и снег пугали лошадей, и Холмс с трудом управлялся с вожжами.
Большую часть путешествия я молчал, подавленный своей причастностью к смерти Коллинза. И хотя я пытался утешить себя тем, что это произошло скорее случайно, чем умышленно, мне было не избавиться от чувства вины. Я раз за разом прокручивал в уме все происшествие с Коллинзом и наконец решился попросить Холмса прояснить одну вещь, которая меня озадачивала.
– Холмс, если вы знали, что Коллинз в сговоре с Дракулой, то почему позволили ему отвезти нас к Виксен-хайтс? – спросил я, перекрикивая шум ветра и грохот линейки.
Не отрывая взгляда от дороги, Холмс дал мне ответ.
– Тому две причины, Уотсон. У меня была слабая надежда, что он приведет нас к логовищу своего господина. Но когда это не удалось, я подумал – если мы позволим Коллинзу считать, что он успешно облапошил нас, нам будет проще выведать у него местонахождение места упокоения графа. Вы ведь знаете, насколько словоохотливы бывают эти эгоисты, когда чувствуют свое превосходство.
– Не корите себя, старина. Я тоже в ответе за смерть Коллинза, потому что недооценил власть Дракулы над этим человеком. Мне следовало принять меры предосторожности. Так или иначе, все это позади. Я лишь надеюсь, мы успеем предотвратить грядущие бедствия.
Я не ответил, и мы оба погрузились в молчанье.
Хотя сумерки еще не наступили, но предвещающее бурю небо совершенно потемнело, и я с большим облегчением разглядел впереди огоньки Кумб-Трейси. Несколько минут спустя мы уже подъезжали к академии. Холмс спрыгнул с подножки экипажа и бросился в дом, поспешив в комнату больной, а я за ним следом.
Подойдя к двери, он распахнул ее. Потом замер на пороге комнаты, и я услышал вопль отчаяния. Посмотрев вперед, я увидел причину его мук. Кровать, в которой несколько часов назад мы оставили Кэтрин Хантер, была пуста и девушки нигде не было видно.
– Этот изверг похитил ее.
– Но как? – с запинкой спросил я.
Нигде не было видно следов вторжения или борьбы, все оставалось таким, как перед нашим уходом.
– Именно это я и собираюсь выяснить, – разгневанно произнес Холмс.
Развернувшись, он направился в кабинет Гарднера и без стука вошел.
Директор академии сидел за письменным столом, изучая какие-то бумаги. Единственным источником освещения в комнате, помимо камина, была настольная лампа, свет от которой бросал резкие тени на одутловатое лицо Гарднера. При нашем неожиданном появлении он поднял взгляд с выражением крайнего удивления.
– Холмс, – с изумлением произнес он, глядя на нас расширенными глазами.
– Где она? – строго спросил мой друг.
Казалось, Гарднер был совершенно озадачен этим вопросом и в растерянности посмотрел на нас.
– Где девушка, Кэтрин Хантер?
Холмс угрожающе навис над Гарднером, голос его перешел в зловещий шепот.
Наконец к Гарднеру вернулся дар речи, но сказанное им привело нас в замешательство.
– Вам должно быть лучше, чем мне, известно местонахождение девушки. Ведь вы за ней посылали.
– Посылали за ней? – в изумлении повторил я.
– Да, – размеренно ответил он.
По изменчивому выражению его глаз видно было, что в голове у него зреют тревожные подозрения.
– Лучше бы вы объяснились, – спокойно произнес Холмс.
– Вы… вы не посылали за ней?
Холмс покачал головой.
Гарднер, дико тряся головой, стал ловить ртом воздух.
– Не понимаю. Если вы за ней не посылали, то кто же? Что, во имя всего святого, происходит?
Он попытался встать с кресла, но Холмс удержал его.
– Расскажите нам, что произошло со времени нашего отъезда с доктором Коллинзом.
– Рассказывать особенно нечего, – начал Гарднер. – Примерно через час после вашего отъезда пришел какой-то человек и сказал, что у него есть сообщение от вас.
– Этот человек – уродливый карлик с одним глазом?
– Да. Да, он. Он сказал, что вы с доктором Коллинзом договорились, чтобы Кэтрин забрали отсюда в частную лечебницу в Эксетере, где она пройдет специальный курс лечения. Я должен был разрешить ему взять ее на попечение, чтобы он без промедления отвез ее туда.
– И вы ему поверили? – недоверчиво воскликнул я.
– У меня не было оснований сомневаться в его словах, – с негодованием ответил Гарднер.
Поразмыслив, я решил, что это правда. Окажись я в подобных обстоятельствах, и располагая ограниченной информацией, как Гарднер, я тоже счел бы историю карлика весьма убедительной.
– Мы подняли Кэтрин, – продолжал он, – и, хорошенько укутав ее, усадили в экипаж, в котором приехал карлик. А теперь, мистер Холмс, ради бога, расскажите, что здесь происходит. Если вы не посылали за мисс Хантер, тогда кто же этот человек и почему он сказал, что действует по вашим приказаниям?
Мне почти не доводилось наблюдать, чтобы мой друг лишался дара речи, но в этом случае он был совершенно ошарашен. Что он мог бы сказать Гарднеру? Он так долго избегал правды, что, изложив теперь реальные факты этого дела, он бы только смутил и насторожил Гарднера, окончательно подорвав к себе доверие.
В конце концов Холмс ответил.
– В этом деле есть кое-какие подробности, которые я от вас утаил. Как вы понимаете, не из эгоистических или иных побуждений, но чтобы уберечь вас и ваш рассудок.
