Эрл Гарднер - Подставных игроков губит жадность

— На убийстве! — в ужасе воскликнул Пэттон.

— Ты меня слышал.

— Кого убили?

— Картера Холгейта. Что знаешь о нем?

— Он… в общих чертах… Он проходил у нас по одному делу. — Пэттон теперь тщательно подбирал слова.

Было видно, что он напуган.

— Итак, — продолжал Селлерс, — у меня есть основания считать, что установление личности вашего клиента может иметь значение для следствия. Поэтому я хочу знать, кто ваш наниматель?

— Минуту, — попросил Пэттон, — дайте посмотреть материалы.

Он подошел к шкафу с папками, достал одну, открыл, перелистал, вернул папку на место и остался стоять, нахмурившись.

— Мы ждем, — напомнил Селлерс. — И для твоего сведения, полиции нравится, когда частные детективные агентства проявляют чуть больше желания сотрудничать в делах об убийстве.

— Много ли делают для вас «Кул и Лэм»? — спросил Пэттон.

— Все, о чем прошу, — ответил Селлерс. И, ухмыляясь, добавил: — И даже больше.

— Хорошо. Я скажу вам, — начал Пэттон. — У нас был «телефонный клиент», то есть дела велись по номеру телефона в Солт-Лейк-Сити. Деньги за наши услуги пересылались нам наличными. Нашему агентству было поручено о всех событиях немедленно сообщать по телефону. Любому, кто ответит.

— И вы не поинтересовались, кто стоит за номером? — спросил Селлерс.

— Разумеется, поинтересовались, — сказал Пэттон. — Не такие уж мы наивные. Это был номер гостиничных апартаментов, снятых неким Оскаром Боуманом. Про этого Боумана никто ничего не знает. Он уплатил за отель на месяц вперед. И это все. Когда мы звонили насчет инструкций, отвечал то мужской, то женский голос. Дорис Эшли была под нашим наблюдением около недели. Точнее, мы держали под наблюдением ее квартиру, а еще точнее — ее машину, стоявшую у дома.

Когда она уезжала или приезжала, мы засекали время.

Когда в поле зрения появился Лэм, мы сообщили, а когда он установил с девушкой контакт и поднялся с ней в ее квартиру, мы тоже сообщили. Нам было приказано все бросить, послать по почте отчет и немедленно прекратить операцию.

— Отчет отправили в апартаменты отеля в Солт-Лейк-Сити? — спросил Селлерс.

— Нет. Послали в Колинду. На почту, до востребования, Оскару Боуману.

— Черт побери! — выругался Селлерс. — А что насчет гонорара?

— Мы получили аванс наличными почтовым переводом. Имеется остаток в пользу клиента. Нам было велено забыть о нем и закрыть дело.

— Иными словами, — подытожил Селлерс, — когда всплыл Лэм, они ударились в панику и убрались?

— Не знаю, — ответил Пэттон. — Все, что знаю, я тебе выложил.

— Кто приказал закрыть дело, когда ты звонил? С кем ты говорил — с мужчиной или женщиной?

— Отчетливо помню, что разговаривал с женщиной.

— В таких делах, сержант, они, скорее всего, подстраховались, — вылез я.

— Что ты имеешь в виду?

— Он мог попросить ее подождать минутку и тем временем включить магнитофон. У них где-то имеется запись разговора.

Селлерс взглянул на Пэттона.

— Чтоб тебя черти забрали, — процедил сквозь зубы Пэттон, глядя на меня.

— Когда-нибудь так оно и будет, — заметил Селлерс. — А пока меня интересует, есть ли у тебя запись разговора.

— Есть.

— Давай послушаем.

— Если настаиваешь, то можешь послушать. А Лэму не дам. Мы не обязаны раскрывать своих агентов конкурирующему агентству, особенно когда этот малый фигурирует в деле и…

— Ты прав, — согласился Селлерс. — Я настаиваю.

И хочу сам докопаться, что к чему. Дональд, ступай погуляй. Когда понадобишься, я знаю, где тебя найти.

Но не вздумай меня надуть! И не пробуй удрать из города.

— Значит, он подозреваемый? — оживился Пэттон.

— Значит, подозреваемый, — подтвердил Селлерс. — И еще до того, как я разберусь с твоими архивами и досье, не исключено, что Кроха еще больше вляпается в дело об убийстве.

Пэттон стал сама любезность.

— Проходи, пожалуйста, сюда, сержант, — пропел он. — Сейчас достанем запись разговора. Для твоего сведения — разговор записан полностью, от слова до слова. То есть наше сообщение о том, что в кадре возник Дональд Лэм, и приказ немедленно прекратить наблюдение, закрыть дело, направить итоговый отчет в Колинду, на почту, до востребования Оскару Боуману, и оставить себе весь остаток гонорара… Все записано на пленку.

Селлерс вынул сигару изо рта.

— Исчезни, Кроха! — приказал он. — Я свяжусь с тобой, когда понадобишься… и, может быть, черт побери, быстрее, чем думаешь. Так что если есть какие дела, поскорее закругляйся.

Я доехал на такси до нашего агентства «Кул и Лэм», поднялся на лифте, толкнул большую стеклянную дверь, вошел в приемную, кивнул сидевшей за коммутатором девушке и попросил:

— Подожди минутку говорить Берте, что я здесь. Мне нужно…

— Но она, мистер Лэм, просила сказать немедленно, как только вы появитесь.

— Ладно. Скажи, что иду.

Я прошел в дверь с табличкой «Б. Кул. Посторонним не входить». Берта висела на телефоне.

— Итак, Дональд? — спросила она. — Что случилось?

— Все полетело к чертям.

— Что стало с этой твоей версией?

— Можно выбросить в окошко. Спустить в унитаз, — пошутил я. — Была хороша до поры до времени.

— Не годится?

— Ни к черту не годится.

— И как же теперь?

— Хуже некуда.

— А что Селлерс?

— Слушает во все уши тех, в детективном агентстве «Эйс Хай».

— Или смотрит во все глаза?

— И то, и другое. Слушает записи телефонных разговоров. Кто бы ни был наниматель, он ударился в панику, как только оказалось, что делом интересуется другое детективное агентство, и приказал прекратить расследование и закрыть дело.

— Почему?

— Именно в этом я и должен разобраться.

— Будь ты проклят, слишком во многое влезаешь! — разозлилась Берта. — Выдвигаешь версию, подсовываешь Селлерсу. Версия летит к чертям, и ты вместе с нею. Если бы помалкивал или сказал, что разбираться в этом деле — забота полиции, все бы обернулось для тебя не так уж и плохо. Откуда, черт побери, они взяли, что ты вытащил из окна труп Холгейта и сунул его в багажник нашего автомобиля?

— Они полагают, что у меня был сообщник, — ответил я. — Такое случается.

— Скажи на милость! — фыркнула Берта. — Сообщник должен быть здоровее быка и… Да и кто, черт побери, может быть замешан в этом вместе с тобой?

Я поглядел ей прямо в глаза:

— Ты.

— Я? — взвизгнула Берта.

— Ты, — повторил я.

— Что ты, черт побери, мелешь?

Я ответил:

— Я говорю о том, что думает полиция. Они состряпают дело против меня и станут искать наиболее подходящего соучастника, того, кто достаточно заинтересован, чтобы идти со мной до конца. И, конечно, решат, что это ты.

— Гори оно все синим пламенем!

— Они додумаются, — заверил я ее.

— Откуда ты знаешь, что эта миссис Трои не лжет?

Она может быть…

— Она действительно сказала неправду, — подтвердил я. — Отыскался тот преступник, который убил двоих на автобусной остановке. И вовсе не Холгейт. Миссис Трои ошиблась при опознании. Она опознала не человека, а его усы и одежду.

Берта нервно забарабанила по столу. На пухлых пальцах заискрились камешки.

— Надо же! Проклятое дело!

— Сама выбирала, — ухмыльнулся я, — забыла? Захотелось миленького, спокойного, респектабельного дельца.

Говорила, что надоели авантюры, из которых я будто бы чудом вылезаю.

— Где сейчас Селлерс? — спросила она.

— В «Эйс Хай».

— Убирайся к себе в кабинет, — распорядилась она, — и дай мне поговорить с Селлерсом. Если он заявится сюда со своими версиями о соучастниках, я оторву ему уши, можешь не сомневаться.

— Не забудь, — предупредил я, — что все сказанное тобой может быть использовано против тебя.

Выходя, я оглянулся. Она сидела с раскрытым ртом, потеряв от ярости дар речи.

В моем кабинете меня ждала Элси Бранд.

— Как, сошлось, Дональд? — нетерпеливо выпалила она.

Я покачал головой:

— Не сошлось, а ведь, будь я проклят, должно было сойтись. Все вроде бы так здорово совпало, и вот тебе…

— Почему же не получилось? Я думала…

— Не получилось потому, что малого по имени Суонтон замучила совесть и, как только полиция ткнула в него пальцем, он во всем сознался.

— Вы имеете в виду убийство?

— Нет-нет. Бегство с места происшествия. Можешь у себя вычеркнуть. Это преступление раскрыто.

— О, Дональд, — сказала она, — какая жалость!

Она чуть не плача смотрела на меня.

— Вот что, Элси, — заявил я. — Теперь бесполезно распускать нюни. Надо как следует шевелить мозгами.

— Могу ли я быть полезна? — В ее голосе проскользнуло горячее, отчаянное желание помочь.

— Без понятия, — ответил я.