Дороти Сэйерс - Кто ты?
– Да... О да... Наверняка... Вы тоже так думаете?
– Я не знаю. Это ваша епархия, – ответил лорд Питер. – По крайней мере, от их слов у вас сложилось именно такое впечатление?
– Да. Именно такое.
– Но у вас не сложилось бы такое впечатление, если бы несчастный долго болел и ел одни таблетки?
– Конечно же, нет.
– Вот видите, как много вы помните. Во вторник на прошлой неделе вы работали с мышцами руки мужчины, еврея лет пятидесяти, страдавшего ревматизмом, не занимавшегося физическим трудом, умершего почти сразу после плотного, скажем, обеда в результате удара, повлекшего за собой обильное кровотечение и повреждение нервов, и так далее. Предположительно, труп былпривезен из работного дома.
– Правильно.
– И вы могли бы поклясться в этом, – спросил лорд Питер, – если бы потребовалось?
– Ну, думаю, что да.
– Конечно, да.
Мистер Пигготт надолго задумался.
– Я в самом деле все это помнил, правда?
– Правда. Вы все это помнили, подобно Сократову рабу.
– Кто это?
– Персонаж из книжки, которую я читал в дeтcтвe.
– А... "Последние дни Помпеи"?
– Нет. Он в другой книжке. Вы, наверное, ее не читали. Она очень скучная.
– Я вообще мало читал, разве что О'Генри и Фенимора Купера в школе... Но, оказывается, у меня довольно неплохая память.
– У вас память гораздо лучше, чем вы думаете.
– А почему же я никак не могу запомнить медицинские термины? Они мгновенно улетучиваются у меня из головы.
– Не можете? – переспросил лорд Питер, подходя к камину и улыбаясь своему гостю.
– Наши экзаменаторы спрашивают совсем по-другому. И вопросы они задают другие.
– Да?
– Да... Приходится все вспоминать самому, а это чертовски трудно. Не за что ухватиться, понимаете? Но, кстати... Как вы узнали, что Томми Прингл у нас главный шутник?
– Я не знал. Это вы мне сказали.
– Ну, да. Я понимаю. Но как вы узнали, что он там был? Вы ведь спросили о нем? Я хочу сказать... Вы понимаете, – проговорил мистер Пиггoтт, который совсем расслабился, и не без влияния собственного пищеварительного тракта. – Я хочу сказать, или вы очень умный, или я совсем дурак?
– Нет, нет, – возразил лорд Питер. – Я всегда задаю множество дурацких вопросов, и все думают, будто за ними что-то стоит.
Это оказалось слишком сложно для мистера Пигготта.
– Ничего, не обращайте внимание, – подбодрил его Паркер. – Он всегда такой. Ни о чем не думайте. Просто он не умеет вести себя иначе. Преждевременная старость, довольно часто наблюдаемая в семьях потомственных законодателей. Уходите, Вимси, и сыграйте нам "Оперу нищих" или что-нибудь в этом роде.
– Неплохо, правда? – спросил лорд Питер, когда счастливый мистер Пиггoтт, как никогда довольный проведенным вечером, отправился домой.
– Увы, да, – отозвался Паркер. – Совершен но невероятно.
– Нет ничего невероятного для человека, по крайней мере, для образованного человека. У вас есть ордер на эксгумацию трупа?
– Я получу его завтра. Завтра же я хотел поехать в работный дом. Сначала надо взглянуть на тамошних обитателей.
– Вы правы. А я пока расскажу матушке.
– Кажется, Вимси, я начинаю чувствовать то же, что и вы. Мне не нравится моя работа.
– А мне она нравится сейчас гораздо больше, чем тогда.
– Вы уверены, что мы не совершаем ошибку?
Лорд Питер подошел к окну. В шторах была щелка, и он долго смотрел на ярко освещенную Пиккадилли.
– Если мы ошибаемся, – сказал он, отвернувшись от окна, – то узнаем об этом завтра. И, пожалуй, мы пока никому не причинили вред. Но мне кажется, что вы еще по дороге домой получите кое-какую информацию. Знаете, Паркер, на вашем месте я бы остался тут. У нас есть свободная спальня. Так что вы нам совсем не помешаете.
Паркер в изумлении уставился на него.
– Вы хотите сказать... Мне что-то угрожает?
– Возможно.
– Вы кого-то видели на улице?
– Не сейчас. Полчаса назад.
– Когда Пигготт ушел?
– Да.
– Боже мой... Надеюсь, мальчик жив и здоров!
– Поэтому-то я и смотрел в окно. Думаю, с ним все в порядке. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь решил, будто ему что-то известно. А вот вы и я теперь в опасности. Вы останетесь?
– Черта с два! Нет, Вимси, я не собираюсь ни от кого прятаться.
– Поверьте мне, вам лучше поостеречься. Почему вы мне не верите? А, вы еще не убедились, что я на верном пути? Тогда идите с миром, но не говорите потом, что я вас не предупреждал.
– Не скажу. Умирая, я продиктую записку, в которой подтвержу вашу правоту.
– Тогда хоть не идите пешком... Возьмите такси.
– Ладно. Так я и сделаю.
– Никому не позволяйте садиться с вами.
– Не позволю.
Вечер был сырым, ветреным, неприятным. Возле соседнего подъезда остановилось такси, которое привезло людей, возвращавшихся из театра, и Паркер сел в него. Однако он еще не успел назвать водителю адрес, как из переулка выбежал мужчина и замахал руками.
– Сэр!.. Сэр!.. Пожалуйста... О, это вы, мистер Паркер? Как удачно получилось! Не будете ли вы так добры?.. Был в клубе... Вызвали к больному приятелю... А такси нет... Все едут домой из театра... Не возражаете, если я подсяду к вам?.. Вы возвращаетесь в Блумсбери? А мне на Расселл-сквер... пожалуйста... вопрос жизни и смерти.
Он говорил отрывисто, словно долго и быстро бежал; Паркер вылез из такси.
– Рад быть вам полезным, сэр Джулиан, – сказал он. – Поезжайте. Мне нужно на Крейвен-стрит, но я не спешу. Берите мое такси.
– Ах, вы так добры, – воскликнул хирург. – Мне стыдно...
– Ничего, ничего, – добродушно отозвался мистер Паркер. – Я могуподождать. – Он почти втолкнул сэра Джулиана в машину. – Вам какой дом? Расселл-сквер, дом двадцать четыре, и, пожалуйста, побыстрее, – попросил он таксиста.
Такси скрылось из вида, и мистер Паркер вновь поднялся по лестнице и позвонил в дверь лорда Питера.
– Благодарю вас за приглашение, старина. Я, пожалуй, останусь.
– Входите, – пригласил его Вимси.
– Вы видели?
– Кое-что. Расскажите поподробнее.
Паркер рассказал.
– Если честно, – признался он, – поначалу мне показалось, будто вы немного не того, но теперь я убедился в вашей правоте.
Питер рассмеялся.
– Благословенны те, которые не видят, но верят. Бантер, мистер Паркер ночует у нас.
– Послушайте, Вимси, давайте еще раз все обдумаем. Где письмо?
Лорд Литер достал письмо Бантера, и Паркер несколько минут молча вчитывался в него.
– И все-таки, Вимси, у меня есть масса возражений против этой версии.
– Что ж, старина, я тоже от нее не в восторге. Поэтому и хочу разузнать побольше о бедняге из Челси. Впрочем, выкладывайте ваши соображения.
– Начнем с того...
– Начнем с того, что я вовсе не претендую на заполнение всех пробелов. Однако у нас есть два загадочных происшествия, случившиеся одновременно, и они никак не поддаются расследованию, пока их, как цепями, не соединяет в единое целое один человек. Это ужасно, но не невероятно.
– Да. Знаю, знаю. И все же мне не дает покоя парочка камней преткновения.
– Знаю. Но послушайте, с одной стороны, у нас исчезнувший Леви, которого в последний раз видели на Принс-оф-Уэльс-роуд в девять часов вечера. А, с другой, в восемь часов утра в ванне былобнаружен труп мужчины, очень похожего на него. Леви, по признанию самого Фрика, шел к нему. Согласно информации, полученной из работного дома в Челси, мертвый мужчина, соответствующий описанию трупа в ванне, былв тот же день отправлен в больницу Святого Луки, то есть к Фрику. У Леви есть прошлое, но нет будущего, у неизвестного бродяги есть будущее (на кладбище), но нет прошлого, и Фрик стоит между прошлым одного и будущим другого.
– Похоже, вы правы...
– Ну, да. Пойдем дальше. У Фрика есть мотив. Он не прочь отделаться от Леви... из ревности.
– Но это было так давно... Какой уж там мотив!
– Всякое бывает. Вам, небось, кажется, что люди не могут двадцать лет лелеять свою ревность. Возможно, что не могут. Но ведь так ставить вопрос слишком примитивно. Речь идет не об обычной грубой ревности. Из-за нее помашешь кулаками, и все в порядке. А тут ущемленное самолюбие. Это так просто не забудешь. Пережитое унижение легко из памяти не выкинешь. У всех есть больное место, которого лучше не касаться. И у вас тоже есть. И у меня. Один неприятный человек сказал, что ни с каким адом не сравнится ярость, вызванная насмешкой женщины. Секс – больное место любого мужчины. И не спорьте, вы сами это отлично знаете. Разочарование он переживет легко, а вот унижение – никогда. Я знал одного отвергнутого парня, довольно грубо отвергнутого девушкой, с которой он былпомолвлен. Он очень мило рассказывал о ней, и я спросил, что с ней сталось. "А она вышла замуж за другого", – сказал он. И что тут началось. "Подумать только! – орал он. – Какой-то дурак-шотландец!" Не знаю, что он имел против шотландцев, но его это страшно задело. Теперь посмотрим на Фрика. Я прочитал его книги. От своих противников он камня на камне не оставляет. Готов съесть их живьем. А ведь он ученый. И при этом не терпит оппонентов, даже когда это касается работы, то есть когда человек должен широко и здраво мыслить. Неужели вы думаете, что он смирился с поражением? Да еще с таким поражением? И от кого? Я сразу понимаю – красный свет! – если кто-то спрашивает мое мнение о книге. Леви, который двадцать лет назад былникем, как ни в чем не бывало уводит у него из-под носа любимую девушку. Фрику, в сущности, плевать на девушку... Но его аристократический нос получил щелчок от нищего еврея.
