Арсен Люпен. Джентльмен-грабитель - Морис Леблан
Спрашивается, что тут имелось в виду? И прошлые, и настоящие милости графини по отношению к Анриетте сводились к придиркам и несправедливым обвинениям. За что ей быть благодарной?
Графиня попросила объяснений и получила ответ: Анриетте пришло по почте письмо, самое обычное, не заказное и не ценное. В конверте лежали два билета по тысяче франков. Анриетта приложила этот самый конверт со штемпелем Парижа и ее адресом, который был написан явно измененным почерком.
Откуда взялись эти две тысячи? Кто их послал? Полиция попыталась выяснить. Но опять проблуждала в потемках и не нашла никаких следов.
Прошел год, повторилась та же история. И на третий год, и на четвертый. На протяжении шести лет Анриетта получала подобные письма с той только разницей, что на пятый и шестой год сумма удвоилась. Анриетта в это время тяжело заболела и смогла получать необходимую врачебную помощь.
И еще подробность: одно из писем не было доставлено по причине отсутствия обратного адреса. В двух последующих были указаны адреса и фамилии отправителей: месье Анкети, Сен-Жермен и месье Пешар, Сюрен. Адреса и фамилии оказались фальшивыми.
В следующем году Анриетта умерла. Загадка так и осталась неразгаданной.
Вся эта история стала известна публике и, разумеется, вызвала всеобщее любопытство. Удивительным было то, что ожерелье, о котором столько толковали во Франции в конце XVIII века, пробудило не меньше толков и спустя сто двадцать лет. Однако то, что собираюсь поведать вам я, известно лишь нескольким заинтересованным лицам. Граф взял с них слово, что они сохранят доверенную им тайну. Но каждый из них в один прекрасный день может заговорить, поэтому и я без малейших угрызений совести готов приоткрыть завесу тайны и вдобавок дать ключ к загадке и объяснение той неожиданной заметке, которая появилась в газетах позавчера утром и внесла еще больше путаницы во всю историю.
Расскажу, что произошло за пять дней до этого. Граф де Дрё-Субиз пригласил к обеду двух своих племянниц, кузину, председателя суда господина Эсавия, депутата Боша, шевалье Флориани, с которым познакомился на Сицилии, и генерала маркиза де Рузьера, старинного друга семьи.
Отобедав, все перешли в гостиную, куда был подан кофе, и дамы, не желая лишиться мужского общества, разрешили господам мужчинам курить. Завязалась беседа. Одна из племянниц ради развлечения гостей взялась гадать на картах. Разговор коснулся знаменитых преступлений. Вот тут-то маркиз де Рузьер, никогда не упускавший случая подтрунить над графом, припомнил историю с ожерельем, до сих пор весьма болезненную для хозяина.
Все поспешили со своими мнениями. Каждый толковал события на свой лад. Версии противоречили друг другу, ни одна не была исчерпывающей и достоверной.
– А вы что скажете, месье Флориани, – обратилась графиня к шевалье. – Вы что об этом думаете?
– Ровным счетом ничего, мадам, – последовал ответ.
Поднялся недовольный ропот. Только что шевалье с блеском рассказал о нескольких случаях, в которых оказал существенную помощь своему отцу, судье в Палермо. Его истории ясно свидетельствовали об интересе к подобным инцидентам.
– Не скрою, – прибавил шевалье, – мне удалось добиться успеха в нескольких запутанных делах, от которых многие предусмотрительно отказались. Но тем не менее я отнюдь не Шерлок Холмс, а о деле с ожерельем и вовсе ничего не знаю.
Все повернулись к хозяину дома, и графу скрепя сердце пришлось изложить известные нам факты. Шевалье выслушал, подумал, задал несколько вопросов и проговорил:
– Странно, но мне не кажется, что загадка так уж затруднительна…
Граф недовольно повел плечами, в то время как остальные стеснились вокруг шевалье, ожидая продолжения. Тот продолжал менторским тоном:
– Обычно, желая понять, кто совершил ограбление или кражу, стараются представить себе, как это было проделано. В данном случае, как мне кажется, восстановить ход событий не так уж сложно. Просто потому, что перед нами не множество возможностей, а одна отчетливая очевидность. Сформулируем ее следующим образом: преступник мог войти только через дверь спальни или через окно гардеробной. Дверь, запертую изнутри, снаружи не откроешь. Значит, он влез через окно.
– Окно было тоже заперто. Его осматривали, оно было на запоре, – сообщил граф.
– Чтобы добраться до окна, – продолжал Флориани, словно бы не слыша графа, – нужно было соединить мостиком, доской, лестницей окно кухни и выступ окна гардеробной. Как только шкатулка…
– Но я вам повторяю, – нетерпеливо вскричал граф. – Окно было закрыто!
На этот раз Флориани пришлось ответить, причем с величайшим спокойствием человека, которого подобные пустяки не могут сбить с толку.
– Я не сомневаюсь, что окно было закрыто, но в нем была форточка.
– Откуда вы знаете?
– Во-первых, потому что для домов той эпохи форточка в окне обязательна, а во-вторых, без нее преступление было бы необъяснимым.
– Да, форточка в окне есть, но она тоже была заперта, причем так крепко, что никто на нее и внимания не обратил.
– Вот вам и ошибка. Если бы обратили, заметили бы, что она открыта.
– Как это?
– Я полагаю, что эта форточка, точно так же, как все другие, открывается изнутри при помощи металлической косички с кольцом.
– Именно так.
– И эта косичка с