Агата Кристи - Пять поросят

На тропинке, ведущей от дома, появилась Эльза. В руках у нее был красный джемпер. Эмиас буркнул: «Идем, я не хочу терять времени». Он обернулся к мольберту. Я заметил, что он пошатывался, и подумал, не хватил ли он слегка. Это было бы простительно в его положении – со всеми неприятностями, в сложившейся ситуации. Эмиас проворчал: «Пиво словно кипяток. Почему мы не можем держать тут немного льда?» Кэролайн сказала: «Я пришлю тебе пиво из холодильника». Эмиас кивнул: «Благодарю». Затем Кэролайн закрыла калитку «сада-батареи» и поднялась с нами. Мы устроились на веранде, а она пошла в дом. Минут через пять Анджела пришла с несколькими бутылками пива и стаканами. День был очень жаркий, и мы обрадовались, увидев пиво. Мимо нас прошла Кэролайн. В руках у нее была бутылка. Она сказала, что несет ее Эмиасу. Мередит предложил свои услуги – отнести бутылку, но Кэролайн сказала, что отнесет сама. Я подумал, что она это делает из ревности, потому что не выносит, когда те вдвоем. Именно ревность заставила ее спуститься в сад под предлогом, будто она хочет обсудить отъезд Анджелы.

Кэролайн пошла вниз, по тропке. Мередит и я смотрели ей вслед. Мы все еще ничего не решили, а Анджела с криком требовала от меня, чтобы я пошел с нею купаться. Поняв, что нам невозможно оставаться сейчас наедине, я сказал Мередиту: «После ленча поговорим». Он кивнул. Потом я пошел с Анджелой купаться. Мы переплыли залив туда и обратно, позагорали на скалах. Анджела была почему-то молчалива, и это мне нравилось. Я решил сразу после ленча отвести Кэролайн в сторону и без лишних слов обвинить ее в краже цикуты. Не имело смысла доверять это дело Мередиту, он был слишком малодушен. Поразмыслив, я пришел к выводу, что цикуту взяла все-таки она. Эльза была слишком рассудительной, чтобы рисковать применить яд, – она заботилась о собственной репутации. Кэролайн же была неуравновешенна, склонна к внезапным, безрассудным поступкам. Явная неврастеничка. И все же в глубине моего сознания настойчиво билась мысль, что Мередит ошибся. Возможно, там убирал кто-то из слуг, перевернул бутылку и не осмелился в этом сознаться. Видите ли, отравление ядом кажется настолько мелодраматичным, что в него даже не веришь, пока что-то не случится.

Я посмотрел на часы. Было уже поздно. Мы с Анджелой должны были торопиться, чтобы поспеть к ленчу. Все уже ждали за столом, то есть все, кроме Эмиаса, который остался в саду работать над картиной. Для него это было вполне естественно. Я решил, что он поступает довольно мудро – трапеза в обществе четырех дам оказалась бы для него тягостной. Мы пили кофе на террасе. Хотелось бы в подробностях припомнить, как выглядела и что делала Кэролайн. Она совсем не казалась взволнованной. Спокойна, немного опечалена – такое у меня сложилось впечатление. Дьявольская женщина! Что ни говорите, а это сатанинская затея – хладнокровно отравить человека! С таким спокойствием и самообладанием!.. Она встала и сказала, что отнесет Эмиасу кофе. А ведь она знала, определенно знала, что в это время он уже мертв. Мисс Уильямс пошла с ней. Не вспомню, было ли это желание Кэролайн. Скорее всего, что да. Они пошли вдвоем. Вскоре отправился и Мередит. Я как раз придумывал повод, чтобы отправиться вслед за ними, как вдруг увидел, что брат возвращается бегом. Лицо его посерело, голос прерывался. «Надо позвать врача, немедленно! Эмиас…» Я подскочил: «Ему плохо?» Мередит ответил: «Боюсь, что он мертв». Я забыл на миг об Эльзе, которая вдруг вскрикнула, словно от удара. Она закричала: «Он умер, умер!..» – и побежала. До сих пор я не предполагал, что можно так быстро бегать.

Мередит, тяжело дыша, сказал мне: «Иди за ней. Я позвоню… Иди за ней… Кто его знает, что она может натворить».

Я пошел за Эльзой и правильно сделал. Эльза легко могла убить Кэролайн. Я в жизни не видел в человеке столько боли, ненависти, неистовства. В одно мгновение с нее слетела вся воспитанность. Она превратилась в первобытную женщину, у которой отобрали самца. Убежденная в том, что Кэролайн убила мужа, Эльза готова была растерзать ее, вцепиться в нее ногтями, бить и топтать ногами.

Я схватил Эльзу и держал, потом подоспела мисс Уильямс. Гувернантка, должен вам сказать, оказалась на высоте. Она сумела в один миг привести Эльзу в чувство – сказала, что необходимо успокоиться, что скандал, шум и тарарам не могут помочь беде. Эльза утихомирилась, стояла, прерывисто дыша, и дрожала.

Что же касается Кэролайн, с моей точки зрения, ее маска была сброшена. Она застыла неподвижно, но она не была потрясена. Ее выдавали глаза. Они были внимательны, слишком осмысленны и словно бы что-то искали, ждали. Наверное, ей уже стало страшно…

Я подошел к ней и заговорил почти шепотом. Мои слова, видимо, не были услышаны другими женщинами. Я сказал ей: «Проклятая убийца! Убила моего лучшего друга». Она с ужасом отклонилась и сказала: «Нет, о нет! Он сам, сам это сделал». Я посмотрел ей в глаза: «Эту сказку расскажете полиции». Она им и рассказала. Но они не поверили…»

На этом заканчивался рассказ Филиппа Блейка.

Рассказ Мередита Блейка

«Дорогой мсье Пуаро!

Как я обещал Вам, излагаю на бумаге то, что сумел вспомнить в связи с трагическими событиями, которые произошли шестнадцать лет назад. Прежде всего, хочу, чтобы Вы знали, что я серьезно обдумал сказанное Вами во время нашей встречи. Теперь я убежден еще больше, чем раньше, что Кэролайн Крейл не отравила своего мужа. Это мне всегда казалось абсурдным, но отсутствие какого-либо иного объяснения и ее поведение во время процесса заставили меня присоединиться, как овца к отаре, к мнению других и утверждать вместе с ними, что это сделала именно она.

После нашей встречи я серьезно обдумывал альтернативное решение, представленное тогда адвокатом, что Эмиас Крейл покончил с собой. Несмотря на то что мне была известна эта версия, она казалась мне тогда абсолютно фантастичной, ибо никак не соответствовала характеру Эмиаса, сейчас же я вижу, что должен изменить свое мнение. Прежде всего, чрезвычайно многозначителен тот факт, что так думала и Кэролайн Крейл. Если исходить теперь из гипотезы, что эта милая и нежная женщина была несправедливо осуждена, тогда ее убежденность в самоубийстве мужа должна серьезно повлиять на наше мнение. Она знала Эмиаса лучше, чем все остальные. Если она считала возможным самоубийство, тогда оно и в самом деле могло иметь место вопреки скептицизму друзей.

Следовательно, я поддерживаю версию, что у Эмиаса мысль об этом была. Это можно объяснить угрызениями совести и даже отчаянием, вызванным крайностями, на которые толкал его темперамент и которые понятны только его жене. Это, по-моему, небезосновательное утверждение. Возможно, только ей была известна эта сторона его характера, хотя другие люди, знавшие Эмиаса, ее не отмечали.

Тем не менее у большинства людей в характере присутствуют едва заметные черты, которые находятся в противоречии с основной их натурой. Их проявление порой неожиданно даже для близких. Случается, что в жизни уважаемого и порядочного человека обнаруживают хорошо скрытую черту – грубость. Отвратительный корыстолюбец может тайно увлекаться тонкими творениями искусства. Жестокие, безжалостные люди иногда проявляют необычайную доброту. Или наоборот: великодушный, веселый человек иногда поступает жестоко и подло. Таким образом, возможно, что у Эмиаса Крейла была болезненная тенденция к самообвинению. И чем безудержней проявлялся его эгоизм и стремление делать то, что ему вздумается, тем сильнее, возможно, были его муки. На первый взгляд это кажется невероятным, но я думаю, что именно так и должно было произойти. И повторяю – Кэролайн твердо придерживалась этой точки зрения.

Рассмотрим теперь факты, или, вернее, воспоминания, которые у меня остались о фактах, в свете этой новой версии. Считаю уместным восстановить беседу, которая у меня произошла с Кэролайн за несколько недель до трагедии. Это было во время первого визита Эльзы Гриер в Олдербери.

Кэролайн, как вам известно, знала о моем глубоком чувстве к ней. Я был человеком, с которым она всегда могла говорить откровенно. Мне показалось, что она в плохом настроении. Я удивился, когда она спросила, думаю ли я, что Эмиас в самом деле очень любит эту девушку. Я сказал ей: «Он хочет написать ее портрет. Вы же знаете Эмиаса». Кэролайн покачала головой и заявила: «Нет, мне кажется, что он влюбился в нее». – «Ну, может, немножко, – сказал я. – Мы же знаем, что Эмиас весьма неравнодушен к женской красоте, но пора бы вам разобраться, моя дорогая, что Эмиас по-настоящему любит только одного человека. И этот человек – вы. Все иные его увлечения – ненадолго. Вы – единственная женщина, которая что-то значит для него. И несмотря на то, что он себя плохо ведет, чувства его к вам не меняются». Кэролайн ответила: «Так до сих пор думала и я». – «Поверьте мне, Кэро, так оно и есть!» – «Мередит, на этот раз мне страшно. Эта девушка ведет себя так… вызывающе. И такая молодая, такая страстная… Мне кажется, что на этот раз серьезно…» – «Но вызывающее поведение молодых – это всего лишь способ самозащиты». – «Мне тридцать четыре года, вы знаете, Мередит. Уже десять лет как мы женаты. У меня нет шансов соперничать с Эльзой. Я это хорошо понимаю». – «Но, Кэролайн, вы же знаете, что Эмиас в самом деле любит вас». – «Можно ли когда-нибудь быть уверенной в мужчинах? Я слишком примитивная женщина, Мередит. Мне хочется ударить топором эту девушку…» Я объяснил, что, видимо, в таком возрасте Эльза не совсем понимает, что делает. Она восхищается Эмиасом, считает его гением и не отдает себе отчета, что Эмиас влюбился в нее. «Вы славный парень, Мерри», – сказала Кэролайн и стала говорить о своем саде. Я надеялся, что она успокоилась.