Ксавье Монтепен - Чревовещатель
– Черт возьми, милостивый государь! Пьяны вы, что ли? Или за вашей неловкостью скрывается оскорбление? Вызов?
Паскуаль отошел шага на два назад и, смиренно кланяясь, пробормотал:
– О, нет-нет. Ни оскорбления, ни вызова, ничего подобного. Праведный боже! Не сомневайтесь в этом, прошу вас, месье. И не пьян я, право, ничего я не пил и не пью никогда. Но, к несчастью, у меня такое слабое зрение, что мне случалось, проходя по бульварам, принимать фиакры за прохожих. Я вас не видел, и я в отчаянии, что толкнул вас. Примите, умоляю вас, мои извинения.
Такое извинение мгновенно успокоило Жоржа Праделя. Потому он улыбнулся и сказал:
– А, так вот в чем дело! Раз вы близоруки, то вас, скорее, нужно жалеть, чем сердиться на вас. Позвольте мне дать вам добрый совет: купите очки.
– Совет действительно прекрасный, и я при первой же возможности последую ему.
– Честь имею кланяться.
– Счастливого пути, милостивый государь.
Инцидент был исчерпан, говоря судейским или парламентским слогом. Жорж Прадель направился к двери той ложи, которая влекла его непреодолимо. Паскуаль же бросился в сопровождении своего сообщника к одной из лестниц, которые вели на галерею, пробежал коридор первого ряда лож и спустился вниз по другую сторону. Не желая выглядеть человеком, от чего-то или кого-то убегающим, он попросил контрамарку у контролера и затем уже вышел на бульвар.
Ракен проделал все то же самое и в одно время очутился с Паскуалем на улице.
– Успел? — шепнул он Паскуалю.
– Черт возьми! — расхохотался тот.
На бульваре Паскуаль остановил проезжавший фиакр, и два плута уселись в него.
– Куда прикажете ехать?
– На площадь Бастилии.
Экипаж тронулся.
– Ну? — спросил Паскуаль товарища. — Что скажешь теперь?
С этими словами он вынул из кармана известный уже нам портсигар и коробку с восковыми свечами. Подняв стекла и опустив шторы, он подал Ракену коробку со спичками и сказал:
– Зажигай спички одну за другой, только старайся, чтобы горели подольше.
Ракен повиновался, а Паскуаль раскрыл портсигар и стал осматривать его содержимое.
– Два билета по тысяче франков, один в пятьсот и три по сто, — пробормотал он. — Итого, две тысячи восемьсот франков.
– Тысяча четыреста франков на брата, — произнес Ракен.
– Что? Ты с ума сошел! — возразил ему Паскуаль. — Я все придумал, организовал и исполнил. От начала и до конца я действовал один и по справедливости не должен тебе ничего! Но я добрый малый. Мы начали дело вместе — и окончим его вместе. Возьми вот этот билет в тысячу.
Ракен молча взял билет. Он был недоволен, но понимал, что Паскуаль совершенно прав.
– Посвети же! — приказал Паскуаль. — В портсигаре еще и корреспонденция.
Одно за другим он вынул из конвертов два первых письма господина Домера и пробежал их глазами. Но третье письмо заняло его очень сильно, и с первых же строк Паскуаль весь превратился во внимание. Когда он окончил чтение, у него вырвалось глухое восклицание.
– Да тут, — ахнул Паскуаль, — целое состояние!
– О, черт возьми! Что-нибудь тысяч в двадцать франков? — спросил Ракен.
– Намного больше! Тебе и не снилось!
– Ты серьезно, милый Паскуаль? И я буду в деле?
– Вероятно, что, по своему обыкновению, я буду действовать один, тем не менее мне понадобится твоя помощь. Мы разделим прибыль.
– И станем богатыми людьми? Знатными буржуа?
– Даже честными, если твое сердце пожелает! — со смехом прервал его Паскуаль. — Но должен предупредить тебя, что это будет потруднее, — добавил он уже серьезнее.
– Когда начнем?
– Завтра. Или сегодня же ночью. Нельзя терять ни минуты.
– Расскажи подробности. Что делать мне?
– Жорж Прадель не должен оставить Париж раньше чем через сорок восемь часов. Ты должен любой ценой помешать ему уехать. Понимаешь, Ракен?
– Не совсем.
– Десять строк из этого письма объяснят тебе все.
Неожиданное вмешательство кучера прервало разговор.
– Мы приближаемся к Бастилии. Куда прикажете вас везти?
– К ресторану «Четырех рошельских сержантов».
Названный нами ресторан пользовался большой известностью. Мошенники вошли в него, и Паскуаль тут же приказал лакею:
– Отдельную комнату, четыре дюжины устриц, две бутылки сомюрского, и поскорее. Мы очень спешим.
Через пять минут все было исполнено. Паскуаль плотно затворил дверь, чтобы никто не мог их подслушать, вынул из кармана последнее письмо господина Домера, нагнулся к уху Ракена и, понизив голос, прочел ему письмо, делая особенное ударение на некоторых местах. Окончив читать, он спросил:
– Понимаешь теперь?
– Я понимаю, что в Рошвильском замке есть триста пятьдесят тысяч франков, что представляет очень заманчивый куш, но ты мне это уже говорил.
– И ты ничего больше не видишь в этом письме?
– Ей-богу!
Паскуаль презрительно пожал плечами:
– Право, я считал, что ты дальновиднее!
– Я, конечно, малый ловкий, — возразил Ракен, — но вовсе не желаю попасть в тюрьму, преследуя какую-то несбыточную цель. Не воображаешь ли ты, что Жак Ландри, который должен быть очень представительным малым, так как господин Домера имеет к нему безусловное доверие, позволит нам разместиться в замке и на досуге распорядиться кассой по-своему? Да, я угадал?! Никогда в жизни! Мы потеряем время, погнавшись за несбыточной мечтой, вот и все!
Паскуаль посмотрел на товарища с нескрываемой иронией и сказал:
– Постой, старичок! Я совсем тебя не узнаю — так колоссальна сегодня твоя тупость! Честное слово, когда происходила раздача здравого смысла, ты поспел к ней слишком поздно, так что для тебя уже и не осталось ничего! Да, тысячу раз да, что Паскуаль и Ракен были бы приняты в замке как два бешеных волка! Но кто тебе говорит о Паскуале и Ракене? Думаешь ли ты, что слуги господина Домера выгонят из замка Жоржа Праделя, его племянника?
– О, конечно, нет. Но нам-то какая от этого польза?
– Домера сообщает Жоржу, что напишет Жаку Ландри, со словами: «Это прекрасный человек, которого ты не знаешь еще». Слышишь? Жорж Прадель не знает Жака Ландри, точно так же, как и Жак Ландри не знает Жоржа Праделя! Ясно ли это?
– Как вода в ключе!
– Итак, Ландри с распростертыми объятиями примет племянника господина Домера, о котором известил его сам господин Домера и который имеет полный карман писем от господина Домера и знает о том, что в замке хранятся деньги, принадлежащие господину Домера! Это ясно?
– Ясно.
– И ты до сих пор не догадался, что я сам явлюсь в замок под именем Жоржа Праделя?
Трудно передать словами то изумление, с которым Ракен смотрел на Паскуаля.
– Ты! — выдохнул он.
– Я, черт возьми! Достаточно будет снять мою накладную бороду и надеть накладные белокурые усы. Господин Домера мог описать физиономию или показать фотографию своего племянника управляющему. Усы всех собьют с толку. Итак, я приеду в замок вечером, а с восходом солнца надеюсь уже быть на почтительном расстоянии оттуда.
– Но если Жак Ландри будет защищать деньги?
– Тем хуже для него! У меня в кармане нож, им я и воспользуюсь.
Эти слова были произнесены со зловещим спокойствием, которое привело бы в дрожь всякого, кроме Ракена. Паскуаль продолжал:
– Итак, ты видишь, что я ничего не забыл. План прост и должен иметь успех. Существует только одна серьезная опасность.
– Какая?
– Приезд настоящего Жоржа Праделя.
– Ах, черт возьми! Я и не подумал об этом.
– Зато я подумал обо всем. В этом и будет заключаться повод для твоего сотрудничества. Итак, мы вернемся в театр, убедимся, что лейтенант еще там, я пожму тебе руку и с ночным поездом поеду в Руан.
– Как так? Я не еду с тобой?
– В замке ты был бы совершенно бесполезен. Здесь же твое присутствие необходимо.
– Какие же будут мне приказания?
– Не терять Жоржа Праделя из виду ни на минуту, ни на секунду до тех пор, пока я не вернусь. Если у молодого человека возникнет желание отправиться в Нормандию — я пропал! Он не должен, слышишь, не должен поехать туда завтра.
– Как же помешать ему?
– Всеми возможными средствами. Измени внешность. Все необходимое ты найдешь у нашего старьевщика, лавочка которого открывается когда угодно для добрых товарищей, которым известно одно словцо. Если ты исчерпаешь все средства и юноша все же отправится на станцию, брызни ему серной кислотой в лицо.
Этот разговор происходил уже в экипаже, в который два бездельника уселись, выйдя из ресторана. Вдруг Паскуаль вздрогнул.
– Что с тобой? — спросил его Ракен.
– Одна мысль только что пришла мне в голову. Но это было бы слишком хорошо! Убить сразу двух зайцев: заполучить триста пятьдесят тысяч франков и отдать Жоржу Праделю старые долги. Что бы ты сказал на это, Ракен?
