Эрл Гарднер - Дело о девушке с календаря
Ферни снова вышел вперед.
– Пожалуйста, мистер Мейсон, – сказал Эрвуд, – задавайте ваши вопросы.
– Я попрошу вас, – начал Мейсон, – вернуться к тому моменту ваших показаний, когда, войдя с доктором Коллисон в дом, вы начали искать Меридита Бордена. Поднимались ли вы по лестнице к комнате, которая использовалась в качестве фотостудии?
– Поднимался.
– Дверь была открыта или закрыта?
– Она была закрыта изнутри.
– Вы постучали в дверь?
– Да.
– И что произошло?
– Женский голос выкрикнул: «Убирайтесь!»
– Почему вы не рассказали нам об этом раньше?
– Потому что меня не спрашивали.
– Мы спрашивали, пытались ли вы найти Бордена, звали его или нет, и вы ответили отрицательно.
– Я звал его по имени, и он не отзывался. Я сказал правду.
– Но теперь вы говорите, что в студии была женщина.
– Конечно. Женщины бывали там множество раз. Но вопрос про женщину мне задают впервые.
– Итак, она сказала: «Убирайтесь!»?
– Да.
– Известно ли вам, кто была женщина, находившаяся за дверью?
– Известно, – после некоторого колебания тихо ответил Ферни.
– Кто она?
– Это была моя жена – Дон.
– Вы имеете в виду женщину, которая известна нам под именами Дон Меннинг и миссис Франк Ферни?
– Да.
– Она была вашей женой?
– Да, сэр.
– У меня все, – закончил Мейсон.
– У нас вопросов нет, – сказал Гамильтон Бергер.
– Нет, подождите, – остановил судья Франка Ферни. – Хоть суду и достаточно неприятно, что он вынужден вести допрос свидетеля, но ситуация уж слишком необычна. Мистер Ферни!
– Да, ваша честь.
– Почему в ваших прошлых показаниях вы ничего не упомянули о том, что слышали голос женщины из-за двери, ведущей в студию?
– Меня никто не спрашивал.
– Вы не делали попыток открыть дверь?
– Нет, сэр.
– Она была закрыта на замок?
– Я не знаю.
– Но разве это обычное явление: человек слышит голос своей жены за закрытой дверью и поворачивается, чтобы уйти, даже не сделав попытки открыть дверь?
– Ваша честь, эта дверь была закрыта на замок. Ведь неизвестно, что там происходит в данный момент: может быть, проявляют, а значит, должно быть темно. Я ведь работал у Меридита Бордена, и, если бы открыл дверь, он в ту же секунду выгнал бы меня с работы. Я также должен разъяснить суду, что мы с женой живем отдельно, и в том, что мы еще не разведены юридически, виновен только я.
– В чем же ваша вина? – поинтересовался Эрвуд.
– Я предполагал оформить развод в Рено, поэтому поехал туда и снял квартиру. Дело уже было готово к производству, но у меня вдруг возникли разногласия с адвокатом. Мне стало казаться, что он хочет просто ограбить меня. Тогда я прекратил что-либо делать и решил переждать.
Судья смотрел на Ферни с явным замешательством.
– Я думаю, что все неясности должны быть устранены, – сказал он наконец, переведя взгляд на окружного прокурора.
– У меня вопросов нет, – упрямо повторил тот.
На лице Эрвуда появилось раздражение. Он взглянул на Мейсона, и тот встал.
– С разрешения суда. – Адвокат сделал несколько шагов вперед, пока не оказался лицом к лицу со свидетелем, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Давайте уточним все, что касается вашего времяпрепровождения в ночь убийства. Вы сказали, что ушли из дома Бордена около шести часов вечера?
– Да.
– И куда пошли?
– На квартиру Лоретты Харпер, моей невесты.
– А разве ваша невеста, как вы ее называете, не знала, что вы не разведены?
– В то время еще не знала. Она думала, что я развелся.
– Значит, вы солгали ей?
Ферни вспыхнул, набрал воздуху в легкие, чтобы возразить, но передумал.
– Значит, вы ей лгали?
– Значит, лгал, – вызывающе ответил Ферни.
– Когда вы приехали на квартиру мисс Харпер, там кто-нибудь уже был?
– Только Лоретта Харпер.
– Другие пришли позже?
– Да.
– Насколько позже?
– Примерно через пятнадцать-двадцать минут.
– Кто были эти люди?
– Мистер и миссис Джесон Кенделл.
– И как долго они оставались там?
– Они оставались до… ну, довольно долго, до тех пор, пока Лоретта, то есть мисс Харпер, не вернулась после ее похищения.
– Что вы имеете в виду под словом «похищение»?
– С разрешения суда, – вмешался Гамильтон Бергер, – этот свидетель может не знать, что случилось с мисс Харпер…
– Я не спрашиваю его, что случилось, – ответил Мейсон. – Я прошу его уточнить, что он имеет в виду под словом «похищение».
– Надо полагать, – сказал судья, – что свидетель понимает обычное значение слов, которые он использует. Возражение принято.
– Хорошо, – снова обратился Мейсон к свидетелю. – Вы пришли в квартиру мисс Харпер. На каком это этаже?
– На четвертом.
– Вы выпили?
– Да.
– И обедали?
– Да.
– А потом вы почувствовали, что слегка опьянели?
– Не так уж слегка.
– Вы были пьяны?
– Да, пьян. Потом я заснул за столом.
– Что еще вы помните?
– Я смутно помню, как меня укладывали в постель.
– Кто это делал?
– Джесон и Миллисент, то есть мистер и миссис Кенделл, с помощью мисс Харпер. Последнее, что я помню: они сняли с меня ботинки. Потом меня разбудили громкие, возбужденные голоса, и я взглянул на часы.
– Вы были еще пьяны?
– Нет, я уже проспался. Только голова была еще тяжелой.
– В это время мисс Харпер уже вернулась домой?
– Да.
– А потом вы позвонили ветеринару, доктору Коллисон?
– Я не стал для этого задерживаться, а попросил других позвонить ей и сказать, что я еду, а сам в этот момент уже бежал к своей машине.
У Мейсона вопросов больше не было. Вдруг Лоретта Харпер вскочила со своего места в зале.
– Скажи им правду, Франк! – закричала она. – Хватит выгораживать ее! Мистер Мейсон, спросите его, что он говорил доктору Коллисон. Он…
Судья стукнул молотком по столу:
– Мисс Харпер, выйдите вперед!
Кипя от возмущения, Лоретта повиновалась.
– Вы знаете, что не имеете права вставать и выкрикивать замечания? – спросил ее Эрвуд.
– Я не смогла удержаться, ваша честь. Он все еще старается скрыть факты, все еще пытается выгородить ее. Он слышал…
– Подождите, – оборвал судья ее слова, – все должно идти по порядку. Мисс Харпер, меня совершенно не интересуют ваши замечания. Если вам точно известно что-либо, это одно, но реплики с места во внимание не принимаются. А сейчас вы признаетесь виновной в неуважении к суду, выраженном в попытке прервать течение дела, и в неподобающем поведении. Размер и форму наказания суд установит позднее. Вам ясно?
– Да, сэр.
– Обращайтесь ко мне «ваша честь».
– Да, ваша честь.
– Хорошо, а теперь садитесь на место и молчите.
Он сердито обратился к Франку Ферни:
– Мистер Ферни, вспомните, что вы принесли присягу и обязались говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. А вы все время выставляете себя в самом неблагоприятном свете не только своими путаными показаниями, но и той манерой, в которой вы их даете. Учтите, что терпение суда в отношении вас уже истощилось. Теперь отвечайте: есть ли еще что-нибудь, что вам точно известно и может пролить какой-либо свет на данное дело?
Ферни опустил глаза.
– Да или нет? – настаивал судья.
– Да, – сказал Ферни.
– Ну и что же это? – резко спросил Эрвуд.
– Когда мы уже уезжали с территории Бордена, мне кажется, что я услышал… конечно, я могу и ошибаться по этому поводу, но я…
– Что, вам кажется, вы услышали?
– Я подумал, что услышал выстрел.
– Выстрел?
– Да.
Судья внимательно посмотрел на свидетеля.
– И вы сказали об этом доктору Коллисон? – спросил Мейсон.
– Мы возражаем, – резко произнес Бергер.
Судья принял возражение.
– Вы поехали в машине вместе с доктором Коллисон? – спросил Мейсон.
– Да.
– Вы возвращались к ней?
– Да.
– В какое время вы приехали туда?
– Около одиннадцати тридцати, может, чуть позже.
– И там вы пересели в вашу собственную машину?
– Да.
– И вернулись в дом Бордена?
Свидетель нервно заерзал на кресле.
– Нет, в ту ночь меня там не было.
Больше вопросов у Мейсона не было.
– У обвинения есть еще вопросы? – спросил судья.
– Нет, ваша честь.
– Свидетель, вы свободны, – объявил Эрвуд, – но не должны покидать зал суда. Ваше поведение крайне предосудительно. Вы намеренно старались скрыть факты.
– С разрешения суда, – сказал Мейсон, – я хотел бы задать еще один вопрос. Правда, он сомнительный.
– Продолжайте, – разрешил судья.
– Скажите, мистер Ферни, это правда, что после той ночи вы сказали Лоретте Харпер, будто знаете, что ваша жена убила Меридита Бордена, и намерены любыми путями защищать ее? К несчастью, ваша честь, – Мейсон повернулся к судье, – я не могу в должной мере обосновать вопрос, то есть не могу назвать ни точного времени, ни точного места разговора, ни тех, кто при нем присутствовал, но сам вопрос может прозвучать как обвинение.
