Эрл Гарднер - Прокурор жарит гуся
— Боюсь, вчера я угодил в ловушку. Мне позвонил этот человек, представился шефом полиции и сказал, что разговаривал с вами. Я предположил, что ему все известно о нашей беседе.
— Ничего страшного. Пусть вас это не беспокоит. Что вы думаете о втором завещании?
— Пока рано делать заключение.
— Когда вы смогли бы высказать определенное мнение?
— Наверное, через неделю.
— Постарайтесь, пожалуйста, как можно скорее.
— Сделаю, что смогу. Насколько я знаю, вы нашли сумочку миссис Гролли?
— Да.
— И в ней была автоматическая ручка?
— Точно.
— Эта ручка может значительно облегчить дело.
— Вы можете определить, что завещание миссис Гролли написано именно этим пером?
— Полагаю, что смогу.
— Скорее всего, экспертиза ни к чему не приведет. Люди, с которыми мы имеем дело, достаточно умны, чтобы предусмотреть все детали.
Тем не менее Селби провел эксперта в офис шерифа, извлек ручку из сейфа Брэндона, чтобы Белл взял немного чернил, взглянул на образец почерка и сфотографировал наконечник пера.
День оказался насыщенным разнообразными энергичными действиями, принесшими, однако, мало реальных достижений. Полиция Сан-Франциско сообщила, что Тил был именно тем, за кого себя выдавал: завсегдатаем бегов, игроком, ростовщиком и организатором сомнительных спекулятивных операций, но вся эта деятельность, насколько было известно, не выходила за рамки закона.
Отто Ларкин всеми силами избегал личной встречи с Селби, но снизошел почти до чистосердечного объяснения по телефону. Да, он говорил с репортером из «Блейд», и репортер разукрасил статью по своей инициативе. Конечно, газета «всегда поддерживает нас и помогает нам». Что же касается ночного автомобиля и перчаток, то Ларкин, оказывается, намеревался рассказать все шерифу и прокурору. «Но вы, ребята, выставили меня из кабинета, прежде чем я успел открыть рот. Помните, вы сказали, что у вас важные дела? Ну, я и подумал, что смогу все рассказать позже».
Молча выслушав излияния шефа полиции, Селби произнес:
— Я прекрасно вас понимаю, Ларкин, — и повесил трубку, размышляя о том, насколько открытая враждебность лучше лицемерных проявлений дружбы.
Ветер из пустыни безостановочно дул до двух часов пополудни, а потом как-то неожиданно стих. К закату дня направление ветра изменилось, и люди с надеждой смотрели на клочья плывущих в небе облаков, сгущавшихся с каждым часом.
Сумерки застали Селби на дороге, проходящей рядом с северо-западной частью владений Гролли. Высмотрев подходящее дерево авокадо, прокурор достал из автомобиля легкие деревянные подпорки, лист фанеры и моток веревки. Еще до наступления темноты на ветвях дерева была устроена грубая, но достаточно удобная платформа. Сильвия Мартин присоединилась к прокурору, когда тот вносил последние усовершенствования в конструкцию. Селби оставил Сильвию на страже, а сам отвел оба автомобиля на безопасное расстояние. Затем вернулся, принеся с собой два мощных ручных электрических фонаря.
Они были окружены тишиной, которая заставляла их хранить молчание и следить, как черные тени ночи стирают все предметы на поверхности земли, оставляя видимыми лишь силуэты деревьев на фоне чуть более светлого, затянутого облаками неба. Иногда в разрывах облаков поблескивали звезды. Слабый ветерок шелестел листвой, аккомпанируя другим голосам ночи. Облака опустились к земле, и их нижняя кромка стала заметнее в красноватом зареве огней Мэдисон-Сити. Минуты, вначале наполненные напряженным ожиданием, стали постепенно складываться в утомительные часы.
Мимо профырчал автомобиль, разрезая тьму двумя длинными лезвиями лучей от фар, и опять все стихло.
— Послушай, Дуг, может быть, перекурим? — предложила Сильвия.
— Да, похоже, мы вытянули пустой номер, — проворчал Селби, доставая из кармана трубку. — Я был уверен, что… подожди… Замри, Сильвия!
Внизу, недалеко от них, появился и тут же исчез огонек.
Они услышали чьи-то осторожные шаги по твердой почве, опять мелькнул свет, на этот раз очень близко. Наклонившись вперед и напрягая зрение, можно было различить силуэт мужчины на фоне рассеянного света от фонаря, прикрытого, очевидно, носовым платком.
Фонарь освещал землю, пятно света описывало быстрые полукружья и вдруг замерло, упершись в то место, где Селби поставил ловушку, слегка взрыхлив почву так, чтобы она отличалась по цвету от остальной поверхности.
Человек внизу без промедления приступил к раскопкам.
Боясь шевельнуться, чтобы скрипом платформы не спугнуть работающего, Селби и Сильвия выжидали, прислушиваясь к тому, как лопата входит в плодородную, жирную землю под деревом, к хриплому, прерывистому дыханию мужчины.
Проработав довольно долго, тот остановился передохнуть. Послышался хруст разрываемого целлофана на пачке сигарет. Спичка чиркнула о коробок, и в яркой вспышке они увидели лицо Терри Б. Лосстена, быстро прикрывшего огонек ладонью.
— Держи фонарь, я спрыгну, — прошептал Селби. Лосстен приподнял голову, как будто до его ушей донесся отголосок этого шепота, но тут же возобновил свой труд.
Селби соскользнул с края платформы, повис на руках и через мгновение с шумом приземлился.
Яркий луч фонаря распорол темноту над головой Селби, выхватив из темноты и окружив сияющим ореолом фигуру изумленного Лосстена.
Маленький человечек инстинктивно бросил взгляд в направлении источника света. Ослепляющий луч бил ему прямо в лицо. Сигарета выпала из его губ. Прежде чем он успел поднять руки, чтобы защитить глаза, Селби сказал:
— Может быть, потолкуем, Лосстен?
Лосстен резко повернулся на звук голоса, схватил лопату и, подняв ее, словно оружие, направил на прокурора стальное острие.
— Не стоит, Лосстен, — проговорил Селби. — Это может повредить вашему здоровью.
Лосстен не мог решить, как поступить, и продолжал сжимать лопату в руках.
До него донеслись слова Сильвии, произнесенные ровным, спокойным тоном:
— Бросьте лопату, или я буду стрелять.
Лосстен отреагировал мгновенно. Он выронил лопату, руки его взлетели вверх и застыли над головой.
— В чем дело? — спросил он.
— Что вы здесь делаете? — ответил Селби вопросом на вопрос.
— Копаю.
— С какой целью?
— Это мое дело.
— Боюсь, мне придется вас арестовать.
— За что?
— Хочу, чтобы вы ответили на ряд вопросов. Лосстен, все еще ослепленный лучом фонаря, произнес:
— А, теперь я понял, кто это. Вы — окружной прокурор.
— Верно.
Ну, в таком случае вам не стоит придираться ко мне. Мы находимся на земле, принадлежащей моей жене. Я имею право копать там, где мне заблагорассудится. Начнете действовать против меня, и я привлеку вас к суду по закону о нарушении права собственности.
— О, — сказал Селби, — отличная идея.
На лице Лосстена появилось недоуменное выражение.
— А там кто? — спросил он, указывая на дерево и платформу, с которой на него по-прежнему был устремлен луч фонаря.
— Да просто так, люди, — сказал Селби. — Надеюсь, у вас нет с собой револьвера, Лосстен?
— Нет. Никогда не таскаю пушку.
— Мне кажется, вы верите в то, что перо сильнее меча?
— Ну что ж, — проговорил Лосстен, — валите на меня все. Только потому, что в свое время я получил срок, теперь каждый стремится повесить на меня все преступления.
— Ну-ка повернитесь, — распорядился Селби. — Рук не опускать! Я проверю насчет револьвера.
Лосстен с готовностью повернулся. Селби приблизился и провел руками по его одежде. Не найдя оружия, прокурор сказал:
— Присаживайтесь, Лосстен, нам надо поговорить. — Затем, обращаясь к Сильвии, он добавил: — Брось мне фонарь, пожалуйста, и выключи свой.
Сильвия сделала то, что он просил, и Селби, держа в руках длинный, с пятью батарейками фонарь, произнес:
— Садитесь там, подальше от лопаты, спиной к дереву. Так-то лучше. По правде говоря, на свою наживку я надеялся поймать совсем другую рыбину.
— Значит, не меня?
— Нет. Думал, придет кое-кто иной.
— Надо признать, что наживка была хороша, — заявил Лосстен. — Я ничего не подозревал, пока вы не сверзлись с неба… Я купился на информацию в газете.
— Если вы признаетесь, что подделали завещание, наши отношения могут стать значительно лучше, — проговорил Селби.
— Сунуть голову в петлю, значит?
— Рано или поздно мы сможем это доказать и без вашей помощи.
— Ну что же, валяйте, доказывайте.
— Я расследую убийство, Лосстен, и меня вовсе не интересует спор о наследстве.
— Это все слова…
— Где вы находились в четверг между одиннадцатью тридцатью утра и часом дня?
— Не знаю.
— Вы читаете газеты?
— Да.
— Значит, вполне способны понять, насколько важно для вас вспомнить о том, где вы были в те часы.
— Наверное, это действительно важно, но я не знаю, где я был.
