Стейн Ривертон - Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать

Друзья слышали, как Батюшка Абрахам открыл изнутри затворы, запиравшие ставни, вскоре щелкнул замок и в дверном проеме появился кожаный передник Батюшки Абрахама. Трактирщик нисколько не удивился, увидев друзей в столь ранний час. Лесничий мог в любое время суток осматривать свои владения. Батюшка Абрахам подал кофе и приготовился к приятной беседе. С утра он бывал брюзглив и весьма многословно распространялся об образе жизни, какой ведут нынешние люди.

— Возьмите, к примеру, хоть этого ботаника, который у меня остановился. Он что, думает, будто я держу гостиницу с массой слуг? Нет, у меня старомодный трактир и никого, кроме меня, тут нет. Я сказал ему понятным языком, что он должен вернуться домой до полуночи. По-моему, у этого собирателя зелени было больше, чем достаточно, времени на сборы своей коллекции. Однако он и не подумал вернуться вовремя. И я, старый человек, ждал этого бродягу до половины первого. Это меня больше всего рассердило. Я весь кипел от возмущения, когда в конце концов поднялся к себе и лег.

— И оставили его на ночь под открытым небом? — удивился профессор.

— Разумеется, — ответил Батюшка Абрахам. — У меня здесь не ночлежка. Но самое ужасное, что этот тип так и не разбудил меня ночью. Должно быть, заснул где-то среди своих цветочков.

Профессор вдруг насторожился:

— Как зовут этого ботаника?

— Ховард или Хелланд, или еще как-то, точно не помню.

Лесничий понял, о чем подумал профессор, и сказал:

— Мы бы хотели взглянуть на его комнату. Она закрыта?

— А это мы сейчас узнаем, — ответил трактирщик, с трудом поднимаясь по лестнице впереди своих гостей.

Узкая винтовая лестница была собрана из толстых дубовых досок. Комната, которую занимал ботаник, Находилась как раз перед лестницей. На выкрашенной и голубой цвет двери с большой железной ручкой красовалось римское «два». Дверь сразу открылась. Это была самая хорошая, большая и лучше всего обставленная комната во всем трактире, хотя потолок у нее был низкий. Ковра на полу не было, но широкие половицы были выскоблены добела. В середине стояла старинная господская кровать с голубым шелковым пологом, к которой вели две ступеньки, кровать была завалена подушками и перинами. Оба окна, выходившие в сад, были открыты и казались дивными летними пейзажами, ибо обрамляли цветущие луга и деревья, наслаждавшиеся ранним синим утром.

У стола, также без скатерти, столешница которого была сделана из цельной доски, стояли два стула — один из них, с подлокотниками, явно относился к эпохе Ренессанса и радовал глаз своей изумительной пурпурной обивкой.

Вещей у приезжего почти не было. У кафельной печи стоял небольшой саквояж из дорогой кожи с серебряным замком. Профессор приподнял его, но, судя по тяжести, саквояж был пустой. На кровати лежала пижама в зеленую полоску из темной шелковистой ткани. У ножки кровати стояли красивые домашние туфли, расшитые вручную серебряной нитью, очевидно, — подарок какой-нибудь из поклонниц. Все, находившиеся в комнате вещи, как и туалетные принадлежности, приобретенные у самых дорогих и знаменитых фабрикантов, говорили о том, что их хозяин — избалованный денди. А вот о его занятиях ботаникой не говорило ничего, здесь не было даже самого маленького футляра для растений, какими обычно пользуются ботаники.

Но на туалетном столике у кровати лежали газеты и телеграмма.

Это были вечерние копенгагенские газеты двухдневной давности и одна французская, очевидно, купленная для чтения в дороге. Телеграмма была вскрыта, про — читана и снова сложена. Профессор подержал ее в руке. Прочесть — не прочесть? Он опасался недопустимого вмешательства в частную жизнь постороннего человека, но с другой стороны… Телеграмма была адресована Доктору Ховарду, до востребования, станция Кнарреберг. Это означало, что ботаник получил телеграмму собственноручно. Лесничий увидел замешательство профессора и сделал нетерпеливое движение. Телеграмма была открыта. По изумлению, появившемуся на лице профессора, лесничий понял, что ее содержание оказалось крайне важным.

Лесничий подошел к профессору и через его плечо прочитал телеграмму. Она содержала одно единственное слово, вернее, цифру — «400».

Но подпись стояла «Хенглер».

30

Доктор Ховард

— Не понимаю смысла этой телеграммы, но понимаю, что мы на верном пути, — сказал лесничий.

— Единственное, что нам пока известно, так это то, что в этой игре неожиданно появился новый игрок, — сказал профессор. — Никогда не слышал этого имени, во всяком случае, в связи с нашим делом. Телеграмма послана из Копенгагена вчера утром. Значит, в это время Хенглер был еще в Копенгагене. Но это противоречит телеграмме Риста, в которой говорилось, что Хенглер уехал из Копенгагена вечером за день до того.

— Это вообще ничего не означает, — возразил профессор. — Хенглер мог поручить кому-нибудь послать телеграмму, например, портье. Но о чем говорит цифра 400?

Это может быть шифр, — ответил профессор.

Итак, пока нам известно только, что между Хенглером и этим ботаником есть какая-то связь. Раньше мы знали о несомненной связи между Хенглером и Мариелюндом, между Хенглером и покойным господином Мильде.

— Я начинаю подозревать, — сказал лесничий, и глаза его блеснули, — что между доктором Ховардом и таинственными ночными посещениями Мариелюнда тоже есть некая связь. Пусть наивная челядь верит в свои привидения. Я собственными глазами видел того человека у окна, слышал, как он ходит по тем комнатам. И знаю, что он существует, что он был там. Кроме этого незнакомого ботаника, никаких незнакомых людей в округе никто не видел. Этот человек ведет себя крайне подозрительно. Ночью он в трактир не вернулся. Поэтому вполне вероятно, что ботаник и тот человек, которого мы видели в Мариелюнде, — одно и то же лицо.

— В таком случае, надо считать, что доктор Ховард и антиквар Хенглер составили против Мариелюнда заговор, возможно, их цель — похищение коллекции из запертых комнат. Однако трудно себе представить, чтобы такой знаменитый антиквар, как Хенглер, пошел на такой шаг.

— Но, может, дело вовсе не в воровстве? — возразил лесничий. — Может быть, это нечто совершенно иное? Вся эта история с самого начала полна тайн, которые даже ты со своим логическим мышлением не можешь постичь до конца.

Профессор ответил не сразу. Он внимательно оглядел комнату, словно пытался найти ответ в оставленных ботаником вещах.

— Не вижу никакого разумного объяснения действиям этого человека. Чего он хочет достичь, подвергая себя такому риску? Ведь только по чистой случайности он еще не схвачен как обычный взломщик и квартирный вор. Однако он не только рисковал попасть в руки правосудия. Скажи честно, ты остановился бы перед тем, чтобы сегодня вечером пустить в него пулю, если б увидел, как он убегает из тех комнат?

— Наверное, нет, — серьезно ответил лесничий.

— К тому же, — продолжал профессор, — по этим трем комнатам не похоже, чтобы в них бесчинствовал преступник.

— Это еще ничего не значит. Ведь нам неизвестно, что именно прятал там господин Мильде.

— Мы с тобой внимательно все осмотрели и, по-видимому, там ничего не тронуто. Ни один вор не оставит нетронутым шкаф со старинными золотыми украшениями.

— А я и не говорю, что это был обычный вор, я только никак не могу отождествить реального, живого доктора Ховарда с глупым привидением управляющего.

Профессор заговорил, словно прислушиваясь к собственным мыслям:

— Давай рассуждать так. Кто этот Ховард? Незнакомец. Человек, неизвестный в этих местах. Тогда как таинственный гость Мариелюнда обнаруживает неплохое знание и замка и усадьбы. Он и проникает туда и уходит оттуда путем, который нам, во всяком случае, неизвестен. Неужели ты думаешь, что обычный вор подойдет к окну, чтобы на него падал свет луны и будет листать у окна старинный фолиант? Это очень странно, и меня бесит, что каждый раз, когда в этом деле происходит что-то новое, это бывает никак не связано с тем, что случилось раньше. Все как будто рассыпается на части, я не могу уловить никакой связи. Этот светловолосый ночной гость, что читал книгу у освещенного луной окна, подвергал себя немалому риску и, думая об этом, я должен признать, что все это отнюдь не случайные явления, какими бы бессмысленными и странными они ни казались.

— И однако, я уверен, все можно объяснить очень просто, надо только найти естественные причины, — сказал лесничий. — Может, нам это удастся, если мы разузнаем что-нибудь про эту незнакомую личность. Предполагаю, что он, как и мы, сегодня ночью не спал.

У нас нет оснований полагать, что он больше не вернется в трактир. По-моему, ему нечего скрывать. Он оставил все на виду. Пошли домой, а тем временем этот незнакомец, чуть раньше или чуть позже, вернется в свою комнату. И Батюшка Абрахам сообщит нам об этом.