Вернер Тельке - Единственный выход
— Вы полагаете, вызов был разыгран?
— Да, только этого не докажешь.
Вебер свернул на площадь и затормозил перед театром.
— Что это значит? — спросила Виктория. — Хотите пригласить меня в оперетту?
— Еще чего! Не видите телефонную будку? Сейчас я позвоню комиссару. Хватит. Надоело. Лучше известим полицию. Только узнаю, на месте ли Линдберг.
Открыв дверцу, он зашагал к телефону.
Дежурный по управлению полиции сообщил, что комиссара Линдберга пару минут назад вызвали на место происшествия между Бильштедтом и Фишбеком. И он только что вышел.
Расстроенный Вебер бросил трубку и вернулся в машину.
— Линдберга вызвали, — сообщил он Виктории. — Какое-то происшествие на автостраде за Бильштедтом.
— Поехали туда, — предложила Виктория. — Все равно больше делать нечего.
Вебер кивнул и сел за руль.
13
Они почти миновали мост над Эльбой, когда за ними взвыли полицейские сирены. Плотный поток машин задергался, все приняли вправо и остановились.
По внутреннему левому ряду промчались два патрульных мотоцикла, за ними — полицейский «мерседес». Вебер успел заметить в салоне массивную фигуру комиссара Линдберга. Сразу прибавив газу, он бесцеремонно выскочил из цепочки машин и рванулся за полицейским кортежем.
Миновав Бильштедт, со скоростью сто километров в час они мчались по автостраде в сторону Букстехуде. Вебер ехал так, словно входил в полицейский эскорт. Водитель «мерседеса», который должен был заметить его в зеркале, видимо, решил, что это кто-то из репортеров, которые умеют разнюхать новость, прежде чем что-то произойдет.
Справа на горизонте появились горы, слева — высокий откос. Проехав еще пару километров, они добрались до поворота, на котором, вопреки правилам, скопилось множество машин. Полицейский эскорт сбавил ход и в конце концов остановился на той стороне дороги, где стояли зеваки и смотрели вниз на подножье откоса.
Вебер остановил свой «форд» за «мерседесом», в котором видел комиссара Линдберга. Они остались в машине, наблюдая. Открылась дверь водителя, выскочил щуплый чиновник и распахнул заднюю дверь.
— Это Эдвин Шнабель, ассистент комиссара, — сообщил Вебер.
Теперь из машины появились руки. Шнабель схватился за них и с силой потянул. Теперь появились ноги, за ними — могучее брюхо.
— Нелегкая работа, — бросил Вебер, показывая на разыгрывавшуюся перед ними сцену. — Эта гора мяса весит больше двух центнеров.
— Теперь меня не удивляет, что вы ушли из полиции, — откликнулась Виктория. — Так это ваш бывший властелин и повелитель?
Вебер кивнул и, наморщив лоб, смотрел на комиссара, которого Шнабель все-таки извлек из машины.
— Не идеальное появление на сцене сурового шефа криминальной полиции, — со смехом сказала Виктория.
Вебер осклабился.
— Этот номер уже не раз вызывал взрывы хохота.
Эдвин Шнабель еще раз нырнул внутрь машины и вытащил черную жесткую шляпу, которая, видимо, свалилась у комиссара с головы во время всей этой возни. Линдберг нахлобучил ее на гладкий, как шар, череп.
— И такое чудо руководит криминальной полицией! — вздохнула Виктория, от души забавляясь зрелищем.
— Полегче, полегче, моя дорогая! Нельзя его недооценивать. Это упорный и хитрый гончий пес, который прекрасно пользуется тем, что никто его не принимает всерьез. Надо видеть, как он умеет расколоть клиента. Мы все уже падали с ног после многочасовых допросов, а он стоял себе спокойный и невозмутимый, как скала. Самый способный криминалист из всех, кого я видел в жизни! — Вебер распахнул дверцу. — Пошли! Нельзя упускать случай.
Они зашагали за Линдбергом и его ассистентом. Комиссар энергично пробивался через толпу, которая все еще толпилась над пропастью. Вебер с Викторией шагали следом, довольные, что комиссар расчищает им дорогу.
Добравшись до края обрыва, откуда можно было взглянуть вниз, Вебер увидел автомобиль, который, как видно, рухнул в пропасть и повис на кустах вверх колесами. Покосившись на стоявшего рядом Линдберга, он шепнул:
— Добрый день, комиссар.
Линдберг покосился на Вебера.
— Господи Боже, — потрясенно шепнул он. — Что вам тут надо? Вы чуете труп даже против ветра, да?
Вебер осклабился. Ответить ему не пришлось, потому что в этот момент к комиссару подошел офицер дорожной полиции.
— Машина несколько раз перевернулась. Водитель мертв.
Линдберг скептически оглядывал откос.
— И мне придется туда спуститься?
— Этого не избежать, шеф, — вежливо заметил Эдвин Шнабель.
Вебер невольно рассмеялся, — ему показалось, что в голосе ассистента проскользнула злорадная нотка.
— Подайте мне руку, Шнабель, — решился Линдберг. — Одного трупа на сегодня вполне достаточно.
И оперся на ассистента, который под его тяжестью сложился вдвое. Спускаясь, комиссар шпынял его за то, что Шнабель недостаточно внимательно выбирает дорогу. Вебер и Виктория двинулись следом и, разумеется, гораздо раньше добрались до разбитой машины, оказавшись рядом, Вебер убедился, что пострадавший автомобиль — это довольно потрепанный «опель». И у него внезапно сдавило горло. Ноги словно налились свинцом, когда он обходил машину. Дверь водителя отлетела и болталась на одной петле. Шофер выпал и лежал на земле.
В первое мгновенье Вебер не хотел верить своим глазам. Он знал этого человека. Беспомощно посмотрел он на Викторию, которая с не меньшим удивлением таращилась на труп.
Это был архитектор Ханке из Франкфурта.
Он лежал на спине, и только из левого уголка рта стекала на подбородок тонкая струйка крови. На лице застыло странное выражение, словно до самой последней секунды он не подозревал, что съехал с трассы, что рухнул в пропасть, что машина несколько раз перевернулась и в конце концов ударилась о скалу. Лицо Ханке было странно расслабленным. Можно было подумать, он спит. А на самом деле он был мертв. Мертвее не бывает.
Стряхнув оцепенение, Вебер заметил людей, крутившихся вокруг жертвы катастрофы. Врач склонился над трупом, фотограф снимал место происшествия, несколько полицейских делали замеры.
Наконец врач поднялся, отряхнул землю с колен и подошел к Линдбергу.
— Обширные внутренние повреждения, смерть наступила мгновенно. Кроме того, на виске, ниже левого уха, большой кровоподтек, который мог образоваться в результате аварии.
Комиссар Линдберг обратился к офицеру дорожной полиции:
— Когда все произошло?
— Примерно полчаса назад.
Линдберг понюхал воздух и пошевелил ноздрями.
— Воняет, как на винокурне!
Вебер тоже невольно шмыгнул носом.
Действительно, из разбитой машины сильно тянуло спиртным. Вебер вспомнил, что в ресторанчике, где они сидели вместе с Ханке, тот пил только кофе.
— Он был изрядно пьян, — пояснил врач. — Подробные анализы получите завтра утром.
— Закончил? — спросил Линдберг фотографа, который паковал свою аппаратуру.
— Готово, герр комиссар. Линдберг сделал знак полицейским.
Они унесли останки на носилках, прикрыв их старым пледом. Тем временем комиссар Линдберг обыскал бумажник Ханке. Достал и полистал паспорт, вполголоса зачитывая:
— Ханке, архитектор, Франкфурт, Густав Адольф штрассе, семь.
Убрал паспорт в бумажник, он внимательно просмотрел остальные вещи в бумажнике. Когда он взял в руки фотографию Ренаты Грюнер, лицо просветлело, он присвистнул, уважительно заметил: «Хороша кошечка!» — и протянул снимок стоявшему рядом ассистенту.
— В вашем вкусе, Шнабель?
Ассистент только покосился на фотографию и мрачно бросил:
— Я обручен, герр комиссар.
— А я женат. Да, в этом, видимо, вся разница.
В глазах Линдберга мелькнули чертики, и он многозначительно кивнул в сторону ассистента. Потом закрыл бумажник и оглядел собравшихся. Сотрудники всматривались в него, полные ожидания. Потом взгляд Линдберга задержался на Вебере, и от его благодушия не осталось ни следа.
— А вы что здесь делаете?
— Я звонил вам в управление. Мне сказали, что вы выехали на аварию возле Бильштедта.
— Ну и?..
— Поехал на поиски.
Линдберг громко хлюпнул носом.
— Отчего вдруг такое рвение?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к собравшимся и громогласно пояснил:
— Парень когда-то работал у меня, когда еще молоко на губах не обсохло. Теперь он стал большой и руководит «частным сыском». Вот символ нынешних времен, друзья мои! Нам трудно это понять. Пойдемте, господа, работа еще не окончена.
Не удостоив Вебера и взглядом, он потопал к разбитой машине. Вебер надвинул кожаную кепку на лоб и почесал за ухом. Значит, комиссар до сих пор не простил ему, что он ушел из криминальной полиции, хотя с тех пор минуло уже два года. Линдберг явно жалел, что потерял Вебера, и жалость эту скрывал иронией.
