Эрл Гарднер - Прокурор идет на суд

Они принадлежат тебе. Этого хватит для вас с ребенком, чтобы начать новую жизнь. Я давно уже знаю, что твое сердце принадлежит твоей первой любви. Возвращайся к нему. Не делай глупостей и не жди год. Уезжай из города так, чтобы не было сплетен, уходи к человеку, которого ты любишь. Постарайся, чтобы маленькая Эдер не думала плохо об отце. Никогда не позволяй ей принять фамилию Лейси или думать, что он ее отец. Это все, о чем я прошу, но я прошу об этом! Прости, дорогая, но я стараюсь загладить свою вину перед тобой».

И подпись: «Джон Берк».

Наступило продолжительное молчание.

Внезапно председатель жюри спросил шерифа Брэндона:

— Почему она спрятала письмо? Почему не отдала его властям, как только нашла?

Брэндон пожал плечами:

— Я смог найти письмо, но читать чужие мысли не могу…

Уортингтон сказал:

— Это письмо наверняка подделка. Они собирались устроить все так, чтобы смерть казалась несчастным случаем. Они задумали убить Берка и переодеть его в лохмотья. Лейси приехал из Туксона в одежде бродяги, в которую нужно было переодеть Джона Берка. Затем он поехал в Финикс и обманул полицейские власти этого города, распорядившись телом так, что опознание стало невозможным.

— Вы забываете, — горячо возразил Брэндон, — что мы взяли его отпечатки пальцев. Это лучший способ опознать любого человека.

— Но у вас нет достоверных отпечатков Джона Берка.

— Мы нашли несколько отпечатков в его доме, которые, мы считаем, принадлежат Джону Берку.

Уортингтон пошел в открытую:

— Было несколько отпечатков, которые наверняка были сделаны умышленно. Вас легко провели. Вы действовали как группа дилетантов. Вы легко вошли в расставленную ловушку и сожгли единственную реальную улику. Вы не можете доказать, что убитый был Джоном Берком. Вы не можете доказать, что он не был Берком.

Самый блестящий юридический ум в округе объяснил мне, что вы не можете никого судить за убийство Берка, пока не докажете, что Берк мертв. Вы получили мат, не успев начать партию. Вот в каком положении вы оказались.

Шериф Брэндон сказал:

— Я думаю, нам лучше судить об этом, мистер Уортингтон.

Тот рассвирепел:

— А я думаю, вы забыли, мистер шериф, что обращаетесь к председателю Большого жюри.

Лицо Брэндона потемнело.

— Я обращаюсь к мелкому уличному политику, к сплетнику, недалекому человеку, прирученному оппозицией еще до нашего избрания, а затем при каждом удобном случае ставящему подножки новой администрации, потому что он хочет вернуть к власти людей, которые не могут противостоять закулисному политическому влиянию.

Уортингтон вскочил и закричал:

— Шериф, вы не знаете, с кем говорите! Вы…

Шериф Брэндон спокойно поднялся, отодвинул кресло для свидетелей, подошел к Уортингтону и остановился, глядя сверху вниз на жирного краснолицего лидера Большого жюри.

— Не думайте, что я не знаю, с кем говорю. Я говорю с марионеткой Сэма Роупера, со шпионом тех кругов, что стараются затруднить работу новой некоррумпированной администрации всеми средствами, имеющимися в их распоряжении. Вы созвали это Большое жюри, чтобы поставить нас на место. Сэм Роупер завидует репутации Селби, стопроцентной раскрываемости убийств. Он пытается получить наши скальпы, заставив Большое жюри свалить на нас что-нибудь такое, с чем мы не смогли бы справиться. Ладно, действуйте, делайте все, что вам угодно, но не думайте, что мы не знаем, кто вы есть и что вы делаете.

Он повернулся и зашагал к двери. Там он еще раз повернулся на каблуках, сверкнул глазами на Уортингтона и повторил:

— Не думайте, что я не знаю, с кем говорю. Я знаю вас как свои пять пальцев. — И, открыв рывком дверь, он вышел и громко захлопнул ее за собой.

Уортингтон дважды судорожно глотнул и встряхнулся, как петух, побежденный в драке и пытающийся привести в порядок свои перья. Он поглядел на лица своих коллег, заседателей Большого жюри, затем вдруг выпучил глаза на Дуга Селби:

— Мы пытаемся работать сообща с администрацией округа. Мы выполняем свой долг, но, похоже, что вы, парни, недостаточно выросли, чтобы вести дело, которое получило широкую неблагоприятную огласку в нашем обществе. Мы стараемся помочь вам там, где вы потерпели неудачу из-за вашей неопытности. Вот для чего мы здесь находимся.

Селби молчал.

— Ну, — бушевал Уортингтон, ободренный молчанием Селби, — давайте начинайте и скажите что-нибудь наконец!

Селби заговорил:

— Я всегда помню, что имею дело не с частным лицом. Я прокурор этого округа и говорю с председателем Большого жюри. Поэтому мне непозволительно высказывать ничего лишнего, а если бы я и захотел что-то сказать, уверен, мне было бы нечего добавить к словам шерифа. Он, кажется, исчерпал данную тему.

Кто-то засмеялся.

Уортингтон покраснел и сказал:

— Хорошо, я вам кое-что напомню, господин окружной прокурор. Вы имели двух очень важных свидетелей и позволили им ускользнуть, двух человек, которые могли бы предстать перед Большим жюри и получить возможность отчиститься от подозрений. Они бы или совсем запутались в своих показаниях и у нас было бы над чем работать, или же предпочли бы молчать, боясь, что их показания могут стать основой для их обвинения. А это как раз то, что необходимо для доказательства их вины. Но только потому, что ваша подруга — адвокат этой пары, и…

Тут Селби подошел ближе и взглянул Уортингтону в лицо:

— Как председатель Большого жюри вы выходите за рамки своих полномочий, а как частное лицо говорите слишком, черт возьми, громко и слишком, черт возьми, много!

Уортингтон сжался в кресле под холодным взглядом Селби.

Если шериф заставил его побагроветь от бессильной ярости, то сдержанный гнев Селби, его холодное презрение поставили Уортингтона в такое скверное положение, что он попытался укрыться под маской официального лица:

— Я полагаю, это все, что нам от вас нужно, мистер Селби. Большое жюри намерено обсудить это дело. Лично я за то, чтобы привлечь к суду Джеймса Лейси и Тельму Берк за убийство Джона Берка. Затем я предложил бы вам с большим старанием, чем до сих пор, заняться расследованием смерти Оливера Бинелла.

Селби спокойно ответил:

— Если вы собираетесь привлечь кого-либо к суду за убийство Джона Берка, вы бы лучше сначала выяснили, во-первых, мертв ли Берк; во-вторых, кто убил его, и, в-третьих, почему. Таковы вопросы, на которые придется отвечать перед судом присяжных. Если же вашей целью является поставить в нелепое положение шерифа и окружного прокурора, преждевременно передав это дело в суд, то давайте действуйте.

— Боже ты мой! — воскликнул Уортингтон. — Что же вам надо? Вы получили решительно все доказательства! Вам нужен свидетель, который видел бы, как Берка пристукнули и сбросили в овраг?

Селби продолжал, не повышая голоса:

— Чтобы осудить кого-либо за убийство, мы должны найти мотив и доказать предумышленность убийства. Причем доказать убедительно. Никакие сомнения в этом деле недопустимы. Мы должны доказать состав преступления, прежде чем предъявлять какие-либо доказательства, связывающие ответчика с преступлением.

Уортингтон сказал:

— Мы хотим, чтобы это дело было успешно решено.

Мы хотим вам помочь. Мы считаем, что вы нуждаетесь в помощи. И вот мое предложение. Я за то, чтобы назначить Сэма Роупера специальным общественным обвинителем для оказания помощи Дугу Селби. У Роупера большой опыт в расследовании таких дел, а у его преемника — нет. Роупер — профессионал, тогда как Селби пока лишь любитель.

Несколько человек кивнули.

Селби усмехнулся:

— Ну вот, теперь тайное стало явным. Хорошо, тогда слушайте: должность окружного прокурора — выборная. Пока я занимаю пост окружного прокурора, я буду исполнять свои служебные обязанности так, как считаю нужным. Я не желаю, чтобы какой-либо дискредитировавший себя на этом посту служащий совал нос в мои дела. Вы облечены некоторой властью, но только некоторой. Если вы хотите привлечь кого-либо к суду за убийство, привлекайте. Но если вы это сделаете, за последствия будете отвечать сами. — Селби отвернулся от Уортингтона и обратился к членам суда: — Мы ведем оба эти следствия. Есть масса проблем, которые мы еще не смогли решить. Не думаю, что и вы сможете сейчас найти решение. Лучше выждать, чем пойти по ложному следу. Я вполне понимаю, Уортингтон не занял бы такую позицию, если бы не провел неофициальную агитацию среди членов суда и не узнал бы их настроение. Я также осознаю, что и Роупер серьезно поработал. Значительно легче стоять в стороне и критиковать, чем заниматься делом. Если в какой-то момент я пойму, что не могу выполнять свои обязанности на этом посту, я подам в отставку. Когда мне понадобится помощь, я попрошу ее у того, кто действительно захочет мне помочь, а не у того, кто использует эту просьбу, чтобы воткнуть мне в спину нож, в политическом смысле, разумеется.