Джон Карр - Дом, в котором живёт смерть
После того как кабинет был скрупулезно обыскан с целью убедиться в том, что пропавший вахтенный журнал не был случайно засунут в какое-то другое место, все присутствовавшие в доме слуги были подвергнуты дотошному допросу. Дэйв, который держался как крутой детектив из бульварного чтива, тщетно старался запугать всех — никакого результата.
— И в общем-то я им верю, — подвел он итог. — Строго говоря, потеря этого гроссбуха не так уж много и значит. Я могу изложить все, что писал коммодор: вес, размеры, замечания — словом, все. Я читал все это так часто, что помню содержание практически наизусть. И больше всего меня поражает бессмысленность кражи такой реликвии!
— Как по-твоему, — спросил Джефф, — сколько золота может быть спрятано?
— Примерно пять английских центнеров.
— То есть более пятисот фунтов золота? Четверть тонны?
— При грубом подсчете. Может, чуть больше, может, чуть меньше.
Джефф безуспешно пытался найти Пенни по телефону, он узнал лишь, что мисс Пенни уехала днем и не появится до вечера. Хотя ко времени ленча ни у кого не было аппетита, они на скорую руку перекусили сандвичами с кофе.
К четырем часам на открытой террасе перед домом был подан чай. Терраса, выложенная каменными плитами, выходила в сад, который сочетал в себе строгий английский ландшафт с буйством субтропической растительности Луизианы. Серена, полная божественного величия, управлялась с полированным кофейником.
— Со сливками и сахаром, Джефф? Или ты предпочитаешь лимон?
— Спасибо, лимона не надо. Это русская привычка, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Мне лишь немного молока или сливок, без сахара.
— Значит, ты не оправдываешь, — спросила Серена, — прекрасный новый коммунистический эксперимент России с ее пятилетними планами?
— Я испытываю отвращение ко всем коммунистическим экспериментам, как бы они ни назывались. И более того: я вообще не люблю русских. Я не могу испытывать к ним любви после того, как попытался прочитать их романы, где высоколобые интеллектуалы несут какую-то ахинею, которую я воспринимаю как бред собачий, без капли юмора, столь же напыщенный, сколь и глупый.
Серена протянула ему чашку, без слов наполнила все остальные и пустила их по кругу. Избегая любых упоминаний о тайне, она завела разговор о последних фильмах, о которых, как Дэйв предположил, будут говорить еще не меньше года.
Значительно раньше Таунсенд, которого убедили, что всегда смогут доставить его в гостиницу на одной из машин, после долгого ожидания отпустил такси, щедро вознаградив водителя.
Получив разрешение заняться самостоятельными изысканиями, он принялся измерять верхний и нижний холлы. Джефф зарылся в содержимое библиотеки, но не нашел в ней ничего особенного, кроме первого издания двух томов Гиббона, пока Дэйв, уединившись в кабинете, записывал то, что мог вспомнить из содержания пропавшего гроссбуха. День перешел в вечер. Таунсенд принял приглашение к обеду. Но Джефф, которого все больше и больше снедало беспокойство, не мог сидеть на месте.
— Если вы не против, — наконец сказал он, — я пообедаю в городе. Как вы знаете, я встречусь с Айрой Рутледжем только после десяти часов. Но я смогу найти где поесть и распорядиться временем. Кому-нибудь сегодня понадобится родстер?
На него никто не претендовал. Так что он воспользовался «штутцем» и уехал.
В пути он рассчитал свое время. Был один адрес, куда он должен был, по крайней мере, заглянуть перед тем, как выбрать ресторан. Въехав в город с южной стороны, он двинулся по Кэнал-стрит и повернул направо, на проспект, по которому они с Пенни прогуливались предыдущим вечером.
Если он поедет вверх по Бурбон-стрит, затем повернет направо, чтобы поехать параллельно Ройял-стрит в противоположном направлении, нечетные номера на Ройял-стрит окажутся справа от него.
Когда вам будет удобно, загляните в дом 701б по Ройял-стрит. Ничего не бойтесь, но запомните адрес.
Сгущались сумерки. Минуло восемь часов субботнего вечера, но улицы уже опустели. Безжизненность новоорлеанской Бонд-стрит казалась даже слегка зловещей.
Но это, конечно, была глупость, поскольку этого не могло быть! И тут он увидел адрес, который искал.
Фасад дома номер 701б был отдан под магазинчик. Рядом, на углу Сент-Питер-стрит, был точно такой же. Оба заведения были закрыты и погружены в темноту. По витрине скользнул луч фар, высветивший выкладку трубок, табаков и сигар за стеклом, через которое тянулась позолота букв «Богемский табачный диван», а вот кому магазин принадлежит, Джефф не успел прочитать, проезжая мимо. Более отчетливо он увидел лишь крупную деревянную фигуру горца в килте[12] из яркого клетчатого тартана, которая высилась у дверей.
В Англии кое-кто из старомодных торговцев табаком все еще вместо вывески ставил перед магазином деревянных горцев, а в этой стране перед табачными магазинами предпочитали держать у дверей деревянных индейцев. Но сегодня даже в Англии не называли магазин с сигарами «диваном». И если здесь, во Французском квартале, какой-то британец завел табачную лавочку, то, должно быть, это было давным-давно.
Двинувшись по Кэнал-стрит, Джефф поймал себя на том, что его снова тревожат воспоминания, которые, казалось, покинули его. Эта реклама табачного магазинчика почему-то была ему знакомой, она задела какую-то струну памяти. Он пытался вспомнить — и не мог.
Вслед пришли и другие причины для беспокойства. Сегодня вечером ему нужно было только найти место; посетит он его позже. Но откуда взялось это приглашение посетить самое безобидное заведение на безобиднейшей Ройял-стрит? Значит, безобидное? Все в этой истории казалось специально подстроенным или нарочито бессмысленным — пока внезапно не осознаешь, что оказался в ловушке.
Поняв, что нервничает, Джефф приказал себе прекратить это безобразие, перебрался через Кэнал-стрит и поставил «штутц» на Университетской площади, где предыдущим вечером Пенни оставляла свою машину. Он предполагал поесть во французском ресторане, но передумал и отправился в «Колб», потому что тот был совсем рядом, в Американском квартале.
Чтобы время бежало быстрее, он погрузился в разделку лобстера под масляным соусом, а за кофе стал читать вечернюю газету. Он должен сдерживать нетерпение. С другой стороны, если у Айры Рутледжа в самом деле есть какое-то важное сообщение…
Но он не мог заставить время бежать быстрее. В половине десятого Джефф расплатился по счету, покинул ресторан и пошел прогуляться. Оказавшись в пределах Французского квартала, он двинулся по Бурбон-стрит, лелея смутную мысль заглянуть в «Туфельку Синдереллы», но все же отверг ее. Джефф дошел до Эспланады, никого не встретив по пути, кроме нескольких бродяг и ночной бабочки, и вернулся, подойдя к Дофин-стрит с севера. За несколько минут до десяти он уже входил в небольшой вестибюль Гарт-Билдинга на западной стороне Кэнал-стрит.
Старый Энди Стоктон, который с давних пор управлял единственным лифтом здания, как всегда, был на своем месте.
— Нет, мистера Рутледжа еще нет. Я знаю вас, мистер Колдуэлл, и отца вашего знал, и дедушку. Вот так… вот так оно и идет. Поднимайтесь наверх и ждите!
На третьем этаже, где Энди выпустил его, Джефф узнал знакомую дверь, буквы на матовой панели которой гласили, что здесь размещается офис «Рутледж и Рутледж, юристы»; другим Рутледжем был сын Айры. Приемная была аккуратной, хотя и несколько пыльной; в ней царил полумрак, если не считать слабого свечения с Кэнал-стрит. Когда Джефф нашел выключатель, то увидел, что в приемной стоят четыре разных кресла, современный стол для стенографистки из зеленоватого металла, на котором располагался телефон, но не было ни следа пишущей машинки или диктофона.
На нескольких колокольнях прозвучало десять часов, но Айра Рутледж не появился. В соседней комнате, которая играла роль юридической библиотеки, Джефф нашел стеклянную пепельницу, вернулся с ней в приемную и, выкурив сигарету, тут же прикурил от нее другую. Десять пятнадцать; Айры все еще нет. В половине одиннадцатого зазвонил телефон. Неужели это звонит сверхзанятый мистер Рутледж, черт бы его побрал, чтобы извиниться!..
Но звонил не Айра. Это была Пенни Линн.
— Джефф! Я так надеялась застать тебя! Похоже, они думают!.. Похоже, они думают…
— Пенни, где ты?
— Дома. Я только что вернулась.
— Да, горничная сказала, что тебя до вечера не будет. Но не сказала, что ты появишься так поздно.
— В первый раз я вернулась еще до обеда. Когда Гетти сказала, что ты звонил, я подумала, что лучше поехать в Холл. Там садились обедать и настояли, чтобы я тоже осталась к обеду. А после него…
— Как ты пообщалась с Таунсендом, который ищет потайные ходы?
— Думаю, что очень хорошо. Сейчас его там нет.
