Анна Грин - Кто убийца?
Расставшись с мистером Виллеем, я вдруг вспомнил, что у меня в кармане лежит письмо, адресованное Фреду, сыну мистера Виллея. Я решил оставить послание на столе в библиотеке, находившейся рядом с кабинетом. Я постучал в дверь, а поскольку ответа не последовало, то открыл ее и заглянул в комнату. Она была освещена только пламенем, горевшим в камине, перед которым сидела какая-то дама. Сначала я принял ее за миссис Виллей. Но, когда подошел ближе и назвал ее по имени, я убедился, что ошибся: поднявшаяся с места при моем появлении особа оказалась высокой и элегантной, в то время как жена моего старшего компаньона была низкого роста.
– Простите, пожалуйста! — воскликнул я и хотел выйти из библиотеки.
Но вдруг мне показалось, что в облике этой дамы есть нечто схожее с Мэри Левенворт. Я сделал несколько шагов ей навстречу и проговорил:
– Я имею честь говорить с мисс Левенворт?
– Да, — раздался нежный голос, и когда я приблизился еще на пару шагов, то увидел, что передо мной не Мэри, а Элеонора — Элеонора, которая с первого же взгляда пленила меня.
Мое удивление было настолько велико, что я не сумел его скрыть. Отступив назад и пробормотав, что я принял ее за кузину, я развернулся и собрался удалиться, поскольку чувствовал, что в данную минуту не в состоянии говорить с ней. Но тут опять послышался ее мелодичный, глубокий голос:
– Вы хотите уйти вот так, молча, не сказав ни слова, мистер Рэймонд? Неужели вас настолько поразило то, что вы увидели меня здесь?
– Я не знаю… я не ожидал… — проговорил я в смущении. — Я слышал, что вы больны, никуда не выходите и не принимаете никого, даже своих друзей.
– Да, я действительно была больна. Но теперь мне лучше, и я приехала сюда, чтобы провести вечер с миссис Виллей, потому что больше не в состоянии оставаться одна в четырех стенах.
– По-моему, вам лучше перебраться сюда на некоторое время, — заметил я. — Нас всех огорчило, что вы поселились в каких-то меблированных комнатах, где находитесь совершенно одна.
– Мне очень жаль, если это огорчает кого-либо, но сейчас мне лучше всего побыть одной. К тому же я не совсем одинока: я нахожусь в обществе маленькой девочки, чьи невинные глазки смотрят на меня с таким доверием… Это спасает от отчаяния. Меня огорчает лишь то, что мне ничего не известно о событиях, происходящих у нас в доме. Как поживает Мэри? Может быть, вы мне расскажете что-нибудь о ней? Миссис Виллей я не могу спрашивать об этом. Она, правда, очень добра ко мне, но ничего не знает о наших домашних обстоятельствах и не подозревает о том, что мы в ссоре. Она полагает, что я капризничаю, и упрекает в том, что я бросила свою кузину. Но вы ведь знаете, что я не могла поступить иначе, вы знаете… — Голос ее дрогнул, девушка не смогла закончить фразу.
– Я с удовольствием сообщу вам все, что знаю сам, — ответил я.
– Мне хотелось бы знать, как чувствует себя Мэри, успокоилась ли она?
– Ваша кузина в здравии, но постоянно пребывает в тревоге. Причиной этому не только смерть дяди, но и беспокойство за вас…
– Значит, вы часто ее видите?
– Я помогаю мистеру Харвеллу закончить работу над книгой, написанной вашим дядей, и вследствие этого вынужден проводить много времени в его доме.
– Книгу моего дяди? — переспросила Элеонора с удивлением.
– Да, книгу эту нужно напечатать как можно скорее и…
– Мэри сама поручила вам эту работу?
– Да.
– Как она могла это сделать?! — в негодовании воскликнула моя собеседница.
– Она хотела исполнить желание покойного. Как вам, конечно, известно, ваш дядюшка рассчитывал издать эту книгу в июле и…
– Не будем об этом, — вдруг перебила она меня, — я больше ничего не хочу об этом слышать. Все ли по-старому в доме? Те же ли слуги и не случилось ли чего-нибудь особенного?
– Нет, кажется, в доме не произошло никаких перемен.
– Мэри не собирается покинуть дом?
– Нет, насколько мне известно.
– Но, вероятно, она принимает гостей, чтобы несколько скрасить свое одиночество?
– Да, но немногих.
– Можете вы мне назвать имена?
– Конечно, — сказал я, пристально глядя в лицо Элеоноры, — к ней заходит миссис Виллей, затем миссис Гилберт, миссис Мартин и еще один…
– Продолжайте, — прошептала она.
– Один господин, по фамилии Клеверинг.
– Вы произнесли эту фамилию с какой-то нерешительностью, — заметила девушка. — Почему? Можно узнать?
Я с удивлением посмотрел на Элеонору. Она была бледна, но спокойна, хотя мне казалось, что это спокойствие только внешнее.
– Почему? — переспросил я, потупив глаза. — Потому что мне известны некоторые весьма подозрительные сведения об этом господине…
– Что же именно вам известно?
– Он являлся в ваш дом под двумя разными фамилиями, в последний раз он называл себя Клеверингом, а перед этим…
– Как?
– Роббинсом.
Стало так тихо, что я слышал шуршание ее платья; голос ее был лишен каких-либо красок, когда она спросила:
– Часто ли этот господин приходил к Мэри?
– Всего раз.
– Когда это было?
– Вчера вечером.
– И долго он у нее пробыл?
– Около двадцати минут.
– И вы думаете, что он снова придет?
– Нет.
– Почему?
– Потому что он покинул Америку.
После этих слов в комнате воцарилось молчание. Я чувствовал, что мисс Левенворт смотрит на меня, но не смог бы поднять на нее глаз, даже если бы в эту минуту к моему виску приставили дуло револьвера.
Глава XXIV
Меры предосторожности
Когда я говорил Грайсу о том, что хочу лишь убедиться в достоверности одного события, после чего готов передать дело ему, я имел в виду следующее: мне непременно нужно было выяснить, находился ли Клеверинг прошлым летом на том же курорте, что и Элеонора, или нет.
Поэтому неудивительно, что, когда на следующий день я очутился в «Юнион-отеле» в Р. и попросил дать мне книгу регистрации гостей, я весь дрожал от нетерпения. Мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться, что предположения мои были верны. Почти сразу же под именами Левенворта и его племянниц стояла фамилия Генри Клеверинга. Теперь, наконец, ключ к разгадке был у меня в руках.
Я поспешил на телеграф и послал депешу сыщику, которого рекомендовал мне Грайс. Спустя некоторое время я получил ответ, что он не может быть на месте раньше трех часов.
Подождав немного, я прибыл на вокзал к приходу поезда, на котором должен был приехать сыщик. На перрон вышел только один пассажир: это был молодой человек приятной наружности, с виду очень веселый и совершенно не соответствующий представлению, которое у меня сложилось о «Тонком Чутье». Молодой человек тотчас приблизился ко мне и подал свою карточку. Однако я не мог поверить, что передо мной стоит известный сыщик, пока он, наконец, не подмигнул мне так выразительно, что все мои сомнения тотчас исчезли. Я ответил на его поклон и сказал:
– Мне очень приятно, что вы так пунктуальны.
– Очень рад, — ответил он коротко, — я хотел бы знать, какое поручение вы желаете мне дать?
– Я предоставлю вам действовать самому, но с условием, что вы сообщите мне о результатах своих наблюдений как можно скорее.
– Буду поступать согласно вашему желанию.
– Прекрасно, — сказал я и передал ему записку; в ней были указаны вопросы, которые мне хотелось прояснить.
Молодой человек внимательно прочел ее, потом подошел к камину в вестибюле для пассажиров, где мы находились в это время, и бросил бумажку в огонь.
– Я делаю это на тот случай, если со мной что-нибудь случится, — объяснил он.
– Но…
– Не беспокойтесь, я ничего не забуду: у меня прекрасная память, я могу обойтись без записей.
Он добродушно рассмеялся и простился со мной со словами:
– Вы получите нужные вам сведения не позднее чем через двадцать четыре часа.
Записка, которую я ему передал, была следующего содержания:
«Узнать, в чьем обществе и какого числа барышни Левенворт прибыли на курорт в прошлом году, что они там делали, с кем познакомились и когда уехали; вообще разузнать все, что касается их жизни на курорте.
Во-вторых, узнать то же самое относительно Генри Клеверинга, который, вероятно, был знаком с этими особами и везде им сопутствовал.
В-третьих, выяснить фамилию духовного лица, который служил приходским священником в июле прошлого года в одном местечке, в двадцати милях от Р., и умер в декабре прошлого года. То же самое — относительно человека, состоявшего в услужении у священника».
Не могу сказать, что я весело провел часы, которые прошли со времени расставания с сыщиком. Наконец я получил от него следующее письмо:
«Милостивый государь!
Во-первых: особы, о которых идет речь, прибыли в Р. 3 июля прошлого года. Всего их было четверо: дядя, две племянницы и горничная Джен.
