Элизабет Джордж - Месть под расчет
Не исключено, что она – любовница Мика, его лондонская содержанка. И все же Дебора, людей не обманешь, сразу признала в ней проститутку – по разговору, по манерам. Если это так, то она наверняка связана с его расследованием. Это логично. Мик мог содержать женщину в Лондоне не для утех, а чтобы защищать ее, если она – источник истории, которую он разрабатывал и которая должна была прославить его имя. Не в первый раз журналист пользуется услугами проститутки в важном деле. Из-за проституток уже немало полетело голов и разрушилось карьер. Но Мик мертв, его гостиная обыскана – возможно, в надежде найти лондонский адрес Тины, – и общая картина не кажется искусственной.
– Саймон!
Дебора влетела в гостиную, и Саймон, повернувшись к ней, увидел, что она дрожит, словно ей холодно, даже обхватила себя руками.
– Что случилось?
– Сидни. Кто-то в комнате Сидни. Я слышала мужской голос. Я слышала, что она кричит. Может быть, Джастин…
Сент-Джеймс не стал ждать, пока она закончит фразу. Он бросился вон из комнаты и поспешил, насколько позволяла больная нога, по коридору к северо-западному крылу. С каждым шагом рос его гнев. Вновь он вспомнил все, что случилось днем на берегу. Сидни в воде. Сидни на песке. Брук на ней, бьет ее, рвет на ней платье. Но сейчас не было утеса, который тогда разделял его с Бруком Джастином. И Сент-Джеймс был этим счастлив.
Однако он слишком хорошо знал свою сестру, чтобы не помедлить перед ее комнатой. Дебора встала рядом, когда он прислушивался к тому, что происходило за дверью. Он услышал крик Сидни, потом голос Брука, потом стон Сидни. Черт бы ее побрал, подумал он и, взяв Дебору под руку, повел ее прочь, по длинному коридору в южную часть дома.
– Саймон! – пролепетала она.
Он не ответил, пока они не оказались в ее комнате и за ними не закрылась дверь.
– Ничего страшного, – сказал он. – Не переживай.
– Но я слышала…
– Дебора, с ней все в порядке. Поверь мне.
– Но… – Неожиданно Дебора поняла и отвернулась. – Я подумала… Ну почему я такая идиотка?
Сент-Джеймс хотел утешить ее, избавить от смущения, но он понимал, что любое замечание может лишь ухудшить дело. В отчаянии, в злости от того, что их жизнь переменилась и ему нельзя ничего предпринять, Саймон оглядел, словно ища подсказку, черные дубовые панели на стенах, герб Ашертонов над камином, высокий потолок, теряющийся в темноте, огромную, с четырьмя колоннами кровать, занимавшую большую часть пространства, изголовье, украшенное гротескными фигурами между цветами и плодами. Ужасное место, в котором нельзя оставаться одному. Здесь как в усыпальнице.
– Сидни и раньше было нелегко понять, – наконец решился произнести Сент-Джеймс. – С ней нужно терпение. Ты нее не могла знать… Все в порядке. Правда.
– Не в порядке, – взволнованно произнесла Дебора, удивив Саймона, когда повернулась к нему. – Не в порядке, и ты знаешь это. Как она может ложиться с ним в постель после всего того, что было сегодня? Я не понимаю. Она сошла с ума? Или он?
Это был вопрос и ответ одновременно. Ибо и в самом деле это было безумие, жадное, неуемное, горячечное, сметающее все на своем пути.
– Дебора, она любит его, – после долгого молчания произнес Саймон. – Разве, влюбившись, люди не становятся чуточку безумными?
В ответ она пристально посмотрела на него и судорожно сглотнула слюну.
– Пленка. Сейчас достану, – сказала Дебора.
Глава 12
Трудно было придумать более выгодное расположение в Нанруннеле, чем у паба «Якорь и роза». И дело не только в том, что из его широких окон открывался великолепный вид на бухту, какой мог удовлетворить и самого изысканного ценителя, но и в том, что он находился напротив автобусной остановки и был первым, что видел измученный жаждой путешественник, приехавший из Пензанса или еще откуда-нибудь.
Внутри паб со временем менялся в худшую сторону. Когда-то кремовые стены теперь стали серыми из-за многолетнего дыма от камина, сигар, трубок и сигарет. Вместо красивого бара красного дерева, на котором не осталось места, свободного от пятен и царапин, появилась обычная стойка с медным подножием, покореженным с годами. Что уж тут говорить о столах и креслах, тем более о потолке, настолько вздувшемся, что привел бы в ужас любого архитектора.
Когда, вскоре после открытия, Сент-Джеймс и леди Хелен вошли в зал, они обнаружили там одну лишь огромную кошку, гревшуюся в лучах солнца на подоконнике, да женщину за стойкой, протиравшую бесчисленные кружки и бокалы, которая кивнула им, но от работы не оторвалась, хотя взглядом проследила за леди Хелен, подошедшей к окну, чтобы погладить кошку.
– Осторожнее с ней, – сказала женщина. – Смотрите, как бы не оцарапала. Если ей захочется, она может быть еще той стервой.
Словно пожелав обвинить хозяйку во лжи, кошка зевнула, повернулась на бок и подставила леди Хелен живот. Барменша хмыкнула, расставляя стаканы на подносе.
Сент-Джеймс подошел к стойке, думая о том, что если это и есть миссис Свонн, то она в младенчестве попала не к своим родителям, потому что в ее внешности не было ничего лебединого [3]. Ширококостная, толстая, с маленькими глазками и седыми кудряшками, она была наглядным отрицанием своей фамилии, особенно если учесть ее широкую, в сборках юбку и деревенскую кофту.
– Что угодно? – спросила она, вытирая кружки.
– Для меня рановато, – ответил Сент-Джеймс. – В общем-то мы пришли поговорить с вами. Если вы – миссис Свонн.
– А вы кто такие?
Сент-Джеймс представился сам и представил леди Хелен, которая села за столик рядом с кошкой.
– Уверен, вы уже слышали об убийстве Мика Кэмбри.
– Вся деревня знает. И об убийстве, и об остальном тоже. – Она усмехнулась. – Похоже, Мик получил свое. У него отняли любимую игрушку. Не сомневаюсь, сегодня тут будет праздник, когда соберутся здешние мужья.
– У Мика были связи с местными женщинами?
Миссис Свои засунула обернутый полотенцем кулак в кружку и стала с жаром натирать ее.
– У Мика Кэмбри были связи со всеми, кто этого желал.
С этими словами миссис Свонн повернулась к пустым полкам у нее за спиной и начала расставлять на них стаканы вверх дном. Все было ясно. Но сказать ей больше было нечего.
– Знаете, миссис Свонн, – заговорила леди Хелен, – нас интересует Нэнси Кэмбри. Поэтому мы и пришли к вам.
У миссис Свонн обвисли плечи, но она не повернула головы, когда заговорила:
– Темная лошадка эта Нэнси. Замужем за таким типом.
Она с отвращением затрясла своими кудряшками.
– Да уж, – подхватила леди Хелен. – Сейчас ей тяжело. Мужа убили, а отца забрали в полицию.
У миссис Свонн вновь проснулся интерес к беседе, и, уперев руки в бока, она повернулась к своим посетителям. Открыла рот и закрыла его. Потом опять открыла:
– Джона Пенеллина забрали?
– Ну да. Нэнси пыталась убедить полицейских, что разговаривала с отцом по телефону и поэтому он не мог быть в Нанруннеле и убить Мика. Но они…
– Но она и вправду разговаривала, – заявила миссис Свонн. – Взяла у меня десять пенсов, чтобы позвонить. Из-за Мика у нее самой ведь никогда ни пенса не бывает. – Ей явно хотелось поговорить об этом. – Мик все у нее забирал. И у нее, и у своего отца, у всех, ему только дай волю. Всегда ему требовались наличные. Хотел быть шикарным парнем.
– Вы точно знаете, что Нэнси разговаривала с отцом? – спросил Сент-Джеймс. – Именно с отцом?
Миссис Свонн едва не обиделась на Сент-Джеймса. Даже погрозила ему пальцем:
– Конечно, она говорила с отцом. Я прямо замучилась, пока ждала ее – ее не было минут десять или пятнадцать. Пришлось самой идти за ней.
– А где эта будка?
– Около школы. На Пол-лейн.
– Вы видели, как она набирала номер? Вы что-нибудь видели?
Миссис Свонн тотчас сделала свои выводы:
– Уж не думаете ли вы, будто Нэнси убила Мика? Будто она сбежала к себе, убила его, а потом вернулась, чтобы торговать как ни в чем не бывало?
– Миссис Свонн, будка видна со школьного двора?
– Нет. Ну и что из этого? Я позвала ее. Она плакала. Сказала, что отец злится на нее за то, что она одолжила денег, вот она и пыталась помириться с ним. – Миссис Свонн поджала губы, словно сказала все, что знала. Однако ей не удалось унять гнев, и она заговорила опять, с каждым словом все больше повышая голос: – И я не виню отца Нэнси, вот уж нет! Все знали, куда идут деньги, которые Нэнси давала Мику. Он все спускал на своих дамочек, разве не так? Весь из себя, червяк поганый. Загордился, когда стал учиться в университете. А уж когда начал пописывать, и совсем сладу не стало. Захотел жить по своим правилам. И в конторе тоже. Ну и получил по заслугам.
– В конторе? – переспросил Сент-Джеймс. – У него была любовница в газете?
Она с отвращением кивнула, показывая на потолок:
– Прямо над лестницей. Там маленькая комнатка со всем, что требуется. С лежанкой и прочим. Отличное любовное гнездышко. А он еще выставлял себя напоказ. Очень гордился собой. Даже берег трофеи.
