Анна Литвинова - Пока ангелы спят

Видок у меня наверняка был дурацкий. Стоит на балконе экземплярчик в одних трусах (одеться я так и не удосужился) и то щиплет себя за нос, то лупит по животу.

Я отступил в недра квартиры.

Со страхом уставился в экран ноутбука.

Все оставалось по-прежнему:

Откуда ему было знать, что серый «Опель-Вектра» стоит за углом его дома совсем не случайно.

Я осторожно – очень осторожно! – протянул руку и выключил проклятый ящик.

Бросился на диван, сжал в ладонях голову. Кончик носа до сих пор саднил, в животе отдавалось от удара.

«Откуда ему было знать?.. Откуда ему было знать?..» – фраза из романа надоедливо вертелась в голове. А откуда мне было знать?

Я выходил на балкон раньше? Например, после обеда? Краем глаза заметил «Опель» и автоматически перенес его в роман? Правдоподобно. Только я стопроцентно помню, что кинулся к компьютеру сразу же после склизкой китайской лапши. Даже на кофе не отвлекался – не то что на балконные прохлаждания.

Тогда что? Я тщетно пытался в очередной раз применить отцовский метод раскладки по полочкам. По всему выходило – очередное совпадение. Глупое, случайное, стихийное совпадение. Таких «Опелей» в Москве – тысяч двадцать, не меньше. Приехали мужики в наш двор, ждут, пока их телка оденется и выйдет. Или еще проще – водитель подкалымил, подвез пассажира. Наверняка тот уже расплатился, и машина уехала. А я тут сижу, страдаю.

Меня неудержимо тянуло обратно на балкон. Еще раз взглянуть на машину, которую я только что придумал. Крадучись, словно преступник или законченный псих, я туда пробрался, выглянул из-за перил.

«Опель» находился на том же самом месте. В машине по-прежнему сидели двое. Окна открыты. Один из них что-то говорил. Говорил в рацию.

«Да что за чушь, какая рация! Это просто мобильник!»

Я изо всех сил напряг зрение. Ошибиться было невозможно. Мобильных телефонов таких размеров в природе просто не существует. Люди в машине явно за кем-то следят. И сообщают свои наблюдения по рации.

«Неужели за мной? За мной?!. Кому я нужен?!. Я что – бандит, шпион?! Я всего-то переводчик, писатель!»

В комнате тем временем загрохотал телефонный звонок.

Я двинулся к аппарату и поймал себя на мысли, что мне страшно снимать трубку…

«Не сходи с ума!» – приказал я себе и взбодрил свой струсивший голос:

– Да?

В трубке молчали.

На этой неделе Наталье выпало работать в воскресенье. Надо же, как не везет! Весь весенний выходной придется просидеть в пыльном офисе – вместо того чтобы заняться заданием Полуянова. Хоть увольняйся с этой службы, право слово.

«Вот и уволюсь! – думала Наташа накануне вечером. – Буду статейками подрабатывать. Гонорары в «Молодежных вестях» неплохие».

Правда, у нее там одна-единственная статья вышла. А с новым заданием, про загадочный двор на Металлозаводской, пока ясности мало. Неизвестно еще, что из этого получится.

Придя домой, Наталья подробно записала рассказ симпатичного Алексея Данилова. Но лучше бы она этого не делала. Ведь по его словам выходило, что дерево загорелось само по себе, а машина поехала, хотя и стояла на передаче. С таким текстом ее Полуянов опять засмеет.

До позднего вечера Наташа крутила и так и эдак. Она позвонила поклоннику-мотоциклисту Костику и выслушала его безапелляционное:

– Если тачка на передаче – сроду не поедет. Я видел, как пять мужиков «Оку» с места сдвинуть не могли.

Потом Наталья взяла у мамы подшивку бульварной газетки «Экспресс» (доктор медицинских наук Елена Нарышкина почему-то обожала в редкое свободное время читать желтую прессу – к ужасу мужа и восторгам дочки). Довольно скоро Наталья натолкнулась на статью о том, как в Америке, в штате Иллинойс, сам собой воспламенился и сгорел дотла водопроводчик Энди Кранч.

Наташа сунулась к Елене Витальевне:

– Мам, а человек может сам по себе загореться?

Мама сидела в кабинете под зеленой лампой. Сосредоточенно делала записи в клеенчатой тетрадке.

– Чего-чего? – встрепенулась она.

– Я тут прочитала, что мужик сам по себе сгорел…

Мама мельком взглянула на статью. Снисходительно потрепала Наташу по волосам:

– Чушь собачья. Понапишут всякой ерунды.

– А чего ты эту ерунду тогда покупаешь?

– Ну… – слегка смутилась мама, – это я так, для смеха.

– Значит, не бывает такого? – не отставала Наталья.

– Господи, ну, конечно, нет, – сказала мама. Но не преминула добавить маленькую лекцию: – Хотя примерно до середины девятнадцатого века даже медики полагали, что подобное случается. Если человек выпьет много алкоголя, а затем поднесет ко рту огонь, возгорятся винные пары, а после вспыхнет остаток алкоголя в желудке. А потом горение будет поддерживаться за счет подкожного жира. И пациент сгорит весь… Церковь трактовала подобные случаи как божье наказанье за грех неумеренного пьянства… Только в середине девятнадцатого века доказали, что такое невозможно.

– Невозможно почему?

– Долго объяснять. Извини, родненькая, я к докладу готовлюсь…

Наташа вздохнула. Нечего и спрашивать маминого мнения про сгоревшую березу. Ясно, что она скажет: хулиганы постарались.

А мама тем временем взглянула на часы:

– Ночь на дворе. Ты завтра на работу-то собираешься?

Наташа тяжело вздохнула:

– Придется… Разбудишь?

Мама фыркнула:

– Попробую, конечно.

Семь утра – для Наташи время убийственно раннее. Обычно маме с огромным трудом удавалось вытащить дочку из постели. Наталья брыкалась, заворачивалась в одеяло и ворчала в полусне: «Не пойду я на эту работу!»

Елена Витальевна с возмущением говорила мужу: «С таким подходом Наталья карьеры не сделает!» Максим Петрович только плечами пожимал. А если бывал дома и в хорошем настроении, то сам приходил будить дочку. Для этого он применял авторский и совершенно непедагогичный метод. Являлся к ней в комнату с подносом, на котором дымился кофе, сваренный по его собственному рецепту. Папа подносил чашечку к Наташиному лицу, она вдыхала горячий, терпкий аромат – и просыпалась сразу, не прячась под подушку от перспективы нового рабочего дня.

– А мне кофе? – вскидывалась Елена Витальевна.

– Так ты ж давно проснулась!

– Ничего, я лягу, – хладнокровно говорила мама, снова укладываясь в кровать.

И папа отправлялся в спальню с еще одной чашечкой кофе. Иногда, пока Наташа нежилась в постели, отгоняя утренний сон, папа с мамой задерживались в спальне на время, которого бы хватило на пять чашек кофе.

Наталья в таких случаях цинично говорила маме:

– Ну вот и отлично, кожа уже подпиталась. Маску делать уже не надо.

А разрумянившаяся Елена Витальевна делала вид, что смущается:

– Наташка, ну что ты такое говоришь!

…Сегодня Максима Петровича дома нет – уехал на конференцию в Гаагу. А Наташа почему-то проснулась аж в шесть утра. Повертелась, призывая сон, – бесполезно. Голова была свежей, а настроение – наиотличнейшим. Не спится – ну и не надо. Она с удовольствием повалялась в кровати, наблюдая, как солнечные лучи все наглее и наглее прорываются сквозь плотные шторы. Потом валяться надоело. Она подсела к зеркалу и внимательно изучила свое отражение.

Наташа давно заметила, что каждое утро она выглядит по-разному. Иногда лицо бледное, и глаза на нем смотрятся большими-большими. Иногда румянец во всю щеку. Он ей идет, конечно, но тогда физиономия кажется простоватой. Мама-врач всегда удивлялась Наташиным превращениям. «У тебя ничего не болит? Как ты спала?»

Но Наталья заметила, что ее внешний вид никак не связан ни с самочувствием, ни с ночными кошмарами. Просто организм по утрам сам решает, какую роль ей сегодня играть. Будет ли она бледной и загадочной принцессой. Или хохотушкой-резвушкой. Или скромной абитуриенткой.

Этим утром она выглядела нейтрально. Цвет лица неплохой, глаза – не красные. Картину портил прыщик на лбу. Незваный гость появился еще вчера. Наташа послушалась маминого совета – протерла его на ночь спиртом. Очень надеялась, что к утру подлец подсохнет, а то и вовсе сойдет на нет. Однако негодяйский прыщ лечению не поддался и за ночь вымахал до гигантских размеров.

Опасливо косясь на дверь – не вошла бы мама, ярый борец с антисанитарией, – Наташа прыщик выдавила. Что еще остается делать, если официальная медицина оказалась бессильной? Потом оделась и принялась подщипывать брови. За этим занятием ее и застала удивленная Елена Витальевна. Первым вопросом, конечно, было:

– Ты не заболела?

Ох уж эти врачи! И одновременно мамы.

Наталья фыркнула:

– Разве больные станут брови выщипывать?

Мама подошла к Наташе, поцеловала в лоб – явно не просто из нежности, а с умыслом – заодно проверила, нет ли температуры. И только убедившись, что дочка здорова, сказала просительно:

– Слушай, раз ты уже одета… Может, гренки пожаришь?