Месть под расчет - Джордж Элизабет

Голос изменил ей. Несколько произнесенных слов напомнили ей об ужасе, ненадолго забытом, благодаря успокоительным таблеткам.

Пенеллин смотрел на нее во все глаза. Потом направился к лестнице:

— Нэнси, где твой брат?

Нэнси не ответила. Линли медленно встал с кресла.

— Скажите же, что случилось, — вновь заговорил Пенеллин.

— После спектакля Нэнси нашла Мика мертвым в коттедже, — отозвался Линли. — Похоже, в их гостиной что-то искали. Не исключено, Мик застал вора врасплох, когда тот листал документы или искал ценности. Хотя второе маловероятно.

— Это было ограбление, — возразила Нэнси. — Ничего другого и быть не могло. Мик раскладывал деньги по конвертам для своих служащих, когда я уходила. — Она искоса поглядела на Линли. — Деньги там были?

— Я видел на полу пятифунтовую банкноту, — сказал Сент-Джеймс.

— Вряд ли Мик платил наличными, — вмешался Линли.

— Платил, — стояла на своем Нэнси. — В газете всегда так. Это удобнее. В Нанруннеле нет банка.

— Но если это было ограбление…

— Так и было.

— Но, Нэнси, то, что сделали с трупом… — тихо проговорила леди Хелен, напоминая о том как будто единственном, что опровергало версию ограбления.

— С трупом? — спросил Пенеллин.

— Его кастрировали, — пояснил Линли.

— Боже милостивый.

В эту минуту громко зазвонил дверной звонок, и все — сказалось напряжение — подпрыгнули от неожиданности. Так как Пенеллин все еще был в коридоре, то он и открыл дверь. На пороге стоял инспектор Боскован. За его спиной была видна грязная машина, припаркованная рядом с «Ровером» из поместья, на котором Линли и его гости приехали в Нанруннел, а потом в охотничий домик.

— Джон, — сказал Боскован вместо приветствия.

И Линли тотчас вспомнил, что Пенеллин и Боскован одного возраста и, как многие в провинциальном Корнуолле, вместе ходили в школу и всю жизнь приятельствовали.

— Эдвард, ты уже знаешь?

— Из-за этого и приехал. Надо поговорить.

Нэнси схватилась за перила:

— С папой? Зачем? Он ничего не знает.

— Джон, всего пара вопросов, — твердо произнес Боскован.

— Не понимаю, — сказал Пенеллин, но было ясно, что он все отлично понимает.

— Можно мне войти?

Пенеллин обернулся, и Боскован, проследив за его взглядом, увидел остальных.

— Вы еще не дома, милорд?

— Нет, мы…

Линли помедлил. Если бы он сказал: «Мы ждали, когда вернется Джон», — это могло бы быть на руку обвинению.

— Папа ничего не знает, — повторила Нэнси. — Скажи ему, папа, что ты ничего не знаешь о Мике.

— Можно мне войти? — еще раз спросил Боскован.

— Здесь Нэнси с малышкой, — ответил Пенеллин. — Может быть, поговорим в Пензансе? В участке?

У подозреваемого нет права требовать, чтобы его перевезли в другое место, а то, что Пенеллин был подозреваемым, подтвердили слова Боскована:

— У тебя есть адвокат? Позвони ему.

— Адвокат? — взвизгнула Нэнси.

— Нэнси. Девочка. Не надо.

Пенеллин хотел было обнять дочь, но она увернулась:

— Папы там не было.

Боскован неловко переминался с ноги на ногу:

— Извини, Нэнси. Соседи видели его в половине десятого. Слышали, как они ругались.

— Он был здесь. Я разговаривала с ним после антракта.

Нэнси схватила отца за руку и стала трясти ее, но Пенеллин высвободил пальцы.

— Я пойду, девочка. Оставайся тут. Позаботься о Молли. И дождись Марка.

От Боскована не ускользнула просьба Пенеллина.

— Марка нет?

— Полагаю, он с друзьями, — ответил Пенеллин. — В Сент-Ивсе или Сент-Джасте. Ты же знаешь современную молодежь. — Он похлопал Нэнси по руке. — Эдвард, я готов. Пойдем?

Он кивнул остальным и вышел за дверь. Через несколько мгновений зашумел автомобиль Боскована. Шум усилился, когда он свернул на дорогу, и постепенно стих совсем.

Нэнси ринулась в гостиную.

— Помоги ему! — крикнула она Линли, бездумно крутя в пальцах подол платья. — Он не убивал Мика. Ты же полицейский. Ты можешь помочь. Ты должен.

Несмотря на все свои благие намерения, Линли понимал, что почти ничего не может сделать. У него не было никакой власти в Корнуолле. Вряд ли Босковану, который казался опытным полицейским, захочется прибегнуть к помощи Нью-Скотленд-Ярда. Если бы делом занимался констебль Паркер, Линли не усомнился бы в необходимости своего вмешательства. Но Паркер из дела выбыл. А так как сотрудники отдела убийств в Пензансе показались Линли в высшей степени компетентными, то и расследование должно было оставаться в их руках. Однако ему надо было что-то сказать, пусть даже оживив самую страшную часть кошмара.

— Расскажи, что ты делала сегодня.

Он подвел Нэнси к креслу-качалке, и Дебора накрыла ее одеялом, взятым с кушетки.

Нэнси начала, запинаясь, рассказывать. Ей надо было продавать пиво во время спектакля, поэтому она оставила Молли с Миком, который работал в гостиной, раскладывал деньги для служащих по конвертам. Молли была рядом в манеже. Нэнси ушла в семь часов.

— Когда я возвращалась, то услыхала плач Молли и разозлилась на Мика. Стала кричать ему, как только открыла дверь.

— Дверь была заперта? — спросил Сент-Джеймс.

— Нет, — ответила Нэнси.

— Ты сразу увидела Мика?

Нэнси покачала головой и прижала одеяло к худым плечам. Высунулся локоть. Костлявый и красный.

— Дверь в гостиную была закрыта.

— А когда ты открыла ее, что увидела в первую очередь?

— Его. Мика. Он лежал… — Она судорожно вздохнула. — А вокруг бумаги, документы, записные книжки.

— Как будто комнату обыскивали, — сказал Сент-Джеймс. — Мик работал дома над своими журналистскими расследованиями?

Нэнси провела рукой по одеялу и кивнула, пожалуй, с излишним жаром:

— Часто. Да. Он работал на компьютере. После обеда ему не хотелось возвращаться в контору, поэтому он работал дома. В коттедже было много его заметок. Я ему говорила, чтобы он разобрал их. Многое можно было выбросить. А он не хотел, потому что никогда не знал, что ему понадобится. Не надо ничего выбрасывать, Нэнси, говорил он. Поэтому всегда было много бумаг. Тут. Там. Заметки на салфетках, на спичечных коробках. Так он привык. У него было много заметок. Наверно, кто-то хотел… или денег. Деньги. Нельзя забывать о деньгах.

Слушать Нэнси было довольно трудно. Хотя все как будто сходилось — бумаги на полу, следы обыска, — очевидно, что не профессия мужа занимала ее мысли, как бы она ни старалась доказать обратное. Похоже, ее волновало совсем другое. И она подтвердила это, сказав:

— Послушай, я звонила папе после антракта. Где-то в половине одиннадцатого. Из автомата.

Никто не отозвался. Несмотря на то, что в доме было тепло, у Нэнси дрожали ноги, отчего даже подпрыгивало одеяло.

— Я звонила. Разговаривала с папой. Он был тут. Многие видели, как я звонила. Спросите миссис Свонн. Она знает, что я разговаривала с папой. Он был тут. И сказал, что не собирается никуда идти.

— Но, Нэнси, — перебил ее Линли, — твоего папы не было дома. И не было, когда я звонил. Он приехал через несколько минут после нас. Зачем ты лжешь? Ты боишься?

— Спроси миссис Свонн. Она видела. Она скажет…

Неожиданно тишину ночи разорвал шквал рок-музыки, и Нэнси вскочила с качалки.

Открылась входная дверь, и вошел Марк Пенеллин. На плече у него висел портативный стереомагнитофон, оравший «Мое поколение» — тоскливо и мстительно. Марк пел, но остановился на полуфразе, увидев ночных гостей. Нажал не на ту кнопку. Роджер Далтри стал вопить еще громче, пока Марк не нашел нужную кнопку и не выключил магнитофон.

— Прошу прощения. — Он поставил на пол магнитофон, оставивший отпечаток на его куртке из мягкой кожи, и, словно зная это, он потер куртку. — Что случилось? Ты почему тут, Нэнси? Где папа?

В соединении со всем, что было прежде, появление Марка и его вопросы окончательно разрушили непрочную защиту, возведенную Нэнси ради отца, и она упала обратно в кресло-качалку.