Хью Пентикост - По следу смеющегося маньяка
— Не такой, как ты, — заверил ее Брэден.
Гарделла чуть не расколол кулаком стол Макса. По словам Питера, он напугал бы кого угодно, но не эту невероятно наглую компанию. Что бы там ни было, заявил им Гарделла, они будут обвинены за угон фургона и повреждение государственного имущества — полицейской машины. Утром их отправят в тюрьму.
Они только зааплодировали ему, когда он замолчал.
Затем Брэден нанес последний удар. Он приблизился к Питеру и криво усмехнулся ему распухшим ртом.
— Мы еще с тобой не закончили, старина, — сказал он. — Ты застиг меня там, в баре, когда я был слегка не в себе. В следующий раз мы начнем на равных.
— Еще раз затеете драку, сразу поймете, насколько здорово вы не в себе, — сказал Гарделла.
— Тебя я тоже приглашаю, толстяк, — небрежно сказал Брэден.
За его спиной встали трое парней и Митчеллы, и Питер подумал, что драка могла бы начаться сейчас же. Гарделла, не двигаясь со своего места за столом, заговорил своим тихим осипшим голосом.
— Если готовы, пожалуйста, сразу и начните, — сказал он. — За весь день я еще ни разу не повеселился.
По словам Питера, в этот момент толстый маленький детектив был чрезвычайно внушительным. Даже не повысив голоса и не сделав ни одного угрожающего жеста, он дал им понять, что не все шансы на их стороне.
— Мы еще найдем время и место, — пообещал Брэден.
После этого все семеро покинули кабинет, визжа от смеха, как будто они поразили мир. Что-то бормоча себе под нос, Гарделла прикончил последнюю бутылку. А потом, рассказывал мне Питер, он произнес речь.
— Думаете, они ненормальные? — спросил он Питера. — Если бы вы были связаны с законом, Стайлс, вы бы знали, что нам постоянно приходится сталкиваться с такими. У этих людей есть деньги, много денег, иначе они не смогли бы приезжать в «Дарлбрук». Думаете, только дети, выросшие в трущобах, презирают закон и порядок? Не тешьте себя иллюзиями. Не так уж часто публике становится известно о подобных типах. Время от времени в печати что-то проскакивает, но богатые родители платят за все, что ни натворят их детки, так что до общественности почти ничего не доходит. Свободное государство! Теперь эти слова имеют иное значение. Свобода ненавидеть! Свобода для фанатизма и нетерпимости! Свобода издеваться над законами своей страны! Свобода создавать климат, когда злословие и клевета ведут к безразличию к человеческой жизни, к взрывам в церквах, к убийству детей. Вот в какой свободной стране мы сейчас живем. Вы знаете, Стайлс, это произошло исподволь. И люди нашего с вами возраста отчасти виновны в этом. Вся структура уважения к закону рухнула, когда радетели о нашем здоровье объявили, что мы не должны пить спиртного! Этим сразу же воспользовались гангстеры. Потому что нам нужно было выпить перед обедом. Никто не имел права запрещать нам выпивку, как бы мы ее ни доставали. Так убийство стало бизнесом. Но мы не обращали на это внимания, пока получали свою выпивку. Отменить «сухой закон»? Что ж, конгресс, конечно, не стремился его отменить, Стайлс. Ведь в следующий раз наши благодетели уже не проголосовали бы за них. Лучше позволить, чтобы наши города контролировали всякие Аль Капоне, чем публично заявить, что мы одобряем выпивку. Пока не мы с вами оказывались перед дулом автомата, мы плевали на все. Но наконец у кого-то хватило ума добиться, чтобы «сухой закон» отменили, но мы уже никогда не сможем отделаться от криминального образа жизни и мыслей. Все вокруг нас пропитано этим духом. Убивать ниггеров и их белых любовниц! Закон применим к любому, кроме меня! Равные права для всех — кроме тех, кто мне не нравится! Только коснись моей собственности, и я убью тебя, но к черту собственность других! Вот какова сегодня свободная страна! — Он усмехнулся Питеру и с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку. — Мне стоило бы приберечь эту речь на Четвертое июля[1], — сказал он.
Вот каким вдруг оказался наш Гарделла.
Пока все это происходило, я продолжал бродить по первому этажу в поисках Лауры. Уже в третий раз я прочесал весь вестибюль и решил пробраться к полицейскому, который стоял у лестницы, препятствуя гостям подняться в свои комнаты, чтобы спросить, попадалась ли ему на глаза Лаура, когда заметил, что она неестественно медленно спускается со второго этажа. Она хваталась за перила, и я поспешил ей навстречу, потому что выглядела она так, словно силы покинули ее. У нее было смертельно бледное лицо, и, когда она повернула голову, уставив затуманенный взгляд на кишащую толпу, я увидел кровь, стекающую у нее по щеке из раны на лбу.
Я не успел добраться до нее, как она начала падать, но все же оказался достаточно близко, чтобы подхватить ее, и мы вместе скатились по оставшимся трем ступенькам.
Часть четвертая
Глава 1
Мы с полицейским подняли Лауру и отнесли ее в медпункт. Там, на операционном столе, лежало тело Мортона Льюиса, закрытое простыней. Мы опустили Лауру в шезлонг, и полицейский выбежал, чтобы найти доктора Френча.
Я не очень-то разбирался в вопросах первой помощи, но все-таки нашел чистое полотенце и смочил его в холодной воде. Опустившись рядом с Лаурой на колени, я вытер кровь на ее лице. Теперь я рассмотрел прямо над левым виском ужасную рваную рану, из которой продолжала обильно струиться кровь. Увидев, что веки Лауры вздрогнули, я тихо позвал ее.
Она открыла глаза и посмотрела на меня, и я прочел в них страх и боль. Из груди ее вырвался прерывистый вздох облегчения.
— Джим! — произнесла она и снова потеряла сознание.
Питер и Гарделла пришли до появления доктора. Питер выглядел потрясенным. Толстый полицейский бурлил от гнева. Несмотря на присутствие полиции и всеобщую настороженность, на протяжении всего одного часа маньяк совершил два преступления! Я ничего не мог им рассказать, кроме того, что увидел, как Лаура, пошатываясь, спускалась со второго этажа и как мне удалось подхватить ее у самого подножия лестницы. Я припомнил слова Рича о том, что приблизительно минут за двадцать — тридцать до этого она звонила из своего номера.
Думаю, все мы пришли к одному и тому же заключению. Она звонила в Нью-Йорк в надежде нащупать след мужчины Джейн. Кто-то попытался помешать ей получить эту информацию или передать ее полиции, если ей удалось все-таки что-то узнать. Никто из нас не сомневался, что ключ к разгадке всего этого ужаса был в руках этого мужчины, который был готов на самые отчаянные шаги, лишь бы его не раскрыли.
— Должно быть, он потерял голову! — сказал Гарделла, стараясь овладеть собой. — Рано или поздно мы обнаружим его, и он это понимает!
— Но нужно иметь в виду следующее, — сказал Питер холодным, отрешенным тоном. — К сожалению, мне кажется, ему есть на что надеяться. Что бы вы, Гарделла, ни говорили насчет того, что останетесь здесь всю зиму, через сутки вам придется отпустить отдыхающих. Он рассчитывает уехать с ними, после чего окажется вне вашей досягаемости.
В этот момент в медпункт вбежал Джордж Причард. Он застыл в дверях, неотрывно глядя на неподвижную фигуру своей дочери, лежащей в шезлонге.
— Она умерла? — прошептал он.
Я все еще пытался остановить кровь влажным полотенцем.
— Она разговаривала со мной минуту назад, — сказал я, — а потом снова потеряла сознание.
— Она сказала, что с ней произошло?
— Нет.
Он в отчаянии затряс головой.
— Почему это должно было случиться со мной? — бормотал он. — Почему? Почему?
Типичная для него реакция, неприязненно подумал я. Все это случилось с ним, а вовсе не с его дочерьми. Появление доктора Френча с женой помешало мне сказать Причарду то, о чем я мог бы пожалеть. От этого человека можно было ожидать только нового взрыва истерики.
Результаты профессионального осмотра пострадавшей доктором Френчем были успокоительными. Разумеется, без рентгена он не мог быть абсолютно уверенным, но лично он полагал, что у нее всего лишь сотрясение мозга и эта рана, которую очень просто зашить, что он и сделал, пока она не пришла в себя.
— Думаю, лучше отнести девушку на носилках в ее комнату, — сказал он. — Не очень-то приятно ей будет очнуться в таком месте. — Он бросил взгляд на прикрытое простыней тело Льюиса, затем его проницательные синие глаза остановились на Гарделле. — Сколько еще это будет продолжаться, инспектор? Похоже, здесь скоро начнется массовая истерия.
— Делайте свою работу, док, а я буду продолжать свою, — сказал Гарделла. — Ей не повредит перемещение?
— Вы ведь хотите с ней поговорить, не так ли? Если она придет в себя в компании с этим телом, вы рискуете не получить от нее четких показаний.
Жена доктора, которая сменила меня на посту, прервала его:
— Чак, она приходит в себя.
Первое, что увидела Лаура, было спокойное лицо доктора, с улыбкой склонившегося над ней.
— Мы хотим поднять вас в вашу комнату, мисс Причард, — сказал он. — Вы набили себе приличную шишку на голове, но, думаю, мы сможем устроить вас удобнее в вашей постели.
