Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы

– Я буду ждать вас через четверть часа, – решил Мейсон. – Мистер Этна будет у меня. – Он повесил трубку и сказал Делле Стрит: – Дозвонись до Джеймса Этны, Делла, и скажи ему, что у нас важная встреча с Хардвиком. Передай ему, чтобы он немедленно отправлялся к нам.

Делла Стрит кивнула.

– Я вернусь к тому времени, когда подойдет Этна, – сказал Мейсон и направился в офис Пола Дрейка.

– Дрейк у себя? – спросил Мейсон сидевшую у коммутатора девушку.

– Проходите прямо к нему, мистер Мейсон, – кивнула она. – У него никого нет. Я его предупрежу, что вы идете.

– Спасибо, – сказал адвокат, открыл дверцу в низенькой перегородке, отделявшей небольшую приемную, и по длинному коридору двинулся в кабинет Дрейка.

Дрейк как раз вешал телефонную трубку, когда Мейсон вошел.

– Привет, – сказал адвокат. – Есть что-нибудь новое?

– Копаю все глубже и глубже, – сказал Дрейк. – У меня собран огромный материал, но я его еще не проанализировал. Там большое количество самой разнообразной ерунды.

– Сидни Хардвик, бывший при жизни Бенджамина Эддикса его адвокатом, а сейчас, вероятно, осуществляющий контроль за его наследством, в данный момент направляется сюда для встречи со мной, – сообщил Мейсон. – Судя по его поведению, ему что-то известно, и это что-то его сильно беспокоит. Ты не знаешь, что бы это могло быть?

– Нет, пока не знаю, – Дрейк покачал головой. – Дай мне еще два или три часа, и я, может быть, это выясню.

– Дай мне пятнадцать минут, и я выясню это наверняка, – усмехнулся Мейсон.

– Предварительная проба показывает, – сказал Дрейк, – что у Эддикса в крови было тридцать два промилле алкоголя в момент убийства. Этого было достаточно для того, чтобы он крепко заснул. Есть данные, свидетельствующие о том, что чуть раньше у него была еще большая концентрация алкоголя в крови. Я думаю, мне нет нужды делать математические выкладки, но напомню, что помрачение сознания при интоксикации наступает примерно с пятнадцати промилле алкоголя в крови. При содержании алкоголя от тридцати до сорока промилле человек находится в состоянии тяжелого опьянения, то есть он пьян настолько, что не в состоянии ни передвигаться, ни соображать.

– Продолжай.

– Так вот, у Бенджамина Эддикса было тридцать два промилле алкоголя в крови. Полиции точно известно, когда миссис Кэмптон вошла в дом. Они проверили это при помощи водителя автобуса. Она действительно ехала тем самым автобусом, как и утверждала. Абсолютно точно установлено, что к этому моменту алкогольная интоксикация у Эддикса была настолько сильна, что он не мог ясно воспринимать происходящее. Вероятно, он пил до тех пор, пока не свалился на кровать и не отключился. Содержание алкоголя в крови уменьшается после всасывания в пределах от двух до четырех промилле в час.

– Что могло быть причиной такого непомерного пьянства, Пол?

– Черт побери, откуда я знаю?

– Ты выяснил что-нибудь о телефонных счетах? – спросил Мейсон.

– Еще нет, но эта информация будет у меня в течение часа. Я договорился, что мне сделают копии всех телефонных счетов.

– Как тебе это удается, Пол?

– Тебе лучше не знать подробностей. Я рискую головой. Короче говоря, они у меня будут.

– Как только получишь какую-нибудь информацию, дай мне знать. Этот твой Алан Блевинс… Он действительно гипнотизер?

– Я бы сказал, не просто гипнотизер, а превосходный. Между прочим, он сомневается, что гориллу можно загипнотизировать при помощи обычных методов. То есть он утверждал, что ему удавалось погрузить гориллу в какое-то подобие гипнотического транса, но, когда он это делал, он не мог ей ничего внушить, воздействуя на подсознание. Когда гипнотизируют человека, этого добиваются словами. Когда имеешь дело с гориллой, невозможно установить контакт между человеческим сознанием и ее. Животное просто спит. И при этом довольно непросто определить, является ли это внушенным гипнотическим сном или естественным.

– Блевинс был уволен?

– Да.

– Под каким предлогом?

– Я выяснил, что никакой причины для этого не было. Скверную новость сообщил ему Натан Фейллон. Эддикс вообще отказался это обсуждать. Все были уволены одновременно.

– И Блевинс имел все основания ненавидеть Эддикса?

– Вполне мог.

– Выясни, где он был прошлой ночью, – сказал Мейсон.

– Уже выяснил, – ответил Дрейк, – он холостяк. Жена развелась с ним два года назад. Он утверждает, что был дома, смотрел телевизор, а потом лег спать.

– То есть подтвердить его алиби никто не может?

– Нет, это его собственные слова, не более того. Хочешь, чтобы я копнул поглубже?

– Конечно, хочу. Почему с ним развелась жена?

– Психическое насилие. Она утверждала, что он якобы все время ее гипнотизирует, пытается использовать для своих опытов, выставляет ее в нелепом виде и так далее.

– Узнай об этом как можно больше, – попросил Мейсон. – Найди ее, Пол. Я хочу поговорить с ней.

Дрейк сделал пометку в блокноте.

– Что-нибудь еще?

– Думаю, пока все. Я пойду обратно к себе и выясню, что нужно Хардвику. Он должен вот-вот подойти.

– Да, вот еще что, – сказал Дрейк. – Блевинс рассказал мне, что он обучил Эддикса методам гипноза.

– Зачем?

– Этого захотел сам Эддикс.

– Пол, – сказал Мейсон, – я хочу, чтобы ты все как следует проверил. На этом процессе я собираюсь выстроить защиту, которая войдет в историю, но для начала мне нужно точно знать, что там произошло на самом деле.

– А Джозефина Кэмптон не может тебе рассказать? – спросил Дрейк.

– Нет.

– Почему?

– Если это останется между нами, то я думаю, что она и сама не знает.

– Господи, Перри! – воскликнул Дрейк. – Только не вздумай строить защиту на основании женских россказней: «Мы сидели там, в руках у меня был ножик, а затем, совершенно неожиданно, в глазах у меня потемнело, а когда я пришла в себя, он лежал там на кровати совершенно неподвижно, и я закричала: „Ну скажи мне что-нибудь, Бенни!“».

– Все было не совсем так, Пол, – усмехнулся Мейсон, – хотя в главном ты прав. Выкачай из Блевинса всю информацию, какую только сможешь. Найди его бывшую жену. Ладно, я пошел на переговоры с Хардвиком, загляну к тебе позже.

Мейсон вернулся в свой офис.

– Джеймс Этна направляется сюда, – сообщила Делла Стрит. – Он, похоже, страшно взволнован.

Зазвонил телефон.

– Алло, – сказала Делла, сняв трубку, и повернулась к Мейсону: – А вот и мистер Этна.

– Пригласи его, – сказал Мейсон, – и передай Герти, чтобы она проводила мистера Хардвика сюда, как только он появится в конторе.

Делла Стрит повесила трубку и вышла, чтобы встретить Этну.

Джеймс Этна, очень взволнованный, воскликнул, едва переступив порог кабинета:

– Мистер Мейсон, можете вы мне сказать, что, черт побери, удалось разнюхать полиции?

– Они, видимо, абсолютно уверены в том, что откопали нечто весьма серьезное.

– Очень похоже, – сказал Этна, – что у них есть какая-то совершенно неопровержимая улика против нашей клиентки.

– Делла Стрит и я перевернули вверх дном весь офис, пытаясь найти микрофон, – усмехнулся Мейсон. – Мы подумали, что, может быть, им удалось подслушать нашу беседу с миссис Кэмптон. Что там с протестом? Вы его подали?

– Нет. Я понял, что от этого не будет никакого проку.

– Вы хотите сказать, что ей предъявлено обвинение?

– Совершенно верно. Умышленное убийство. Они уже получили санкцию, и ордер на арест был оформлен по всем правилам. – Этна помолчал. – А что вы скажете по поводу того, что она рассказала?

– Я еще не думал над этим.

– Но что произойдет, когда она расскажет это суду присяжных?

– Вы хотите сказать, если она расскажет это суду присяжных.

– Но ведь рано или поздно она будет вынуждена рассказать это суду.

– Давайте в таком случае постараемся, чтобы это лучше было поздно, Этна, – усмехнулся Мейсон.

– Вы думаете, что присяжные не поверят ее рассказу?

– А вы поверили?

– Ну, в общем… – замялся Этна. – Черт меня возьми, Мейсон, я и верю, и не верю.

Мейсон продолжал улыбаться.

– Конечно, если принять во внимание обстановку в доме Эддикса, – предположил Этна, – то рассказ звучит довольно правдоподобно. Был некий миллионер, экспериментировавший с гипнозом. Он пытался гипнотизировать горилл и, вероятно, пытался внушить им импульс к убийству человека. Совершенно естественно, что рано или поздно он мог добиться определенного успеха, и тогда было бы совершенно логично предположить, что он сам и оказался первой жертвой.

– Продолжайте, Джеймс, – попросил Мейсон. – Вы приводите аргументы в пользу правдивости ее рассказа. Вы пытаетесь убедить самого себя, словно вы суд присяжных.

– А почему бы и нет?

– Если адвокат вынужден сам себя убеждать в правдивости рассказа своего клиента, – сказал Мейсон, – то, черт возьми, самое разумное – сделать так, чтобы больше никто и никогда этого рассказа не услышал.