Колин Декстер - Загадка третьей мили
Управляющий тоже долго колебался:
— Видите ли, вопрос не совсем простой, потому что эта информация затрагивает проблему конфиденциальности в работе нашего банка.
Слова Морса, сказанные им в ответ, прозвучали на удивление мягко и примиряюще:
— Я понимаю вас, сэр. Давайте тогда лучше оставим это на какое-то время. Но в том случае, если мы не сможем обойтись в нашем расследовании без этой информации, тогда нам, разумеется, придется прийти и задать вам ряд вопросов.
— Да, я понимаю. Но сначала я должен обсудить это с юристами банка.
— С вашей стороны это очень разумное решение, сэр. Благодарю нас за содействие.
Льюис, который с чувством возрастающего изумления дочитывал письмо и одновременно слушал этот странный телефонный разговор, поднял глаза и увидел, что Морс безмятежно улыбается, глядя на него и дожидаясь, когда он закончит.
Когда Льюис дочитал письмо, Морс не дал ему даже рта раскрыть, а попросил его сделать еще один звонок в банк, сказать, что звонит главный инспектор Морс, и выяснить, есть ли у них в картотеке еще один клиент, господин Джордж Вэстерби из Лонсдейла.
Ответ был коротким и недвусмысленным: да, такой клиент у них есть.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Мы приводим точную копию длинного письма, которое попала в руки главного инспектора Морса и сержанта Льюиса в понедельник утром, 28 июля, и в котором не было ни приветствия, ни подписи.
Может быть, я не напрасно тешу себя надеждой, что вы провели необходимое расследование? Собственно говоря, для того, чтобы шаг за шагом проследить всю последовательность событий, как они происходили в действительности, не нужно даже обладать таким могучим интеллектом, как ваш. Как я понимаю, мой костюм оказался у вас в руках. Это, вероятно, заставило вашего помощника отправиться в Лонсдейл и заняться моим, согласитесь, довольно скромным гардеробом, где, как я думаю, у него не было никаких неожиданностей, поскольку все размеры точно совпали с образцом, снятым с трупа. Но, справедливости ради, нужно все же подчеркнуть, что тело было не мое. Я сделал все возможное, хотя, должно быть, и по дилетантски, чтобы заставить вас думать, что это мое тело. Кроме того, мне было совершенно ясно, что вы быстро восстановите достаточно связный текст письма, оторванную половину которого я оставил в заднем кармане брюк. Конечно, по вполне понятным причинам вы могли заподозрить, что труп был мой, но, скорее всего, вы недолго пребывали в этом заблуждении, если я правильно понимаю ход ваших рассуждений.
Но к какому бы выводу вы не пришли относительно того, жив я или мертв, я считаю своим долгом сообщить вам, что я пока жив, хотя, возможно, жить мне осталось недолго. (Удастся ли и вам прийти к такому же выводу?) Чьим же тогда является тело, которое вы нашли в водах канала около Траппа, если, как мы теперь выяснили, оно совершенно определенно не является моим? Я повторяю, чье же оно? Найти ответ на этот вопрос — ваша следующая задача. И для решения этой задачи я готов (и даже настаиваю на этом) предложить свое сотрудничество. Играли ли вы, будучи ребенком, в игру, которая называлась «Охота за сокровищем», где вы получаете указания, как вам пройти от пункта А к пункту Б? Эти указания вы получаете, скажем, из маленькой записки, спрятанной где-нибудь под камнем, и она ведет вас дальше, к следующей записке, спрятанной в ветвях какого-нибудь клена. Так что, если вы не возражаете, то давайте теперь пойдем дальше, от Б к В, как это было на самом деле.
Итак, я получил то самое письмо, которое вам уже удалось восстановить, и сразу же стал действовать в соответствии с ним. Все было очень и очень странно. Разумеется, я знал девушку, о которой шла речь, потому что она была одной, из моих студенток. Кроме того, эта девушка всегда была известна своим прилежанием и, можно даже сказать, необыкновенной образцовостью. Ее можно было бы назвать эталоном года, если даже не последнего десятилетия. Это знали абсолютно все, и было совершенно ясно (не стоило беспокоиться и спрашивать об этом меня), что ее оценки по курсовым и степень бакалавра будут выше оценок всех других ее однокурсников обоего пола. Таким образом, просьба сообщить (к тому же какому-то третьему анонимному лицу) результаты сдачи экзаменов этой девушки всего за какую-нибудь неделю до того, как будут официально опубликованы все списки и ведомости, заставило меня заподозрить что-то неладное. (Последнее предложение составлено не очень хорошо, но у меня сейчас нет времени его переделывать.) В письме было сказано, что если я за несколько дней до этого сообщу результаты, то в качестве вознаграждения получу незабываемое удовольствие.
Я думаю, вы согласитесь, что даже такой стареющий холостяк, как я, может иногда позволить себе отдаться днем достаточно невинным эротическим фантазиям. И я думаю, что едва ли совершу преступление перед нравственностью и возьму грех на душу, если признаю то, что весь мир уже и так знает. Впрочем, хочу заметить, что я и сейчас не говорю вам всей правды. Теперь позвольте мне вернуться немного назад.
У меня есть коллега, преподаватель, который живет на одной лестничной площадке со мной, его дверь находится прямо против моей двери, это г-н Дж. Вэстерби. На протяжении многих лет мы оба работаем в университете в качестве преподавателей, и я думаю, ни для кого не является секретом, что наши отношении на протяжении большей части этого времени являются почти по-детски враждебными. Этот мой коллега (я предпочитаю не упоминать лишний раз его имя) теперь уходит на пенсию. И, хотя я никогда не имел намерения выяснять его ближайшие планы, мне удалось собрать воедино несколько разрозненных фактов, связанных с его намерениями: сейчас он отправился в свой обычный (по сниженным ценам) отпуск на острова в Грецию. По возвращении он переедет в претенциозно роскошную квартиру в одном из районов Лондона, в Блумсбери. Не так давно он нанял работников из какой-то фирмы по перевозкам грузов, чтобы они упаковали все его барахло, которое и гроша ломаного не стоит, но которое сам он считает довольно ценным, поскольку он собирал все это и хранил на протяжении всего срока своего затянувшегося пребывания в университете. (Пожалуйста, простите мне мои циничные слова.)
Теперь, пожалуйста, будьте внимательны! Однажды, всего несколько педель назад, я увидел какого-то человека, который поднимался по моей лестнице. Человек этот, во всяком случае в тот момент, меня не видел. Сначала он неуверенно озирался вокруг, словно искал что-то в незнакомом месте, потом он нашел то, что искал, вынул ключ и вставил его в дверь комнаты, где жил Вэстерби. Тогда я решил немного понаблюдать за ним. Если кто-то имел намеренье украсть бесценные сокровища моего коллеги, то у меня на самом деле не было никакого желания вмешиваться в это дело. По правде говоря, мне было интересно тайно наблюдать за ним, меня это даже несколько развлекало. Я узнал, что этот человек был главой лондонской фирмы по перевозке вещей, что он приехал сюда, чтобы оценить объем работы и упаковать имущество своего клиента. Спустя несколько дней я снова заметил того же самого мужчину, хотя на этот раз он накрутил себе на щеку ярко красный шарф, как если бы дул страшный ветер или как если бы этот тип недавно побывал в кресле у дантиста. После этого прошло всего несколько дней, как вдруг я получил istam epistolam[16]; это было то самое письмо, половину которого получили и вы.
Выглядит ли все это таинственно и загадочно? Нет! Для вас, разумеется, тоже нет. Потому что вы, должно быть, уже догадались, что я хочу сказать. Да! Я узнал этого человека. И этот человек заставил меня вспомнить один эпизод моей жизни, о котором я горько — ах как горько! — сожалею до сих пор и в котором искренне раскаиваюсь. Но я снова забежал вперед (или назад). Это зависит от того, как на все это посмотреть.
Вместе со своим помощником этот мужчина появлялся еще три или четыре раза. Он наблюдал за тем, как пакуются вещи в комнате моего коллеги. И каждый раз скула этого человека была замотана все тем же безвкусным шарфом. Можно было подумать, что он (как я уже сказал) страдает острой зубной болью... или, что он хочет скрыть свое лицо. Тогда у меня возник вопрос, не пытается ли кто-то, судя по всем этим обстоятельствам, сложить два и два и получить двадцать два? То есть, другими словами, попросту провести меня. Возможно, он боялся, что я узнаю его в лицо? Догадывался ли он при этом, что его неуклюжие попытки обмануть меня были напрасными? Почему, спросите вы? Да просто потому, что я уже узнал этого человека. В связи с этим у меня возникло некоторое недоумение — мне нужно было как-то увязать два, следующие одно за другим, события вместе. Первое — прибытие в Лонсдейл единственного человека мире, которого я надеялся не встретить больше никогда в жизни. Второе — получение самого странного письма, какое я когда-либо держал в руках за все время моего пребывания в колледже. Мне показалось, что в сумме два эти события давали гораздо больше, чем двадцать два, но не настолько больше, чтобы я не мог с этим справиться. Теперь пойдем дальше.
