Дэвид Осборн - Убийство на острове Марты

Так говорил мой здравый смысл. Однако более чувствительная половина моего «я» решила, что с умственными способностями у Питера полный порядок. С этой утешительной мыслью я вернулась в постель и погрузилась в глубокий послеполуденный сон. На случай, если этот мерзкий тип, Фишер, найдет мои отпечатки пальцев в комнате Грейс, у меня уже были готовы объяснения цели моего визита. Дело его, принять их или не принимать.

Глава 13

— А почему бы вам, Маргарет, не рассказать все это старой лягушке Фишеру? — спросил Питер.

Мы с ним сидели на днище перевернутого ялика, потемневшего от воды, от времени и приятно пахнущего смолой, водорослями и рыбой. Знакомый нам обоим старик, ловец омаров, вытащил его из воды до отметки верхнего уровня прилива и оставил на галечном пляже Чаппакуиддик, как раз напротив остановки парома. Маленький паром, курсирующий между Эдгартауном и Чаппакуиддиком, стоял здесь ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы освободить его открытую палубу от трех легковых машин и грузов, прежде чем пуститься в обратный пятиминутный рейс в Эдгартаун; и так повторялось целый день.

Ярко светило летнее солнце, поверхность воды в гавани была гладкая как стекло. Так часто бывает между ранним утром и полуднем, когда стихает ветер. Множество больших и малых яхт стояли, недвижимые, у причалов, а за ними виднелись доки и причалы Эдгартауна, начинавшие пробуждаться для дневной суеты.

Питер отдыхал после своего любимого развлечения. Даже в полный, казалось бы, штиль он умудрялся поймать ветерок в парус своих саней. На нем был темный костюм, застегнутый до талии на молнию, оставлявший открытыми руки и ноги. Глядя на его бронзовую от загара кожу, черные волосы, посеребренные морской солью, его синие глаза, я ощущала себя школьницей, пришедшей тайком на первое свидание. Я надела свой лучший наряд: белые шорты-«бермуды», хлопковая рубашка цвета лаванды, под цвет ей накидка на плечах и перчатки.

«Что это со мной происходит? — спрашивала я себя. — С какой стати я лезу из кожи вон, чтобы казаться на двадцать лет моложе?»

Мы провели на пляже минут тридцать, и я рассказала Питеру обо всем. Он слушал молча, не перебивая, не комментируя, лишь время от времени кивал либо с сомнением качал головой. Во все время моего рассказа он играл мелкими ракушками, сгребая их в кучу между своих ног, либо выбирал мелкие плоские камушки и кидал их вдоль поверхности воды, которая была теперь гладкой как зеркало. Казалось, его не удивлял ни сам факт убийства, ни мой повышенный интерес к нему.

— Я не думаю, чтобы Фишер поверил хотя бы одному моему слову, — сказала я в ответ на вопрос Питера. — Рассказать ему теперь все как было значило бы признать, что я лгала раньше. Он назовет это «сокрытием важных обстоятельств», а это чревато для меня серьезными последствиями. Боюсь, что я не принадлежу к людям, которым он симпатизирует.

— Возможно, вы правы, — подтвердил Питер. — Но какая у вас альтернатива? Вы ведь не позволите мне разоблачить «Грейс» открыто?

— Скорее всего нет, — твердо сказала я.

Тогда Питер предложил последовать за Грейс, когда она поедет в очередной раз в город и, улучив момент, сорвать с ее головы парик. Я тут же напомнила ему о ящике с патронами в комоде детской.

— Но ведь вы не знаете, есть у нее пистолет или нет, — упорствовал он.

— Я не допущу, чтобы вы подставляли себя под пули, если он у нее окажется, — возразила я. — И кроме того, эта старая лягушка Фишер арестует вас за оскорбление Грейс, если я, не дай Бог, ошибаюсь. Так что выкиньте это из головы.

Питер попытался было протестовать: он, мол, умеет бегать и сможет убежать быстрее, чем крики старухи привлекут чье-либо внимание. Под конец он сказал:

— О'кей, хозяин положения — вы. Итак, вернемся к тому, что вы обсуждали с Эсси — джинсы, туфли, парики, Саманта с Эстеллой… Как быть с ними теперь, когда вы проанализировали все возможные варианты? Сдаем карты заново? И если подозревать Саманту, как быть с Ротенбергом? Он тоже замешан, как вы считаете?

— Я не знаю.

— Они сожительствуют уже два года, — заметил Питер. — Не думаю, чтобы она могла его дурачить все это время. Он способен разгадать любую маску, разве не так?

Он, разумеется, прав, думала я. Саманта и Гленн Ротенберг явно состоят в любовной связи и, следовательно, знают друг друга досконально, во всяком случае, физически. Трудно ожидать, что Гленн не в состоянии заметить физическую подмену. Если даже предположить, что Саманте и удалось бы это на какое-то время, нельзя представить себе, чтобы это продолжалось долго: сколько она смогла бы лгать и выдумывать предлоги для оправдания своего отсутствия на месте Саманты в те часы, когда она бывает с ним как «Грейс»?

— Вы правы, — сказала я. — Если она самозванка, он состоит в сговоре с ней, так говорит простая логика.

Я произнесла эти слова, но что-то внутри меня восставало против них. Я могла себе представить, как Саманта убивает человека, но Гленн? Его нельзя было представить даже пассивным соучастником такого преступления. Может, причина заключалась в профессии — он был доктор, а я с детства приучена была считать, что врачи, как и судьи, выше подозрений. Или дело было в его личном обаянии? Я не могла этого определить: ум говорил одно, чувства — другое.

Камешек, брошенный Питером, задел сани одного из его друзей, который прокладывал себе путь сквозь неподвижную воду с помощью ласт. Они обменялись дружескими колкостями, после чего Питер повернулся ко мне.

— В любом случае я не думаю, чтобы это могла сделать Эстелла Перкинс. Разумеется, она сейчас дает повод для подозрений. Но утопить кого-то? Зарезать Хестона стеклом дверцы? — Он с сомнением покачал головой.

— Вы ее знаете?

Он пожал плечами.

— Видел несколько раз на расстоянии.

Я ощутила непонятную боль. Неужто я ревную? Нельзя же быть такой идиоткой.

— Ну и как она вам?

Он усмехнулся.

— Эстелла нуждается в помощи. Если ее не наставить на путь истинный, она сваляет дурака.

— Согласна, — кивнула я, проникаясь сочувствием к девушке. — Может, ее жених?

— Фрэнсис? Не думаю. Где ему!

Питер был прав. Фрэнсиса можно было представить инициатором, но не более. Он был из тех, кто не делает грязную работу своими руками — для этого они слишком трусливы. Однако он мог принудить к этому другого. Как знать? Но тут я вспомнила Эстеллу, жалкую, голую, съежившуюся в кресле в материнском кабинете, затравленно взглядывающую на меня из-под насупленных бровей, и пришла к выводу, что Питер прав — вряд ли ее можно было безоговорочно обвинить в таком деянии. Тогда кто же? Мой мозг перебирал всех потенциальных кандидатов, когда Питер вдруг задал вопрос, показавшийся мне в тот момент никак не связанным с ситуацией.

— Вы рассказывали, что на фотографиях в спальне Грейс что-то показалось вам необычным. Что это было?

— Там, где она снята молоденькой девушкой?

— Да. Вы еще говорили, что они висят на стене, у кровати.

Я попыталась припомнить, как выглядит фото: Грейс, ее родители, принадлежности для игры в крокет, чайный стол, пруд. Это «что-то», о чем спрашивал Питер, имело отношение к самой Грейс, но не поддавалось определению.

— Вы считаете, это важно?

Он пожал плечами.

— Может и не очень. Но слишком уж много тупиков. — Он задумался. — Знаете, тот, кого мы пытаемся найти, имеет какое-то отношение к покупке-продаже усадьбы «Марч Хаус».

— Вы думаете? Когда Элджер объявится, если он объявится вообще, ему понадобится много денег, больше, чем когда-либо.

— И чтобы получить их, он будет молчать о том, что видел, как Грейс убивает Розу. Возможно, вы правы… Но готов держать пари, что тот, кого мы ищем, не стал бы рисковать сейчас. Согласны?

Согласна ли я держать такое пари? Я смотрела на маленький паром, без устали трудящийся на воде, но не видела его. Я представляла себя на месте самозванца, которого много лет не тревожили, а теперь вдруг вытащили против его воли на беспощадно яркий свет рампы. Вот я выкупаю «Марч Хаус» у Элджера, а затем, если даже все сходит с рук, привлекаю всеобщее внимание, перепродавая его за цену, наверняка способную вызвать удивление Фишера. Я. вижу, как контроль над ситуацией внезапно уходит из моих рук, — лишь потому, что я теряю контроль над собой. Конечная цель всех совершенных мною преступлений становится недосягаемой, я терплю поражение, пытаюсь решить, продолжать ли мне эту аферу, и не могу. Остается одно — употребить всю свою энергию на то, чтобы замести оставленные мною следы…

— Если убийца решит выйти из игры, положение Элджера еще более осложнится. В этом случае преступник не допустит тех ошибок, которые сейчас ставят под сомнение вину Элджера, — сказала я.

Он не сводил глаз с небольшой симпатичной яхты, медленно входящей в гавань. Паруса ее обвисли, команда, набранная из случайных людей, разболтанно двигалась по палубе.