Эрл Гарднер - Дело о предубежденном попугае
Попугай, наклонив головку, сказал низким гортанным голосом:
– Входите и садитесь, прошу вас. Входите, садитесь в кресло…
Взмахнув победно крыльями, он крикнул:
– Положи пистолет, Эллен! Не стреляй! Господи, ты меня застрелила!
Зрители смотрели широко раскрытыми глазами: очевидно, они присутствовали при том, как попугай обвиняет свидетельницу.
– Это точно Казанова! – воскликнула с радостной улыбкой Эллен.
Прокурор заговорил снова тем же драматическим тоном:
– Я хочу, чтобы слова попугая были записаны в протокол. Попугай обвиняет свидетельницу. Пусть это будет зафиксировано в протоколе.
Мейсон насмешливо посмотрел на него.
– Должен ли я понять, что вы включаете этого попугая в число свидетелей?
– Попугай сделал заявление, я требую, чтобы оно было занесено в протокол.
– Но попугая не приводили к присяге, – напомнил Мейсон.
Прокурор обратился к коронеру:
– Попугай сделал заявление. Его все ясно слышали.
– Я бы очень хотел знать, считает ли прокурор попугая свидетелем обвинения?
– Какое это имеет значение? Попугай сделал заявление. Внесите его в протокол.
– Если попугай включается в число свидетелей, – сказал Мейсон, – я должен иметь право на перекрестный допрос.
Коронер возмутился:
– Что за ерунда! Попугай не может быть свидетелем, но он что-то сказал. Если желаете, эти слова можно внести в протокол. Я думаю, что Жюри прекрасно понимает положение вещей. Лично я никогда не верил в разумность внесения тех или иных слов в протокол, а потом их вычеркивания. Когда присяжные что-то слышат, они это слышат. И достаточно. Продолжайте допрос.
– Мне думается, что у меня больше нет вопросов.
– У меня тоже… впрочем, подождите. Если этот попугай Казанова, то откуда же взялся тот попугай, которого убили? – спросил Спраг, обращаясь к Эллен.
– Я не знаю.
– Он был в вашем доме?
– И этого я не знаю.
– Вы должны иметь к этому какое-то отношение.
– Не имею ровно никакого.
– Но вы уверены, что это Казанова?
– Да, конечно. Во-первых, вы же видите, у него не хватает одного когтя. Ну, а потом, он всегда говорил про этот пистолет.
– Так вы слышали это и раньше?
– Помню, мой муж смеялся по этому поводу, когда принес птицу домой.
Прокурор заговорил с важным видом:
– Мисс Монтейз. Я не убежден, что ваша истерика была вызвана одним видом убитой птицы. Я настаиваю, чтобы вы внимательно посмотрели на нее и…
Мейсон поднялся на ноги.
– Никакой необходимости смотреть на этого мертвого попугая у вас нет, мисс Монтейз.
Спраг покраснел.
– А я настаиваю, чтобы она это сделала!
Но Мейсон твердо стоял на своем:
– Мисс Монтейз больше не будет отвечать на вопросы. Ее вызвали как свидетельницу. Она в колоссальном эмоциональном напряжении. Присяжные поймут меня: я нахожу, что она закончила дачу показаний, и у коронера и у прокурора имелась возможность обо всем расспросить. Я не разрешу продолжать допрос без должного на то основания.
– Он не имеет права что-либо запрещать! – закричал Спраг.
– Не знаю, имеет ли он право на это или нет, но я знаю, что эта молодая женщина страшно нервничает. Вряд ли гуманно вот так продолжать ее допрашивать. При обычных обстоятельствах вдову окружают заботой и вниманием, оберегают ее от всяких неприятностей. Мисс Монтейз за одни сутки пришлось пережить очень много. Я как коронер ее отпускаю. Нам нужны факты, а не бессмысленное топтание на месте. У вас еще будет возможность допросить ее перед Большим жюри… А сейчас я прошу на место для свидетелей миссис Сейбин-Уоткинс.
– Ее здесь нет, – сказал шериф Барнет.
– Где она?
– Не знаю, я не мог вручить ей повестку с вызовом на дознание!
– Ну, а Стив Уоткинс?
– То же самое.
– Ричард Вейд, секретарь, здесь?
– Да. Он получил повестку и явился.
– Хорошо, пока послушаем сержанта Голкомба.
После формальных вопросов сержанта просили рассказать о корзине с рыбой, найденной в хижине Сейбина.
– Рыба была направлена в техническую лабораторию полицейского департамента. Мы проделали несколько экспериментов. Вернее, я лишь присутствовал при этом, но знаю, что обнаружили эксперты.
– Что же они обнаружили?
– Рыба, естественно, совершенно испортилась, но все же можно сказать, что она была почищена и завернута в ивовые листья. После этого рыбу не промывали.
– А на следующий день вы поехали в хижину вместе с шерифом Барнетом?
– Да, шериф хотел, чтобы я осмотрел место убийства, и потом мы там назначили свидание с Ричардом Вейдом. Он прилетел, в смысле должен был прилететь из Нью-Йорка самолетом, и мы хотели поговорить с ним в таком месте, где нам не будут мешать репортеры. Мы поехали в хижину и по дороге повстречались с Перри Мейсоном. Ричард Вейд прибыл несколько позднее нас.
Коронер попросил раздать фотографии, сделанные внутри и снаружи домика, членам Жюри и потом снова обратился к сержанту:
– Сержант, я хочу, чтобы вы, опытный полицейский офицер, высказали свои соображения по поводу того, что было обнаружено в доме.
Спохватившись, коронер тут же сказал Мейсону:
– Боюсь, вы станете возражать, что это субъективное мнение свидетеля. Но у сержанта богатый опыт в делах такого рода, и поэтому я бы хотел его услышать.
– Почему, я считаю ваш вопрос вполне правомерным, – спокойно сказал Мейсон. – Только так можно до конца выяснить все факты.
Сержант выпятил грудь колесом, выставил одну ногу и заговорил с необычайным апломбом:
– Фремонта К. Сейбина убила Эллен Монтейз. Десятки улик доказывают ее вину. Во-первых, у нее был мотив. Сейбин женился на ней под вымышленным именем, и таким образом она стала женой двоеженца. Он ей лгал, обманывал ее, изворачивался. Когда она узнала, что она в действительности вышла замуж за Фремонта К. Сейбина, законная супруга которого живет и здравствует, она застрелила его. Возможно, что она не думала его убивать, когда ехала в хижину. По нашим наблюдениям, при убийствах на почве чувств женщины такой категории частенько берут с собой оружие, просто чтобы пригрозить мужчине, что, мол, с ней нельзя безнаказанно шутить. А когда она направила на него пистолет, то нажала на курок почти автоматически. Это рефлекс… Моментальная капитуляция перед натиском эмоций. Результат, разумеется, трагический. Во-вторых, у Эллен Монтейз было оружие для убийства. Ее слова о том, что она взяла его для мужа, абсурдны, им даже ребенок не поверил бы. Самоубийство исключается. Пистолет был найден на порядочном расстоянии от трупа, с него были стерты всякие следы. В-третьих, она признает, что была на месте преступления в самый момент убийства. Таким образом, у нее был мотив, средства и возможности.
– Каким образом вы установили точное время убийства? – спросил коронер.
– На основании дедуктивных выводов, – важно ответил сержант, посматривая свысока на Мейсона.
После этого он почти слово в слово повторил все те рассуждения, которые в свое время излагал Мейсону шериф. Он упомянул про распорядок дня Сейбина, про будильник, про рыбу, про одежду, про дрова, приготовленные к топке, но не зажженные.
Выслушав все это, коронер одобрительно сказал:
– Итак, вы считаете, что мистер Сейбин возвратился с рыбалки и позавтракал вторично до того, как солнце добралось до крыши?
– Правильно.
– Могу ли я задать несколько вопросов? – раздался голос Мейсона.
– Конечно.
– Откуда вы знаете, что мистера Сейбина убили, скажем, не седьмого числа?
– Частично по состоянию трупа, – снисходительно пояснил сержант. – Убийство произошло самое малое шесть дней назад. Возможно, семь. В нагретой, душной комнате разложение происходило быстро. Более того, есть и другие соображения. Усопший позавтракал беконом и яйцами. Мистер Сейбин был страстным рыболовом. Он и поехал-то к себе в хижину с целью поспеть на открытие сезона. Он не мог не поймать хоть пары рыбешек, а раз так, то на следующее утро он непременно поджарил бы их себе на завтрак. Ни в помойном ведре, ни в бачке с отбросами у гаража остатков рыбы не обнаружено.
Сержант улыбнулся присяжным. Он как бы говорил: «Видите, с какой легкостью я избежал ловушки адвоката».
– Прекрасно, – сказал Мейсон, – давайте взглянем на это с другой стороны, с другой точки зрения. В топке лежали дрова, не так ли?
– Да.
– По утрам там всегда прохладно?
– Весьма.
– А ночью?
– Тоже.
– Далее. Согласно вашей теории, завод будильника был на 5.30. Мистер Сейбин поднялся и пошел ловить рыбу. Так?
– Так.
– Приготовив себе легкий завтрак.
– На скорую руку, да, я бы так его назвал. Оно и понятно, если человек поднимается в 5.30 утра в день открытия рыболовного сезона, ему не до еды. Он спешит на реку.
– Понятно, – сказал Мейсон, – когда мистер Сейбин вернулся с рыбалки, он страшно торопился приготовить себе что-то поесть. Видимо, это было первое, что он сделал после того, как снял с себя сапоги. Следующее было бы: вымыть рыбу и положить ее в холодильник. Так?
