Жорж Сименон - Мегрэ, Лоньон и гангстеры
— Примерно так. Но он ваш горячий поклонник и заранее радуется, что, когда все кончится, ему наверняка представится случай поболтать с вами либо здесь, либо в Сен-Луи.
— Воплощенная любезность! Где вы расстались с этим господином?
— У дверей его гостиницы.
— Адрес помните?
— Это где-то в районе улицы Рени. Если я там похожу, то, мне кажется, узнаю дом.
— Вы в силах выйти?
— Разрешите мне только переодеться.
Начинало светать. Дом просыпался, наполнялся звучками, доносились голоса из соседних квартир, раздавались шаги на лестнице, где-то заговорило радио.
Мегрэ услышал плеск воды — инспектор, видимо, мылся, а когда он вернулся в столовую, то выглядел так, словно сошел с картинки модного журнала, только лицо его по-прежнему было цвета папье-маше.
Они спустились вниз; увидев, что машина стоит двумя колесами на тротуаре, Барон ужасно смутился.
— Мы поедем на моей машине?
— Я предпочитаю такси. Но если хотите, можете поставить ее как следует, вдоль тротуара.
Они прошли пешком до бульвара Батиноль и там сели в такси.
— Левый берег. Сперва на улицу Рени.
— Какой номер дома?
— Нам надо проехать всю улицу.
Не меньше четверти часа колесили они по этому кварталу, останавливались у всех гостиниц, и Барон разглядывал фасады. Наконец он сказал:
— Вот она.
— Вы уверены?
— Да. Я отлично помню эту медную дощечку. Они вошли. Какой-то мужчина протирал мокрой тряпкой коридор.
— В конторе никого нет?
— Хозяин приходит только в восемь часов. Я ночной сторож.
— Вы знаете имена постояльцев?
— Вон на доске все фамилии.
— Здесь живет американец, высокий блондин, еще молодой, его зовут Гарри?
— Наверняка нет.
— Может, все же проверите?
— Незачем. Я знаю, о ком вы говорите.
— Как?
— Парень, которого вы мне описали, зашел сюда сегодня часа в четыре утра.
Он спросил меня, в каком номере живет мосье Дюран. Я ответил ему, что у нас нет никакого Дюрана. «А Дюпон?» — спросил он. Я решил, что он смеется надо мной, — он ведь был сильно выпивши.
Мегрэ и Барон переглянулись.
— Он стоял вот тут, где вы сейчас стоите, и казалось, не собирался уходить. Потом он полез в карман, что-то долго искал и, наконец, вынул купюру в тысячу франков, сунул ее мне и сказал, что его будто бы преследовала женщина, и он решил забежать в гостиницу, чтобы от нее отделаться. Он попросил меня выйти на улицу и поглядеть, уехала ли машина, постоял еще несколько минут и только тогда ушел. Барон был взбешен.
— Он разыграл меня как мальчишку, — пробурчал он, когда они вышли на улицу. — Как вы думаете, он в самом деле помощник прокурора?
— Скорее всего.
— Тогда почему он это сделал?
— Потому что все эти люди из-за океана, что гангстеры, что прокуроры, считают нас чуть ли не детьми беспомощными, не способными справиться с мало-мальски серьезным делом. Мы для них, видите ли, приготовишки!
— Куда вас теперь везти, мосье Мегрэ? — спросил шофер такси, узнавший комиссара.
— Набережная Орфевр.
И, нахмурившись, Мегрэ забился в угол машины.
Глава 9
в которой Мегрэ, несмотря ни на что, соглашается выпить рюмку виски
— Господин комиссар, начальник приехал.
— Иду.
Было девять часов утра, и даже в тусклом свете пасмурного дня было заметно, что Мегрэ небрит и что глаза у него красные от бессонницы и простуды.
Уже три раза ему докладывали:
— Американка поднимает дьявольский шум.
— Пусть себе шумит на здоровье.
Потом пришел инспектор и рассказал:
— Я приоткрыл дверь, чтобы передать ей чашку кофе, но она выхватила чашку и швырнула мне в лицо. Матрас разорван в клочья, и вся камера засыпана конским волосом.
Мегрэ только пожал плечами. Потом он велел позвонить Люка и передать ему, что охранять «Весельчак» больше не надо и что он может ехать домой спать.
Но Люка ни за что не хотел пропустить конца этой истории и поэтому отправился не домой, а примчался на Набережную Орфевр. Он тоже весь оброс темной щетиной.
Что касается Торанса, то он заперся в пустом кабинете с Тони Чичеро и упорно задавал ему одни и те же вопросы, на которые Тони отвечал презрительным молчанием.
— Ты только зря теряешь время, старик, — заметил Мегрэ.
— Знаю. Но мне это доставляет удовольствие. Он не понимает, о чем я его спрашиваю, но я отлично вижу, что его это тревожит. К тому же ему дико хочется курить, но он слишком горд, чтобы попросить сигарету. Как-то раз он все же открыл было рот, но тут же умолк.
В опергруппе Мегрэ все были охвачены каким-то лихорадочным возбуждением, непонятным для тех, кто не участвовал в этом деле. Маленький Лапуэнт, например, еще не был в курсе событий и с удивлением глядел на Мегрэ и его ближайших сотрудников, которые делали все в это утро с каким-то особым ожесточением.
Полицейские комиссариаты пятого и шестого районов были поставлены на ноги.
— Необходимо как можно скорее найти этого доктора. Живет он где-то возле бульвара Сен-Мишель, но сомневаюсь, чтобы у него на двери висела табличка.
Точный возраст его не знаю, думаю, что он еще молод. Надо расспросить о нем в аптеках квартала. Вполне вероятно, что в прошлый вторник он накупил много разных лекарств. Надо обойти магазины хирургических инструментов.
Все утро районные инспекторы обходили дом за домом, аптеку за аптекой, не имея ни малейшего понятия о том, что они занимаются людьми, которые приехали из Сен-Луи, только чтобы свести друг с другом личные счеты.
Инспектор из Сыскной полиции отправился на медицинский факультет и переписал там списки молодых врачей, получивших дипломы за последние два-три года. Потом он расспрашивал всех преподавателей факультета.
Если к этому прибавить всех полицейских и жандармов, которые искали Билла Ларнера на шоссейных дорогах и на бельгийской границе, то выходило, что в связи с делом американцев было мобилизовано несколько сот человек.
Мегрэ постучал в дверь, закрыл ее за собой, пожал руку начальнику Сыскной полиции и в изнеможении опустился на стул. В течение десяти минут он монотонным голосом изложил вкратце все, что знал об этом деле. К концу его доклада начальник, казалось, стал более озадачен, чем комиссар.
— Что вы собираетесь делать? Вы хотите схватить этого Маскарели?
Мегрэ испытывал сильное искушение так поступить — ему надоело, что с ним обращаются, как с первоклассником.
— Если я это сделаю, я помешаю помощнику прокурора разделаться с главой гангстеров в Сен-Луи.
— А если вы этого не сделаете, вы не сможете обвинить Чарли и Чичеро в покушении на убийство.
— Конечно. Но остается Лоньон. Они похитили Лоньона, увезли его в лес Сен-Жермен и отделали там под орех. Они ворвались также в его квартиру, прибегнув при этом к взлому, и, наконец, Чарли стрелял в инспектора на улице Гранд Бательер.
— Он заявит, что на него напали первыми, что он подумал, будто попал в ловушку бандитов и, естественно, защищался, и надо сказать, внешне все обстоятельства говорят в его пользу. Его адвокат распишет суду, как он спокойно шел по улице и вдруг увидел, что два человека кинулись на него.
— Хорошо. Допустим даже, что все это так и будет. Но Лоньон у нас остается, и за одно это Чарли получит несколько лет тюрьмы, а нам достаточно продержать его хотя бы несколько месяцев.
Начальник не мог не улыбнуться, глядя, с каким упрямством Мегрэ ведет свою линию.
— Американка никак не связана с делом Лоньона, — заметил начальник, подыскивая новые возражения.
— Я знаю, ее придется отпустить. Поэтому я даю ей вволю накричаться.
Против Поччо я тоже сейчас не могу возбудить дело. Но с ним мы сладим по-другому: обнаружим в ближайшее время какое-нибудь нарушение санитарной инструкции и прикроем его лавочку.
— Сердитесь, Мегрэ?
Мегрэ в свою очередь улыбнулся.
— Согласитесь, шеф, что они просто зарвались. Если бы Лоньон не проявил такого усердия в ночь с понедельника на вторник, мы бы это дело прошляпили как маленькие. А потом всю эту историю рассказывали бы в Сен-Луи. И я словно слышу: «Ну, а французская полиция?» — «Французская полиция? Куда ей! Этот орешек ей не по зубам! Да оно и понятно…»
Было одиннадцать часов утра. Мегрэ только что кончил говорить по телефону с госпожой Лоньон, которая тревожила его в этот день уже второй раз, как позвонил инспектор шестого района.
— Алло! Комиссар Мегрэ? Врача зовут Луи Дювилье, он живет в доме номер семнадцать-бис на улице Мосье де Принс.
— Он сейчас дома?
— Да.
— У него есть кто-нибудь?
— Консьержка говорит, что, по всей видимости, у него уже несколько дней живет какой-то больной. И еще какая-то женщина.
— С какого дня живет женщина?
— Она пришла вчера.
— Больше никого нет?
— Американец, который приходит почти каждый день.
Мегрэ повесил трубку, и четверть часа спустя он медленно подымался по лестнице указанного дома. Дом был старый, лифта не было, а квартира доктора находилась на шестом этаже. Слева был звонок. Он позвонил и услышал за дверью шаги. Потом дверь чуть-чуть приоткрылась, показалось чье-то лицо, и Мегрэ, распахнув ногой створку, воскликнул:
