Агата Кристи - Том седьмой. Выпуск II

Сагден почему-то вздрогнул.

— Не надо так говорить, мистер Пуаро, — попросил он. — А то и мне становится страшно. Возможно, все было именно так, как вы говорите. Если да, то миссис Дэвид об этом известно. Она старается изо всех сил выгородить его. Я это допускаю. С другой стороны, я не в силах представить себе ее в роли убийцы. Она такая приятная скромная женщина.

Пуаро посмотрел на него с любопытством.

— Значит, она вам представляется именно такой? — пробормотал он.

— Да, уютная женщина, если вы понимаете, что я имею в виду.

— О, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Сагден посмотрел на него.

— А теперь, мистер Пуаро, расскажите, к каким выводам пришли вы?

— Да, я пришел к некоторым выводам, — медленно сказал Пуаро, — но они еще не окончательны. Позвольте мне сначала выслушать ваше заключение.

— Как я уже сказал, в этом деле существуют три побудительных мотива для убийства: ненависть, корысть и алмазы. Рассмотрим факты в хронологическом порядке. Половина четвертого. Собирается вся семья. Они слышат телефонный разговор с адвокатом. Затем старик дает волю своему гневу, выкрикивая самые нелицеприятные слова каждому. После чего они выскакивают из его комнаты и разбегаются как зайцы.

— Хильда Ли задерживается у мистера Ли, — напомнил Пуаро.

— Да. Но ненадолго. Затем около шести состоялся разговор между отцом и Альфредом. Разговор неприятный. Отныне Гарри будет жить в доме. Альфред недоволен. Конечно, больше всех нам следовало бы подозревать Альфреда. Самый серьезный побудительный мотив принадлежит, ему. Однако продолжаем: появляется Гарри. Он в веселом настроении, понимая, что получил от старика полное прощение. Но еще до этих двух визитов Симеон Ли обнаружил пропажу алмазов и позвонил мне. Он не говорит сыновьям об этой пропаже. Почему? Да потому, что уверен в их непричастности. Они не вызывают у него подозрения. Я полагаю и не раз уже говорил вам, что старик подозревал Хорбери и кого-то еще. И знаю, что он собирался предпринять. Помните, он сказал, что не хочет видеть никого вечером. Почему? Потому что готовился к двум визитам. Во-первых, ждал меня, во-вторых, второго, подозреваемого им человека. Он лично пригласил кого-то к себе сразу после ужина. Кто же это такой? Возможно, Джордж Ли, но скорее его жена. И тут на сцену вновь выходит Пилар Эстравадос. Он показал ей алмазы и назвал их цену. Откуда нам знать, что эта девица не воровка? Помните таинственные намеки на недостойное поведение ее отца? А может быть, он был профессиональным грабителем и за это попал в тюрьму?

— Итак, как вы изволили выразиться, — задумчиво произнес Пуаро, — на сцену вновь выходит Пилар Эстравадос…

— Да, но только как воровка. Возможно, поняв, что старик проведал о пропаже алмазов, она потеряла голову от страха, напала на деда и убила его.

— Пожалуй… — осторожно согласился Пуаро.

Инспектор Сагден пристально взглянул на него.

— У вас другая идея, мистер Пуаро? Какая же? Объясните.

— Я постоянно возвращаюсь к одному и тому же — к характеру покойного. Каким человеком был Симеон Ли?

— В этом нет особой тайны, — удивился Сагден.

— Тогда расскажите мне. Расскажите, каким он был с точки зрения местного жителя?

Сагден задумчиво потер подбородок. Вид у него был озадаченный.

— Я ведь не местный. Я приехал из Рившира. Это — соседнее графство. Но, конечно, мистер Ли был известной фигурой и в наших краях. Правда, все, что я про него знаю, мне известно с чужих слов.

— Да? Так что же вам известно с чужих слов?

— Он был хитрая бестия — не многим удавалось его обойти. Но зато скупердяем не был. Его считали щедрым. Не понимаю, почему мистер Джордж Ли — полная ему противоположность, ведь он сын своего отца?

— В семье всегда есть две наследственные линии.

Альфред, Джордж и Дэвид похожи — даже внешне — на своих родственников по материнской линии. Я сегодня утром рассматривал семейные портреты.

— Человек он был вспыльчивый, — продолжал инспектор Сагден, — и пользовался репутацией бабника, разумеется в молодости. Теперь-то он уже давно болен. Но и тогда вел себя благородно. Если случалась беда, он не жалел денег и помогал девушке выйти замуж. Может, он и был дурным человеком, но не подлым. К жене он относился плохо, бегал за другими женщинами, а ею пренебрегал. Говорят, что он разбил ей сердце и она умерла. Но она и вправду была несчастлива, бедняжка. Часто болела и редко выходила на люди. Мистер Ли, несомненно, был человеком неординарным и, между прочим, необычайно мстительным. Причиненную обиду он не забывал долгие годы независимо от того, сколько ему приходилось выжидать.

— «Жернова Господни мелют хоть и медленно…» — пробормотал Пуаро.

— Скорее жернова дьявола! — сурово произнес инспектор Сагден. — В этом человеке не было ничего Святого. Он был из тех, про кого говорят, что они продали душу дьяволу и не жалеют об этой сделке! И он был гордым, надменным, как Люцифер!

— Гордым, как Люцифер! — повторил Пуаро. — Что ж, ваши слова наводят на кое-какие размышления.

Сагден снова выглядел озадаченным.

— Вы хотите сказать, что его убили из-за его гордыни? — спросил он.

— Нет, — ответил Пуаро. — Просто я хочу сказать, что существует такая вещь, как наследственность. Симеон Ли передал эту гордыню своим сыновьям…

Он умолк. Из дома вышла Хильда Ли и остановилась, оглядываясь по сторонам.

3

— Я искала вас, мистер Пуаро, — призналась Хильда Ли.

Инспектор Сагден, извинившись, ушел в дом. Глядя ему вслед, Хильда сказала:

— Я и не знала, что он с вами. Я думала, он с Пилар. Славный человек, такой внимательный.

У нее был приятный, чуть низкий голос.

— Вы сказали, что искали меня? — переспросил Пуаро.

Она наклонила голову:

— Да. По-моему, вы тот человек, который может помочь мне.

— Буду рад сделать это, мадам.

— Вы очень умны, мистер Пуаро, — сказала Хильда. — Я убедилась в этом вчера вечером. Есть вещи, в которых вы легко разбираетесь. Я бы хотела, чтобы вы поняли моего мужа.

— Да, мадам?

— Я бы не стала говорить об этом с инспектором Сагденом. Он не поймет. А вы поймете.

Пуаро поклонился:

— Вы оказываете мне честь, мадам.

— Мой муж уже много лет, собственно, с тех пор, когда я вышла за него замуж, страдает, я бы сказала, эмоциональной неустойчивостью.

— Вот как?

— Когда человек страдает от физического недуга, боль постепенно исчезает, рана залечивается, кость срастается. Остается, быть может, лишь небольшая слабость, неприметный шрам, но не более того. Мой муж, мистер Пуаро, в самом чувствительном возрасте пережил сильнейшую душевную травму. Он обожал свою мать и оказался свидетелем ее смерти. Он считал, что отец несет моральную ответственность за это. От этого потрясения он так и не оправился. И всю жизнь испытывал неприязнь к отцу. Это я убедила Дэвида приехать сюда на Рождество, помириться с отцом. Я хотела — ради него самого, — чтобы эта душевная травма залечилась. Теперь я понимаю, что приезд сюда был ошибкой. Симеон Ли доставил себе удовольствие растравить эту незажившую рану, а это было крайне опасно…

— Вы хотите сказать мне, мадам, — спросил Пуаро, — что ваш муж убил своего отца?

— Я хочу сказать вам, мистер Пуаро, что он вполне был способен это сделать… Но не сделал! Когда совершилось убийство, Дэвид сидел за роялем и играл похоронный марш. Желание убить переполняло его сердце. Оно передавалось его пальцам и растворялось в звуках мелодии… Это — чистая правда.

Какое-то мгновение Пуаро молчал.

— А вы, мадам, — спросил он, — как вы относитесь к той давней драме?

— Вы говорите о смерти жены Симеона Ли?

— Да.

— Я достаточно разбираюсь в жизни, — медленно ответила Хильда, — чтобы понимать, что нельзя судить о чем-либо лишь понаслышке. С виду кажется, что Симеон Ли полностью виновен и что он отвратительно относился к жене. В то же время я искренне верю, что чрезмерная кротость, предрасположение к мученичеству вызывает в мужчине определенного типа лишь проявление худших инстинктов. Симеона Ли, мне думается, восхищали бы сила воли и жизнестойкий характер. А терпение и слезы его только раздражали.

Пуаро кивнул.

— Ваш муж сказал вчера, — заметил он, — «моя мать никогда не жаловалась». Это верно?

— Конечно нет, — раздраженно отозвалась Хильда Ли. — Она постоянно жаловалась, но только Дэвиду. Она перекладывала всю тяжесть своей судьбы на его плечи. А он был слишком молод… для того чтобы выслушивать ее стенания.

Пуаро задумчиво смотрел на нее. Под его взглядом она вспыхнула и прикусила губу.

— Понятно, — сказал он.

— Что вам понятно? — резко спросила она.