Рекс Стаут - Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник)
– Новая машинка стоит сто долларов.
– Знаю.
– О’кей.
Вот так и случилось, что в десять часов утра я сидел в курительной комнате Гарвард-клуба вместе с Альбертом Брайтом, заместителем председателя «Истерн-электрик». Возле моих ног на полу поблескивал футляр новехонькой пишущей машинки. Брайт оказался удивительно покладистым. Впрочем, ничего иного я от него и не ожидал, поскольку он был обязан Вульфу совсем немногим: тот спас его честное имя, семью и жену! Правда, Брайт уплатил по счету – и немало, но вы сами понимаете!..
Так или иначе, но он отнесся к просьбе Вульфа весьма внимательно и, не изводя меня расспросами, сделал так, как я просил.
Я сказал:
– Так вот. Сейчас в этом красивом футляре находится та самая машинка, под номером которой вы оставили свою пометку. Она необходима мистеру Вульфу.
Брайт приподнял брови, а я продолжал:
– Причина заключается в том, что Вульф – преданный поклонник культуры, и ему неприятно, что члены такого уважаемого клуба используют для печатания своих трудов какую-то развалюху. Я принес новейшую модель фирмы «Ундервуд», купленную полчаса назад. Я оставлю ее здесь вместо этого старого хлама, который заберу с собой. Если меня кто-то заметит, это меня не волнует. Я всего лишь озорник, любитель невинных шуток. Клуб получит то, что ему необходимо, а мистер Вульф – то, чего хочет он.
Брайт, улыбаясь, потягивал свой вермут.
– Ну, что ж, мне надо возвращаться в свой офис. Заканчивайте свою шуточку.
Все это было до смешного просто. Я поставил «Ундервуд» на столик, где прежде находилась старая машинка. Общественный стенографист находился в каких-то десяти футах от меня, смазывая свою машинку, но я был настолько занят, что у меня не нашлось ни одной секунды, чтобы посмотреть в его сторону. Накрыв блестящую машинку прежним футляром, я вышел из комнатки.
На улице Брайт пожал мне руку и произнес:
– Передайте, пожалуйста, Вульфу мои лучшие пожелания и скажите, что я не переменю к нему отношения, даже если меня с позором выставят из Гарвард-клуба за похищение машинки.
Я отнес свою добычу к месту, где стояла моя машина, и поехал к дому. Соседство машинки благотворно действовало на мое настроение, и мне уже стало казаться, что мы сдвинулись с мертвой точки.
Я вернулся домой около одиннадцати часов, поставил машинку на тумбочку в холле и стал раздеваться. На вешалке висели чьи-то пальто и шляпа. Они не принадлежали Фареллу и показались мне незнакомыми. Я взял машинку и пошел в кабинет. Не успев перешагнуть порог, я буквально замер на месте: там со скучающим видом сидел Поль Чапин, листая книгу. Его трость была прислонена к стене.
Со мной такое редко случается, но на этот раз я потерял дар речи. По-видимому, все дело в том, что у меня в руках была та самая пишущая машинка, на которой он напечатал свои стихи, хотя, разумеется, он не мог ее узнать в новом блестящем футляре. Но он должен был сразу понять, что это пишущая машинка. Я стоял и с дурацким видом пялил на Чапина глаза. Он поднял голову и вежливо сообщил:
– Я жду мистера Вульфа.
– Он знает, что вы здесь?
– Да, ему сообщили об этом сразу же, как я пришел. Я тут уже… – он глянул на часы, – тридцать пять минут.
Вроде бы он не обратил внимания на то, что я принес. Я подошел к своему столу и поставил футляр с машинкой на дальний край, после чего подошел к столу Вульфа и просмотрел конверты утренней почты, уголком глаза все время наблюдая за посетителем. В душе я ругал себя за то, что придумываю предлоги, чтобы не идти на свое место: в этом случае мне придется сидеть спиной к Чапину. Пересилив внутреннее сопротивление, я все-таки сел к себе за стол, достал из ящика совершенно ненужный мне каталог растений и стал его изучать. Чувствовал я себя весьма странно. Сам не знаю, что в этом калеке так меня взвинчивало.
И все же я упрямо листал страницы справочника и не оборачивался до прихода Вульфа.
Я много раз видел, как Вульф входит в кабинет, где его ожидает посетитель, и с любопытством думал, изменит ли он своим привычкам ради того, чтобы произвести впечатление на Чапина. Он не изменил. Как всегда, остановился в дверях и произнес:
– С добрым утром, Арчи.
После этого он повернулся к Чапину и слегка наклонил туловище и голову, что было одновременно внушительно и элегантно.
– С добрым утром, сэр.
Затем он подошел к своему столу, поставил в вазу свежие орхидеи, уселся в кресло и просмотрел почту. Затем он вызвал Фрица и проверил авторучку. Появился Фриц, и ему было велено принести пива.
Вульф посмотрел на меня.
– Ты видел мистера Брайта? Задание выполнено удачно?
– Да, сэр. Я все принес.
– Прекрасно. Будь добр, поставь мистеру Чапину стул поближе к моему столу. Прошу вас, сэр, пересядьте… Для проявления любых чувств – как дружеских, так и враждебных – расстояние слишком велико.
Он откупорил бутылку пива.
Чапин поднялся, взял трость и доковылял до стула. Он не обратил внимания ни на предложенный ему стул, ни на меня самого, а остановился, опираясь на палку, перед Вульфом. Его впалые щеки сильно побледнели, губы подрагивали. Он мне почему-то напоминал беговую лошадь, нервничающую перед скачками.
Чапин произнес не без вызова:
– Я приехал за своей шкатулкой.
– Разумеется, мне следовало сразу догадаться. – Вульф говорил изысканно вежливым тоном. – Если вы не возражаете, мистер Чапин, мне бы хотелось знать, почему вы решили, что она находится у меня?
– Не сомневаюсь… Я потребовал свой пакет в том месте, где я его оставил, и мне рассказали, при помощи какого трюка он был украден. Мне стало ясно, что наиболее вероятный вор – это вы, и я в первую очередь явился к вам…
– Благодарю вас, очень благодарю.
Вульф опустошил стакан и откинулся на спинку кресла, приняв удобное положение.
– Я раздумываю о трагической бедности словарного состава вашего языка. Возьмите, к примеру, тот способ, с помощью которого вы приобрели содержимое шкатулки, а я получил шкатулку и все, что в ней находится. Наши действия можно назвать воровством, так что мы оба с вами воры. Эти слова подразумевают осуждение и презрение. И, однако, ни один из нас не согласится, что он их заслуживает. Так что надо быть очень осторожным в выборе слов.
– Вы сказали «содержимое». Но вы ведь не открывали шкатулку?
– Мой дорогой сэр! Сама Пандора не устояла бы перед таким искушением. (Позднее я выяснил с помощью словаря следующее. В древнегреческой мифологии Пандора была послана Зевсом в наказание людям за то, что Прометей похитил для них огонь. Пандора открыла сосуд с бедствиями и выпустила их на волю. По всей вероятности, она предварительно поинтересовалась, что именно находится в этом сосуде.)
– Вы сломали замок?
– Нет, он в целости и сохранности. Это же очень простой замок, открыть его было крайне просто.
– И… вы открыли шкатулку. Возможно, вы даже…
Он умолк, не находя слов от негодования. Впрочем, я так решил только потому, что голос у него стал невероятно тонким и слабым. Что касается физиономии, то она оставалась бесстрастной.
Он продолжал:
– В таком случае… я не желаю ее даже видеть… Но это немыслимо. Конечно, она мне нужна. Я должен получить ее назад.
Вульф, глядя на него из-под полузакрытых глаз, сидел совершенно неподвижно и ничего не говорил. Так прошло несколько секунд.
Совершенно неожиданно Чапин потребовал хриплым голосом:
– К черту все церемонии! Где шкатулка?
Ниро Вульф погрозил ему пальцем.
– Мистер Чапин, сидите спокойно.
– Не хочу!
– Дело ваше, но только коробку вы не получите. Я хочу оставить ее у себя.
Чапин посмотрел на стул, который я придвинул для него, сделал три шага и уселся. Теперь голос у него звучал резко.
– В течение двадцати лет я жил милостыней. Я презирал подаяния, но я жил на них, потому что голодный человек ест то, что у него имеется. Потом я нашел другой источник существования и ел хлеб, заработанный собственными руками. Мистер Вульф, я не хочу больше милостыни. Проявленное ко мне сочувствие, точнее, жалость действовали на меня, как на быка красный цвет. Просить милостыню я не стану ни у кого!
Он замолчал.
Вульф спокойно сказал:
– Безусловно, если только вас не заставит это сделать крайняя необходимость. А что касается жалости…
– Я в ней нуждаюсь. Час назад я узнал, что вы забрали мою шкатулку, и стал обдумывать, каким образом я могу получить ее назад. И пришел к выводу, что я могу вас только умолять. Шкатулка моя, ибо я ее купил. Содержимое тоже мое, за него я… принес большую жертву. Я прошу вас вернуть мне ее назад.
– Какие доводы вы приводите?
– Моя нужда. Мне необходима эта шкатулка, тогда как вам она совершенно не нужна.
